Юрий Селезнев: Провал у нас только в науке
Дата: 12/01/2007
Тема: Кадровая политика


Шесть томов текста с цифрами, графиками, диаграммами. По каждой профессии, каждому предприятию. Заглянув в «Профессиограмму ЯЭК» (так называется этот документ), вы легко нарисуете типичный портрет современного атомщика: сорокалетний мужчина с высшим или среднетехническим образованием, вполне довольный своим профессиональным статусом. У вас другое представление об атомщике? У меня – тоже. Попробуем разобраться.

Юрий Николаевич, на основании каких данных вы сделали вывод о благополучном положении с кадрами в промышленно-энергетическом секторе? – спрашиваю Ю.Н.Селезнева, директора Государственного центрального института повышения квалификации руководящих работников и специалистов Росатома, руководителя рабочей группы, разработчиков «Профессиограммы».
– Рабочая группа при Росатоме провела полный анализ кадрового потенциала отрасли по всем предприятиям ядерно-энергетического комплекса. Мы имеем теперь полную информацию по образовательному уровню, по возрастным характеристикам, по квалификационным характеристикам, по стажу работы в разрезе квалификационных групп персонала. Смотрите, какая интересная картина выявилась. Распределение по возрастному признаку в атомной отрасли близко к нормальному. У нас работают люди наиболее продуктивного возраста – от 30 до 50 лет. По этому возрастному показателю мы на 20 процентов превышаем то, что имеется в России на рынке труда. Из всех отраслей атомная отрасль наиболее образованная. До 60 процентов в ней работники с высшим образованием. Кстати 14 процентов кандидатов наук работают на рабочих должностях. Они пришли в атомную отрасль из непрофильных отраслей, не найдя там достойного уровня оплаты труда. В ядерно-энергетическом секторе на нынешней стадии простого воспроизводства кадрового голода нет.

– Это сегодня. А завтра?
– Развитие ядерно-энергетического комплекса потребует от нас приема до 200 молодых специалистов в год по специальности «эксплуатация атомных станций». Высшая школа с этой задачей справится. В топливном секторе и корпорации «ТВЭЛ» тоже положение сравнительно стабильное. Провал в науке, здесь явный дефицит людей продуктивного возраста. Проведенный анализ показывает, что в науке ученых в возрасте до 30 лет – около 15 процентов, от 30 до 40 лет – примерно 5 процентов. Потом идет небольшой рост 50-летних, их примерно 20 процентов, возраст остальных, а это в общей сложности 60 процентов, – свыше 50 лет. Средний возраст докторов наук во многих институтах – далеко за 60, а в некоторых НИИ – 74. Притом из всей массы научных работников только 20 процентов «остепененных», 14 процентов – кандидаты наук и 6 процентов – доктора наук. Поэтому самая важная задача – передача критических знаний от старшего поколения младшему, минуя среднее, которое мы практически потеряли, и создание механизмов мотивации, позволяющих привлечь в отрасль молодежь. И не только привлечь, но и удержать ее в отрасли. Все сказанное относится к специалистам с высшим образованием. Что касается рабочих, которых в отрасли 62%, то там обстановка далека от желаемой.

– А если от общих цифр обратиться к конкретным предприятиям. Например, на челябинском «Маяке» в Озерске, на ГКХ в г.Железногорске большинство выпускников профильных вузов, не связывают свое будущее с атомными предприятиями, да и в столице та же картина?
– «Маяк», ГКХ – это предприятия так называемого атомного топливного хвоста. Они не производят коммерческого продукта и существуют в основном за счет государственного финансирования и решают задачи по переработке ядерного наследия, доставшегося нам от Советского Союза. Эти предприятия не входили в наше обследование, поэтому и точной информации по ним у меня нет.

Хотя по «Маяку» сложилась уникальная ситуация. Росатом принял решение о строительстве на территории комбината четырех атомных энергоблоков. Из них один энергоблок будет работать на выпарку Теченского водохранилища – на решение отложенных экологических проблем Теченского каскада.

– Вы имеете в виду строительство Южно-Уральской АЭС? Но оно отодвинуто на 2020 год?
– Окончательного решения нет. В ФЦП по развитию атомного промышленно-энергетического комплекса говорится только о строительных площадках, на которые средства выделяет государство. Все остальное строительство требует привлечения инвесторов. Окончательные площадки строительства АЭС определит так называемая дорожная карта. Дорожная карта будет отвечать энергетической стратегии России, и должна быть связана с развитием промышленности в регионах. Поэтому инвесторы могут быть региональные, при чем как субъекты федерации, так и частные. Например, в этом году Росатомом подписан договор о намерении с «Русалом» (теперь, компания «Базовый элемент»). «Русал» планирует строительство алюминиевых заводов на Кольском полуострове. Собственники «Русала» хотят, чтобы у каждого предприятия стояла своя атомная станция, которая обеспечит их дешевой и экологически чистой электроэнергией. Кстати, надо отметить, что олигархи инвестируют не только в производство, но и в науку, и в образование. К примеру, та же компания «Базовый элемент». В нашей стране огромное многообразие научных направлений при нищенском бюджете! Инвестиции должны направляться в ту ее часть, которая может обеспечить приоритет России в мире. Поэтому надо правильно определить, какая часть науки нужна атомной энергетике для ее развития. В отрасли созданы специальные рабочие группы из ведущих ученных и специалистов, которые должны ответить на данный вопрос.

