Одна судьба в истории атомного флота России. 1954 – 1967 гг.
Дата: 19/03/2015 Тема: Время и судьбы
В.А. Шумаков, ветеран-подводник, ветеран подразделений особого риска, кап. 1 ранга в отставке
Нам преемственность светлая свойственна. Мы, её ощущая, росли. В нас бесстрашие и выносливость Органично, как воздух, вошли.
Джемс Паттерсон, подводник ТОФ и ЧФ СССР, капитан- лейтенант (негритёнок из к/ф «Цирк»)
Эта повесть о Николае Николаевиче Фёдорове, офицере Военно-морского флота СССР, оказавшемся на острие судьбоносного для страны периода перевооружения флота, ставшего подводником, а в дальнейшем принимавшего участие в подготовке экипажей новых атомоходов страны.
Родился он 23 июля 1929 г. в городе Кадникове Сокольского района Вологодской области. Отец его, выросший в семье крестьянина-середняка, участвовал в I мировой войне и в гражданской войне на стороне красных. С 1927 г. по 1933 г. работал электромонтажником электроподстанции г. Кадникова. С 1933 по 1940 г. по призыву служил в органах НКВД. Затем работал начальником электроподстанции. В 1942 г. ушел на фронт. После демобилизации в 1946 г. возвратился на прежнюю работу. В 1956 г. вышел на пенсию. Мать с 1933 г. и до выхода на пенсию работала в колхозе "Ленинец" Сокольского района. В семье кроме Николая было ещё двое детей - старшая сестра Валентина и младший брат Сергей.
В 1937 г. Николай пошел в школу. Особенно легко ему давались точные науки. Эта районная школа славилась отличным педагогическим составом. Во время обучения в школе в 1944 году вступил в ряды ВЛКСМ. Мальчишки военных лет почти все желали стать военным. Наличие инженерных наклонностей подтолкнуло Николая к решению поступать в Высшее Военно-морское ордена Ленина училище им. Ф.Э. Дзержинского, которое даёт отличное инженерное образование. Вместе с ним ещё четверо мальчишек- однокашников в 1947 г. поступили в Ленинграде в различные Военно-морские училища. Николай – на паросиловой факультет ВВМИОЛУ им. Ф.Э. Дзержинского («Дзержинку»). После войны к учению была особая тяга. Преподавательский состав - профессионалы в своих областях знаний, среди которых много было кандидатов и докторов наук. Они умели увлекать слушателей. В училище имелась отличная библиотека с красивым читальным залом: высокие резные шкафы, заполненные древними фолиантами по морскому делу и морской технике, приглушённый свет зелёных настольных ламп, шуршание страниц и особая тишина настраивали на чтение. А сам город Ленинград просто ошеломил. Театры, кино, музеи, набережные Невы, мосты, дворцы. Почти каждое здание – история. Курсанты находили и на это время. В «Дзержинку» и город молодые люди влюблялись сразу и навсегда. После окончания училища при первой же возможности они стремились побывать здесь и хоть бы ненадолго полюбоваться видом своей альма-матер - Адмиралтейством.
ТОФ, Камчатка
Успешно защитив диплом, инженер-механик Н.Н. Фёдоров в звании инженер-лейтенанта в декабре 1952 г. убывает на Камчатку. Первая его офицерская должность – командир машинно-котельной группы эскадренного миноносца "Выносливый". Сдав зачёты на допуск к самостоятельному управлению группой, молодой лейтенант начинает приобретать практический опыт эксплуатации матчасти и авторитет у опытных офицеров и личного состава срочной службы корабля. Потянулись флотские будни, наполненные выходами в Охотское море и Тихий океан, обслуживанием и ремонтом матчасти, обучением личного состава. Сам не заметил, как всё начало получаться и как экипаж принял его в свою семью. Значит всё идёт правильно. Опытного офицера, умеющего работать с личным составом, в Камчатской военной флотилии переводят вначале командиром машинно-котельной группы на плавбазу "Саратов", а затем на ту же должность на эскадренный миноносец "Решительный".
От надводного к подводному флоту. Обнинск
В 1954 г. начал бурно развиваться подводный флот. Большой серией строились дизель-электрические подводные лодки (ДЭПЛ) 613 проекта. В июне Фёдорову Н.Н. предложили службу на новейших кораблях, которые будут в скором времени заложены. Он убыл на Камчатку. По легенде его назначили командиром группы машинных установок в/ч 70094 Северного флота. Как оказалось в дальнейшем, под номером этой воинской части значился второй экипаж первой атомной подводной лодки (ПЛА) Советского Союза пр. 627 К-3 150-го дивизиона строящихся кораблей Ленинградской военно-морской базы, а с 1957 г. – 339-ой бригады строящихся и ремонтирующихся кораблей Беломорской военно-морской базы (ВМБ) Архангельской области.
