Строительство АЭС в
Белоруссии надо рассматривать не только в контексте экономической выгоды
Андрей Ваганов,
ответственный редактор приложения
«НГ-наука» «Независимой газеты»
На фоне
политической турбулентности в Белоруссии в многочисленных комментариях и
прогнозах развития ситуации совсем не принимается во внимание один важный
техногенный фактор. 20 августа на первом энергоблоке Белорусской АЭС было
загружено ядерное топливо в реакторную установку – 163 кассеты. Сейчас
продолжаются операции физического пуска.
Белоруссия
ведет строительство АЭС рядом с г. Островец Гродненской области по российскому
проекту с реакторами ВВЭР-1200 (водо-водяной энергетический реактор). На БелАЭС
будет два энергоблока мощностью 1200 МВт каждый. По оценке Минэнерго Беларуси,
энергетический пуск первого энергоблока с включением в энергосистему страны
планируется в четвертом квартале 2020 года. Второй энергоблок БелАЭС
предположительно заработает в мае 2022 года.
ВВЭР
– ядерный реактор, в котором в качестве замедлителя нейтронов используется
обычная вода, служащая одновременно и теплоносителем. Конструктивно такой
реактор – это резервуар, заполненный водой, в которую погружены тепловыделяющие
сборки (собранные в кассеты – циркониевые трубки с урановыми таблетками
внутри). Они составляют активную зону. Прокачиваемый циркуляционными насосами
через эту зону поток воды и отводит выделяющееся тепло.
Водо-водяные
реакторы с водой под давлением – основа атомной энергетики в мире. Внутренние
обратные связи здесь отрицательные, что обеспечивает реализацию так называемого
принципа естественной безопасности. Такой блок просто в силу заложенных в него
физических принципов не сможет «пойти вразнос». Статистика здесь такая: больше
1000 реакторо-лет эксплуатации ВВЭР в мире. Только одна авария с ними – на АЭС
«Три-Майл-Айленд» в США в 1979 году.
В
инфоцентре БелАЭС сразу же отметили, что БелАЭС работает в штатном режиме и на
объекте нет работников, которые объявили забастовку: «Все сотрудники на своих
местах. Тут вообще комментировать нечего». И это радует. Так и должно быть.
Атомная
энергетика – прекрасный пример законов развития технологий: их зачастую гораздо
проще «запустить в производство», чем потом избавиться от них. Даже при большом
желании. Авария на той же американской АЭС «Три-Майл-Айленд» в 1979 году; взрыв
ядерного реактора на Чернобыльской АЭС в 1986-м (взорвался реактор типа РБМК –
реактор большой мощности кипящий); разрушение в результате гигантского цунами
японской АЭС «Фукусима-1» в 2011-м – это уже даже не события. Это – процессы,
которые будут длиться не одно столетие. И эти процессы будут оказывать – и уже
оказывают – влияние на многие сферы жизни общества, в том числе на политические
решения.
Кстати,
не случайно в тот же день, 20 августа, премьер РФ Михаил Мишустин два раза за
сутки провел телефонные переговоры со своим белорусским коллегой Романом
Головченко. «Премьеры продолжили обсуждение перспектив активизации
двустороннего торгово-экономического сотрудничества, особое внимание было
уделено взаимодействию в энергетике и промышленной кооперации…» –
подчеркивалось в сообщении пресс-службы правительства РФ.
Однако
возможные сугубо экономические выгоды от такого нашего ядерного распространения
по планете не должны заслонять и некоторые геополитические проблемы, которые
неизбежно возникают при таком сценарии. По крайней мере это должно стать
предметом внимательного изучения экспертного сообщества.
Коротко
говоря, Россия исходит из простой и логичной предпосылки: продвигая свои
ядерные технологии в третьих странах, мы укрепляем тем самым свои позиции в
этих регионах. Действительно, технологическая зависимость – это порой просто
разновидность жесткой политической зависимости. Мы с вами в России это очень
хорошо чувствуем на примере фармацевтической зависимости от иностранных производителей
лекарств.
В
ядерной сфере, возможно, это не так бросается в глаза, но последствия бывают
еще более впечатляющими. Это не Россия может привязать к себе те или иные
государства через помощь в создании атомной энергетики, а сами эти страны
вполне могут использовать ядерный фактор для мягкого (или жесткого) шантажа
России. Примеров даже из совсем недавней истории можно найти много.
В
2007 году Россия подписала соглашение о постройке исследовательского ядерного
реактора в Мьянме. А в 2010-м американские эксперты на основе оказавшихся в их
распоряжении секретных документов и сотен фотографий, переданных перебежчиком,
сделали вывод, что с 2014 года Мьянма сможет производить по одной ядерной бомбе
в год. Северная Корея, Египет, Ливия – во всех этих странах еще Советский Союз
построил исследовательские ядерные реакторы.
С
середины 1990-х Россия взялась за достройку АЭС в Бушере (Иран). В 2009 году
российско-турецкий консорциум победил в тендере на строительство первой АЭС в
Турции. Стоимость проекта оценивается в 18–20 млрд долл.
Международная
практика показала, что зачастую предметом вожделения являются не столько
атомные электростанции или исследовательские реакторы сами по себе, сколько
знания в области ядерных технологий, которые неизбежно получают местные
специалисты, обслуживающие эти АЭС. Как распорядиться этими знаниями – это как
раз вопрос политической конъюнктуры; политической, религиозной и просто
культуры того или иного общества. Вот эти мотивы при принятии решений о
сотрудничестве в ядерной сфере, несомненно, должны учитываться российской
стороной.
«Независимая
газета», 24.08.2020