Пока формируется новая инновационная экономическая инфраструктура, прервется цепочка в передаче знаний. Кто в таком случае будет разрабатывать идеи для новой технологической платформы? Полуразвалившиеся НИИ, седовласые ученые старцы?
– Самый сложный вопрос, ответ на который пока не найден. Т.е. теоретически понятно, что надо делать, остается определить как? Мы сейчас столкнулись с еще одной проблемой. Некоторые ученые не согласны на передачу своих критических знаний, потому что понимают: как только они их передадут, их, ученых, отправят на пенсию. Страшная психологическая проблема. Когда мы обсуждали ее в ЦНИИатоминформ, ко мне подошли два седовласых ученых мужа и предложили: «Дайте нам денег, и мы новую технологическую платформу сами построим и не надо никого учить».

– А что, может, действительно, построят?
– Построят и уйдут вместе с технологической платформой. Нужны новые механизмы мотивации. Ведь, честно говоря, наше старшее поколение верой и правдой служило Родине десятки лет и реально создало и сохранило свои знания, которые теперь стали «критическими», пришла пора рассчитываться. Кстати, передача знаний новому поколению – это мировая проблема. В Канаде, например, последний студент был принят в ядерный университет в 2001. В Швеции ядерного образования не существует с начала нового века, в Германии – тоже. В связи со свертыванием программ строительства атомных станций университеты перестали набирать студентов.

Руководители предприятий давно бьют тревогу по поводу нехватки квалифицированных рабочих рук?
– Нехватка рабочих рук – самая острая проблема, как я уже говорил 62 процента отрасли – это рабочие. Практически разрушена система начального профтехобразования, сильно перепрофилированы средние учебные заведения, готовящие высококвалифицированных рабочих. Да, к сожалению, молодые люди не хотят идти в рабочие, потеряна престижность многих профессий. Четко понимая сложившуюся ситуацию концерн «Росэнергоатом» разрабатывает специальную кадровую программу, призванную обеспечить комплектование растущей атомной энергетики кадрами необходимой квалификации.

Мы открываем программы по анализу рынка труда, взаимодействуем с субъектами федерации, с муниципалитетами, с их образовательной системой. Будем отстраивать рынок труда, чтобы он способствовал притоку рабочих в атомную энергетику.

Какую систему мер для поддержки молодых студентов, учащихся колледжей планируете разработать?

– Если сказать по-научному, то это капитализация человеческого ресурса, если по-простому, то это вложение средств в персонал на всех его жизненных этапах, начиная со школы и заканчивая выходом на пенсию. Начинать профориентацию будем со школы через олимпиады, затем повышение стипендии в вузах. По расчетам нашей рабочей группы, выпускник вуза должен стоить примерно 5 млн рублей, некоторые представители вузов называют цифру 30 млн руб. На эту сумму предполагается оформить образовательный кредит, закрепленный трехсторонним соглашением между студентом, корпорацией и предприятием. Согласно этому соглашению молодой человек должен отработать в отрасли, к примеру, 5 лет. Через 5 лет кредит погашается. Дальше наступает вторая стадия закрепления специалиста. Ему выдается беспроцентный жилищный кредит. Дальше дополнительное образование и т.д. Таким образом, корпорация снова вкладываем в специалиста деньги, увеличивая тем самым его капитализацию. Если работник хочет уйти на другое место работы, то обязан вернуть деньги корпорации, погасить кредит.

– А до 27 лет этот молодой человек должен довольствоваться зарплатой в 10–12 тысяч рублей?

