— Г‑н Давидюк, Вы помните свой первый рабочий день на Игналинской атомной станции?

— Это было уже очень давно, некоторые читатели, наверное, даже не родились тогда, да и самой Игналинской атомной станции еще не было, она строилась. Самого первого дня не помню, но само время... Ничего выдающегося и интересного на самом деле не было: мы изучали проекты и занимались заказами. Видите ли, до этого я работал на Ленинградской атомной станции, поэтому тогда этот проект меня нисколько не удивил. Это была аналогичная станция. Получилось, что я просто переехал с одной большой станции на другую большую.

— Тогда Вы впервые приехали в Литву? Какие были впечатления?

— Да, это был мой первый визит в Литву. На самом деле вначале мы особо не ощущали, что находимся в Литве или где-то еще. То есть формально, конечно, знали, но какого-то ощущения не было. Станцию строили на пустом месте, считай в лесу. Работали здесь в основном приезжие, так что ничего необычного не было. Потом уж стали выезжать в сторону: в соседние поселки, деревни, — и там ощущалось, что мы на территории Литвы. А сам Висагинас — это город приезжих.

— А в чём проявлялось это ощущение?

 — В первую очередь в языке, конечно. В Висагинасе вся документация велась на русском языке, а вот когда выехали из города, поняли, что вокруг находятся населенные пункты, которые говорят на другом языке.

Но в советское время над языковыми отличиями особо не «парились». Здесь была интернациональная стройка, как ее называли тогда, и объединяющий язык был русский. Так что проблем не было.

Я, кстати, не знал тогда, что останусь в Литве. Я думал, что быстро перееду работать в Беларусь на атомную станцию. Если бы тогда знал, что останусь, я бы однозначно сразу же начал учить литовский язык. Это нормально, если ты приехал в какую-то страну, — учить ее язык. Хотя тогда Литва не воспринималась страной, конечно, и не было каких-то проблем из-за языка, всё было на русском. Хотя я думаю, что это был минус для языков народов, которые входили в Советский Союз. Сейчас здесь это называют русификацией, и это, конечно, не нравилось народам.

— На момент ввода Игналинской АЭС в эксплуатацию как оценивался проект и какие надежды на него возлагались?

— Это был очень масштабный проект. Предполагалось, что там будет несколько атомных блоков, и по всем данным она должна была быть крупнейшей в мире. Потому что были забиты очень мощные блоки. Вообще это была громадная стройка, и для Союза в том числе.

— Изначально планировалось построить и эксплуатировать четыре блока, однако после Чернобыльской аварии третий, недостроенный блок заморозили, строительство четвертого отложили. Если представить, что эксплуатировались бы все четыре блока,что это дало бы Литве?  

 — Здесь еще надо учитывать, был бы распад Советского Союза или нет — два варианта. Но вообще станция могла бы быть. В одном случае станция, безусловно, развивалась бы и до сих пор работала. В другом случае она тоже могла бы работать, если бы, может быть, было больше блоков и если бы она ощутимо влияла на хозяйство Литвы. Ведь дело в том, что станцию остановили — Висагинасу плохо, но в Литве электроэнергия есть и никакого коллапса не произошло. Мы ведь думали, что после закрытия станции всё будет катастрофично. Но нет, электроэнергия есть, цены на нее не особо поднялись, хотя на всё остальное и повысились. Понятно, что это произошло не из-за закрытия атомной станции, а из-за Евросоюза. Конечно, мне бы хотелось, чтобы станция работала до сих пор. Я не видел в ней угрозы.

— Существует мнение, что большая проблема сегодня состоит в консервации станции и захоронении отходов. Местные жители переживают по этому поводу?

— Здесь всё та же беда — денег всегда не хватает. Выделяются деньги, потом начинают работу, и вдруг оказывается, что деньги кончились до того, как всё доделали. Это общая беда, и не только для Литвы. В окрестностях это тоже есть и раздуваются сметы.

Разница сейчас лишь в том, что деньги дает не Москва и не сама Литва, а Брюссель. Может так случиться, что однажды они скажут: «Хватит!»

Но здесь мы можем только рассуждать. Что касается захоронения, то на самом деле мы тоже точно не знаем всей технологии, как это делается и безопасно ли. Хотя, конечно, очень важно, чтобы отходы правильно и надежно были захоронены.

— В 2005 году был отключен один блок станции, а в 2010‑м — второй; это как-то отразилось на городе, настроениях жителей?

— Восторга от этого не было, но и демонстраций или пикетов по этому поводу тоже не было. Демонстрация была, когда резко поднялись цены на отопление в городе. Потому что у нас отопление шло от атомной станции, оно было дешевым.

Но после остановки АЭС цены поднялись в три раза.

Это зацепило людей сразу, а до этого жили очень хорошо.

— Как Вы думаете, насколько вероятно строительство новой атомной электростанции в Литве?

— Я думаю, что вероятность равна нулю. Этот поезд давно ушел. Атомная энергетика в Литве закрыта навсегда.

— Что сегодня из себя представляет Висагинас, какое будущее его ждет?

— Висагинас идет в общей тенденции городов Литвы. Народ переезжает, и не столько в Вильнюс, Каунас, сколько за границу, на Запад. Может быть, у нас чуть-чуть выше процент уезжающих из-за остановки станции.

— А чем сегодня занимаются висагинцы, особенно те, кто работал на АЭС? Есть ли для них места трудоустройства?

— У нас есть некоторые производства, которые работают и на которых нужны профессионалы. Есть надежда на новые производства. А так кто-то уходит на пенсию, например как я. Другое дело, что молодежи негде работать. Если бы они работали на атомной станции, конечно, ситуация была бы лучше.

— Многие ли уехали на работу на Белорусскую атомную станцию?

— Нет. И никто не переманивал наших специалистов туда.

Они стараются привлекать профессионалов из России и Украины. Литовских специалистов они даже как-то не подпускают.

У нас многие предлагали свои услуги белорусам, но никого не взяли. Эта дверь была закрыта для наших специалистов.

— Известно, почему так произошло?

— Нет, это надо у них спросить. Почему, когда рядом были тысячи людей, которые могли бы работать на БелАЭС, они стали привозить людей из России и Украины.

Вера Александрова, RuBaltic.Ru, 23.11.2017