Наш современник
Дата: 25/09/2021
Тема: Время и судьбы


Д. Тайц (Дельтий Эркуб) 

4 декабря 2021 года исполнится 200 лет со дня рождения Николая Некрасова.

«Я книгу взял, восстав от сна, и прочитал я в ней:
«Бывали хуже времена, но не было подлей»

Значимость этого глубокомысленного четверостишья Некрасова, венчающего три тысячи строф сатиры «СОВРЕМЕННИКИ», остается актуальной не только для любого Восставшего, но и продолжающего «российский сон». В любые времена, включая нынешние. В нынешние, пожалуй, более всего.


«Восставшему» в наш век «достатка» и «зрелищ», точно так же, как и во времена Некрасова, приходится уживаться с демагогической подлостью и догматическим окостенением. «Не было подлей» – мерзопакостное прилагательное крайней вредоносности. Увы, в России приходится часто сталкиваться с его «приложением» к самым разным понятиям: «труд», «свобода», «план», «обещание», «выборы», «демократия»....

Прошло чуть менее столетия после смерти поэта, открывшего специфически емкую формулу «Я книгу взял…». Революция. Изощренной подлостью была пропитана эпоха «большевистского счастья», изливаемого на окормленные народы. Сталин изменил «формулу», сделав ее еще более злокачественной: «Я книгу взял, не спав всю ночь, глотаю «Краткий курс». Кругом враги! И только в нем наш боевой ресурс...». И далее, уже без большевиков, в наше время, без скрежета зубовного, не менее подленько: «Не книгу, тьфу, я телек взял, и сон как наяву, есть водка сыр и колбаса. Как славно я живу!». Еще бы! Времена. Масло, гречка, «кетчуп» без талонов, телевизор цветной…. Но подлость…, – а, черт с ней! Зато, колбаса неизбывна!

Но вернемся снова к Некрасовской «формуле» «Я книгу взял…», мы еще много раз к ней обратимся. Гений, сформулировавший ее, родился 4 декабря 1821 года. Два века! Ему было 16, когда убили Пушкина и 18, когда француз маркиз Астольф де Кюстин после посещения Российской империи написал книгу «La Russie en 1839».

Совершенно естественно – ожидаемое широкое торжество и чествование. Ну, а я – заранее лыко в строку.

Дабы мне, технарю, попискивающему на чужеродном поле, не быть размазанным некрасоведами, возводящими очи к небу: «Ах, как он любил народ…!», позволю, упреждая время, высказать восхищение личностью этого замечательного ученого социолога-аналитика. Он безукоризненно отыскивал (находил) корни невероятно сложной, глубокой, иррациональной «многомерной экзистенциальной Российской Матрицы» (во, как загнул!). Специально «призываю» эти термины, чтобы, значимые, опорные слова Некрасова «Корни» и «Мать» подогнать под «математическое» звучание: «корни» и «матрица» (ибо, пустословие не достойно опровержения!).

Разговор о Некрасове начинаю преждевременно, именно сейчас, в дни, нет, не «выборов», а «голо»-«сования». Налицо «Не худшее, но подлое дело». Классика некрасовской формулы. Но еще важнее, затевая прежде времени разговор о Некрасове, дилетант, не хочет быть затерянным в звонком громкоговорении о величии и патриотической значимости. Вот и спешу, пока государственная пропаганда не запустила из каждого утюга инструктаж о том, за что его следует почитать и любить. Родина, которая была ему дорога, вовсе не прекрасна. Какая там любовь! Не обольщайтесь эмоциональными восклицаниями. Он не умилялся: «Ах!», но сопереживал, оставаясь гражданином своей страны. Россия была дорога ему вся, и не вопреки холопской покорности, рубища, холода, нищеты и изможденной лошаденки, умирающей от осадивших ее слепней.

Много ли любви в этом четверостишье?

«...Люди холопского звания
Сущие псы иногда.
Чем тяжелей наказание,
Тем им милей господа...»

Некрасов – высокая, но не изысканная поэзия для снобов. Не восклицания и не плачь, как некоторым кажется. Его «Несовершенство» стильно и совсем не разочаровывает. Лев Толстой, младше Некрасова на семь лет, и относился к нему сложно (Некрасов был первым его издателем). Врач и секретарь Толстого Душан Маковицкий («Яснополянские Записки»), приводит около ста упоминаний, услышанных им о Некрасове. Например: «Толстой сравнивал стиль Некрасова с Диккенсом и Мопассаном» (!). В другом месте: «Некрасов в Петербурге играл для выигрыша. Звал меня в Английский Клуб. Жил с француженкой». Высказывания, приводимые Маковицким, жестоки, относятся, похоже, к неудовлетворяющего Толстого качеству «стихосложения»: «Подгоняет рифмы», «Чувство меры отсутствует», «К поэзии близко не стоял», «Поэзия Некрасова – это не поэзия». И даже: «Невозможно читать!». Но, неотрывное внимание Толстого к Некрасову – это уже награда! (Лев Шекспира даже ругал и критиковал Данте). Ленин упрекал его в… «либерализме».