– Почему же? Есть еще один механизм, который уже опробован во ВНИЭФ г.Сарова. Там в течение пяти лет молодому специалисту выплачивается средняя зарплата по предприятию. Если у молодого человека оклад 10 тысяч рублей, а средняя зарплата по предприятию 20 тысяч, то ему доплачивается еще 10 тысяч рублей. Этой доплатой компенсируется период адаптации. Предполагается, что за эти пять лет молодой человек вырастет в карьерном плане. За это время постоянная составляющая его зарплаты увеличится, а доплата уменьшится. Если молодой человек не поднялся по карьерной лестнице за пять лет, значит, он неспособный. Еще один положительный пример умной целенаправленной работы с молодыми кадрами – ВНИИА им. Духова. Там из 4 тысяч работающих 1 тысяча человек младше 30 лет. В ближайшее время непременно побываю во ВНИИА, чтобы понять этот феномен.
Сегодня общая тенденция такова: средняя зарплата по отрасли должна быть не ниже средней зарплаты в конкурентных отраслях промышленности и привязана к средней зарплате региона. Возьмем, к примеру, Нижегородскую область. Там средняя зарплата в промышленности 8 тысяч рублей, следовательно, и средняя зарплата в атомной отрасли должна быть не меньше этой цифры. Больше, пожалуйста. В Нижегородском АЭП, например, средняя зарплата сегодня – около 20 тысяч рублей.

– Вот где наверняка нет проблем с молодыми кадрами?
– Высокая зарплата создает то, что мы имеем сегодня во Франции: старое поколение не высвобождает места для молодых. Когда зарплата высокая, старое поколение не уйдет никогда, ни за что не уступит место молодым. Сейчас в новом трудовом кодексе еще раз подчеркнуто, что пенсионеров нельзя увольнять, притеснять и т.д. Поэтому в капитализации человеческих ресурсов заключительный этап – утилизация (извините за технический термин). Речь идет об утилизации знаний, человеческого ресурса, о социальном обеспечении человека на пенсии. Корпорация обязана обеспечить достойную пенсию и мотивацию для перехода на пенсию. Сейчас на многих наших предприятиях выходя на пенсию, работник получает предпенсионное пособие, которое равно количеству средних зарплат, помноженных на количество лет, отданных атомной отрасли. Также выплачиваются доплаты к пенсии. В энергопромышленном секторе суммарные пенсии доходят до 10 тысяч рублей.

– Но в НИИ, где средняя зарплата невысокая, рассчитывать на достойное пенсионное вознаграждение едва ли возможно?

– Я уже отмечал, что в институтах у нас действительно положение не важное, хотя опять же не во всех. К науке должен применяться государственный подход. Ведь если мы планируем (а мы планируем) развивать оружейный комплекс, энергетику, то без развития науки не обойтись.

– Кадры для науки готовит аспирантура. Сейчас туда идут молодые люди с единственной целью – «откосить» от армии. Не так ли?
В научно-образовательных учреждениях картина та же, что и научно-исследовательских. Капица пустил поговорку, которая стала очень модной: «Теперь не отцы учат детей, а деды – внуков». В вузах тоже страшный демографический провал: преподавателей среднего возраста практически нет. Вся реформа образования направлена на то, чтобы поднять статус образования, сократить количество вузов, поднять оплату преподавателей, уровень материально-технической базы. В начале ноября я был на второй российской конференции руководителей образовательных учреждений. Там интересные цифры прозвучали: 50 процентов выпускников высших учебных заведений не находят работы. Из тех 50, что находят, половина работает не по специальности. Из тех 25 процентов, что работают не по специальности, половина идут на рабочие места. Необходимо определить, сколько реально стране нужно магистров, сколько специалистов, сколько бакалавров, сколько техников, и сколько нужно квалифицированных рабочих. В нашей стране выпускаются специалистов с высшим образованием в 2 раза выше потребностей, это касается и атомной отрасли в целом. По энергетическим специальностям количество выпускников по стране в 5 раз превышает потребность. Если установить правильный баланс, то и в аспирантуру пойдут молодые люди реально желающие стать учеными.

– Если резюмировать наш разговор, то какой вывод, какие прогнозы можно сделать на ближайшие пять лет?
– Главная трудность не в привлечении специалистов, а в удержании их. Для этого нужен комплекс социальных мер. Если в ядерно-энергетическом и ядерно-оружейном комплексах мы разрулим ситуацию, то в науке надо начинать с минусовой отметки. Науку сегодня может спасти только государство, наличие ФЦП и специального раздела в ней, посвященного проблемам кадрового обеспечения. Не подготовки кадров, а именно кадрового обеспечения. Сейчас в Минобрнауки готовится ФЦП по науке. Если программа будет разработана правильно, с учетом реального состояния кадров, то российскую науку можно еще возродить.

Что бы вы посоветовали молодым ученым, выбравшим научную стезю?
– Потерпите! И верьте – будущее за вами!
– И сколько нужно потерпеть?
– Примерно пять лет.

– Спасибо за беседу.


Интервью взяла Надежда Королева

(Журнал «Атомная стратегия» № 27, январь 2007 г.)





Это статья PRoAtom
http://www.proatom.ru

URL этой статьи:
http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=781