В великолепной статье С.Венгерова «Некрасов» (Брокгауз…т.40 ст.855): «Не всегда достигая внешних проявлений художественности, Некрасов ни одному из величайших художников русского слова не уступает в силе». И это важно. Сила, обобщение, высокая нота и искреннее сочувствие, сопереживание. Будь то крестьянин, умирающий от холода. Вдова. Лошадь. Дети. Иногда кажется, что не люди его герои а, сама тоскливая безнадежная неустроенная Россия. Редкий взлет, и долгое, выматывающее душу, разочарование. Это всеобщность. Мотив холода-голода. Царь-Холод. Из века в век. Россия всегда крутит и пытается отремонтировать свою старую хриплую шарманку (меткая аллегория «Шарманки», сто лет приписываемая Некрасову).

Николай Некрасов. Возможно, – это единственный Русский поэт-социолог, который удивительно точно выявил и художественно представил социально-политические константы, неизбывно воспроизводимые на участке земного шара, ометаемого Россией. Он предложил удивительно точную и емкую формулу ее исторической траектории: «БЫВАЛИ ХУЖЕ ВРЕМЕНА, НО НЕ БЫЛО ПОДЛЕЙ». Как бы ни назывался правитель страны в нашей мрачной истории (князь, царь, император, генсек, президент...), начиная с Грозного по сей день оголтелый авторитаризм, давящий инициативы снизу, никогда не прерывался за исключением ВОСЬМИ месяцев 1917 года.

Ну, разве это не иллюстрация? Шесть строк и в них вся Россия:

«...У бурмистра Власа бабушка Ненила
Починить избенку лесу попросила.
Отвечал: «Нет лесу, и не жди — не будет!»
«Вот приедет барин — барин нас рассудит,
Барин сам увидит, что плоха избушка,
И велит дать лесу», — думает старушка...»

Порывы, потуги и рывки промышленной модернизации прокатывались по стране всегда только в форме догоняющей вестернизации (капитал, специалисты, техника Запада). Перечитайте «Современники»! А начиналось это еще при Грозном, взрывоподобно грандиозно – при Петре, заметно – при Екатерине, интенсивно – при Николае Первом и обоих Александра в эпоху Некрасова. Некрасов документально точно отражал русский промышленный рывок: Акционерные общества. Железные дороги, Телеграфная связь. Паровые мельницы. Системы орошения. Вовлечение предпринимателей иудейского вероисповедования и иностранного капитала. Поразительные аналогии с нашим временем: Промышленники. Предприниматели. Экономические посредники. Поставщики. Инженеры. Коррупция. Воровство. Взяточничество. Векселя. Валюта. Займы. Банкиры. Долги. Начало промышленной инфраструктуры: «Недострой». Металлические заводы (Путилов в Петербурге). Металлургия, уголь на юго-западе. Даже выявил любителей доллара! Шпиономания. Несбыточные планы. Цензура. Все это ярко зарифмовано в грандиозной (3000 строк) эпопее «Современники».

Удивительные аналогии!

«...Грош у новейших господ
Выше стыда и закона;
Нынче тоскует лишь тот,
Кто не украл миллиона.


Бредит Америкой Русь,
К ней тяготея сердечно...
Шуйско-Ивановский гусь –
Американец?.. Конечно!

Что ни попало – тащат,
"Наш идеал, – говорят, –
Заатлантический брат:
Бог его – тоже ведь доллар!..»

Мне кажется, что с начала 19 века, можно обнаружить определенную периодичность с интервалом примерно каждые 20-25лет. Кампании обретения «забугорных» технологий продолжаются и поныне. Мы движемся… рывками. Рывок – застой. Все по формуле Некрасова. Худшие времена почти всегда остаются позади. Но подлость! В этом мы преуспеваем – она как смазка в раздолбанном скрипящем механизме России.

«...Что за нелепость крестьянин не сеченый,
Нечем тут хвастать, а лучше молчать.
Темные пятна души изувеченной
Русскому глупо скрывать...»

Это строки о крепостном рабе, не владеющем землей и работающем на землевладельца. «Рабство» – здесь понятие во многом эмоциональное. Есть и другая, страшная цикличность, в которую впадала Россия.

Вот, например:

«...И вот они опять, знакомые места,
Где жизнь текла отцов моих, бесплодна и пуста,
Текла среди пиров, бессмысленного чванства,
Разврата грязного и мелкого тиранства;
Где рой подавленных и трепетных рабов
Завидовал житью последних барских псов...»

1861 год. Освобождение. Отменены прикрепление к земле и, главное, – юридическое понятие «владения душами». Стало возможным продавать свой труд. Так вот, Россия, уже в форме СССР стала единственной в истории страной, где «рабство» было возвращено снова, но в еще более бесповоротной, жестокой и циничной форме. Через 70 лет, после реформы 61 года, колхозники, лишенные земли, права выезда из деревни, голоса и паспортов, «вкалывали» за трудодни под присмотром «старосты» (Тьфу! – председателя колхоза). Землевладелец (помещик) – райком. Цинизм «душевладения» и «душекалечения», оброчный труд, еще более жестокий, чем в эпоху Некрасова. В 30-е годы 20 века колхознику, съевшему свою истощенную лошадь, грозил расстрел.

«Нелепость» – не сеченый крестьянин. Такой нелепости большевики не допускали.

Здесь формула Некрасова: «Бывали хуже времена…» дает осечку. Хуже не бывало. Хуже и подлее еще будет, и мы будем привыкать к подлости. Много позже мы дадим ей красивое название – толерантность.

Не смею, нет ни знания, ни оснований обсуждать художественную технику Некрасова. Но я поражен, и имею право восхищаться Некрасовым как гениальным провидцем, аналитиком неизменного сущностного ядра российской цивилизации. Четыре революции Нового Времени (пятая ретроградная еще не завершена). Пять или шесть больших войн… Некрасов не отброшен, точен, завлекателен, актуален, верен и современен. До чрезвычайности! До пробуждения. Восстань от сна! Каждый обязан проснуться. Николай Некрасов обращается к нам, жителям 21 века.

Даже если оставить в стороне нынешние тоскливые аналогии с экономикой, промышленностью, внешней политикой, уровнем жизни россиян, безысходностью и бесправием, невозможно вычеркнуть из памяти Норд Ост, «Курск», Ту-144 в Иркутске, Беслан, Саяно-Шушенскую ГЭС, «Невский экспресс», Литвиненко, Скрипалей, Немцова, Конституцию, Пожары, Обнуление, Выборы...

Так в чем же ужасающая подлость? – Конечно, не в самих событиях, многие из них мы не в силах предотвратить. Дело в их трактовке и создании атмосферы вранья и недоверия. В том, как они преподносятся народу. Журналисты МГУ, наверное, помнят курс боевой спецпропаганды – искусство сеять раздор, ненависть, и внутреннюю рознь с помощью дезинформации и манипуляции сознанием. Эта черная пропаганда допускает любое искажение реальных фактов ради решения пропагандистских задач. Методы «гнилой селедки», «перевернутой пирамиды», «большой лжи», «40 на 60», «абсолютной очевидности» исходят из глубокой древности, но с успехом применяются сегодня. Не только для противника, но и для граждан своей страны. Уверен, что каждый в своей жизни столкнулся с ними, просто не каждый это осознал.

Поминая Некрасова, оставим «пустословия» о его проникновении в русскую душу, эманация каковой – русский язык. То, что мы называем «ненормативным», вполне, если не больше, несет в себе определенную необходимую составляющую смыслового и эмоционального обогащения. Выход за пределы «Нормы» допустим в определенных условиях искусства. Известно ведь: «Если хочешь сказать кратко и емко, скажи матом». Уж не Ломоносову с Державиным, или Пушкину с Некрасовым указывать на это. Пушкинская «жопа», обращенная к «Твердыне власти роковой», или рифма, подобранная А.К. Толстым для «Отечество ликуй», точны и уместны. Не более антипатриотичны, чем, например, этически сомнительное, заносчивое: «немытая Россия» Лермонтова. Некрасов – художник, демократ, социалист, социолог, европеец. (К этим определениям из энциклопедической статьи Венгерова, я бы добавил – интеллектуал). Будем честны, именно поэтому уместны, достойны и «нормативны» слова горького осмысления возвращающегося «на Русь» из Европы. Бог и Россия дали ему такое право.

«...Наконец из Кенигсберга
Я приблизился к стране,
Где не любят Гутенберга
И находят вкус в говне.

Выпил русского настою,
Услыхал «е..на мать»
И пошли передо мною
Рожи русские плясать...».

Удивительная, «цикличная» история Российская в приписываемой Некрасову «Шарманке». («ПСС» 1931г.). В конце 20 века выяснилось, что это не Некрасов. Некрасову было бы приятно – ему подражали. Возможно, к его 300-летию и «Шарманку» будут перечитывать. А сегодня мы отдаем дань уважения великому русскому поэту-мыслителю, нашему современнику, Николаю Некрасову.

Закончить это эссе хочу словами другого поэта, Александра Кушнера: 

«...Времена не выбирают,
В них живут и умирают.
Большей пошлости на свете
Нет, чем клянчить и пенять.
Будто можно те на эти,
Как на рынке, поменять...»

Мы не способны повлиять на время, изменить ход истории, даже, если бы очень захотели. Однако мы можем проявить гражданскую позицию и высказать свое оценочное мнение. Поверьте, это дорогого стоит.

Мы продолжаем жить в НАШЕ ВРЕМЯ.

 







Это статья PRoAtom
http://www.proatom.ru

URL этой статьи:
http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=9798