После успешного пуска наземного стенда лодочного прототипа атомной энергетической установки 27ВМ в Обнинске в апреле 1956 г. Правительством СССР было принято решение строить серию атомных подводных лодок. Срочно требовалось создать мощный щит от агрессивных планов государств-членов НАТО развязать третью мировую войну против СССР и стран Варшавского Договора. В верхах посчитали, что по финансовым соображениям нецелесообразно иметь на каждую ПЛА два экипажа. В итоге второй экипаж К-3 стал первым экипажем ПЛА К-5. После утряски штатов корабля должность командира группы машинных установок превратилась в должность командира первого дивизиона (дивизиона движения) БЧ-5 (как на надводных кораблях). Второй корпус с доработанными энергетическими установками и некоторым вооружением головной ПЛА пр. 627А К-5 (заводской № 260) был заложен на стапеле 13 августа 1956 г. в том же цехе № 42 судостроительного завода г. Северодвинск, что и ПЛА К-3, не дожидаясь её спуска на воду и испытания фактически экспериментальной атомной лодки. Тогда такое решение было оправданным.
Старший инженер-лейтенант Фёдоров Н.Н. отправился на новое место службы в Ленинград. Прибыв после отпуска в Москву, по распоряжению руководства ГУК он убыл в Обнинск в "группу Жильцова", которую после прибытия командира первого экипажа ПЛА К-3 капитана 2 ранга Осипенко Л.Г. переименовали в "группу Осипенко". Ещё в Москве экипажи ПЛА переодели в гражданскую одежду. Секретность была чрезвычайная. У всех отобрали документы и выдали временные удостоверения сотрудников предприятия п/я 276. При предъявлении представителям государственной власти этого документа не возникало никаких вопросов. В Обнинске оперативно начались занятия по ядерной физике и физике ядерных реакторов. Занятия были очень плотными. После успешной сдачи экзаменов (оценка "тройка" не признавалась) офицеров направили на первую в мире атомную электростанцию (п/я 276), сданную в эксплуатацию в июне 1954 г. Здесь они должны были изучить атомную установку, отработать в различных должностях по инженерным штатам АЭС, нести вахту в этих должностях, приобретая практический опыт эксплуатации оборудования и руководства персоналом станции. Этот процесс продолжался до ноября 1957 г.
Чтобы не проколоться на морском жаргоне в общениях с персоналом станции офицеры представлялись членами профсоюза кораблестроителей. Но уже вскоре персонал станции, да и жители города, узнали, что они являются морскими офицерами. До восьмидесятых годов в целях усиления секретности морские офицеры носили форму Внутренних войск, И только позднее их переодели в морскую форму и выдали им реальные документы, удостоверяющие их личность.
За 3 года Николай Николаевич изучил станцию, сдал на допуск к самостоятельному обслуживанию оборудования АЭУ в должностях: инженера управления, старшего инженера управления и начальника смены.
Одновременно с изучением АЭС офицеры изучали оборудование, системы, контуры, физику реактора наземного прототипа энергетической установки ПЛА (стенда 27ВМ), строящейся на территории атомной электростанции. Лекции читали специалисты НИИ-8, Кировского завода, "Электросилы", СКБ-143 и учёные ЛИП АН СССР (Лаборатории измерительных приборов Академии наук СССР, будущий Институт Атомной энергии). Общее руководство подготовкой осуществлял академик А.П. Александров. После сдачи количества экзаменов перед офицерами были поставлены задачи: курировать монтаж оборудования, разрабатывать эксплуатационные инструкции, участвовать в наладке оборудования и готовить личный состав к эксплуатации оборудования, автоматики, систем и контуров стенда 27ВМ.
Старшему инженер-лейтенанту Фёдорову Н.Н. поручили разработать "Инструкцию по эксплуатации 1 контура" и назначили курировать реакторный отсек. Его включили в группу по наладке оборудования реакторного отсека, куда входили представители НИИ-8, военной приёмки и службы механика. Деятельностью этой группы руководила пусковая группа, возглавляемая начальником промплощадки Николаевым Н.А. (в прошлом директора АЭС). Офицерский состав, матросы и старшины с этой титанической работой справились успешно. Уже при физпуске реактора 8 марта 1956 г. установку стенда обслуживал личный состав БЧ-5 обоих кораблей. После устранения недостатков в оборудовании, контурах, системах и постах управления стенда 27ВМ, 24 апреля 1956 г. был произведён первый энергетический пуск ГЭУ. Из-за радиоактивной течи первого контура этот пуск – первый блин оказался комом. При втором энергетическом пуске установка проработала трое суток и была выведена из действия всё по той же причине – радиоактивной течи первого контура. Неисправности в установке выползали, как чёрт с табакерки. Но личный состав БЧ-5 не роптал, оперативно с помощью специалистов устраняя неисправности. Они сами уже стали отличными специалистами, предлагая уникальные выходы из создавшихся аварийных ситуаций. Так ими был предложен способ расхолаживания установки по линии «парогенератор-главный паропровод-клапан травления маневрового устройства-главный конденсатор-конденсатно-питательная система-парогенератор», который был признан академиком Александровым А.П. наилучшим и внесён в Технологические инструкции по управлению ГЭУ на всех кораблях с АЭУ.
Анатолий Петрович был внимательным и заботливым руководителем. Видя, как обливаются потом офицеры пульта ГЭУ во время ввода установок до пуска вентиляторов или ввода пароэжекторной холодильной машины, он купил на свои деньги два бытовых вентилятора, которые приказал укрепить над головами офицеров, несущих вахту на пульте управления ГЭУ. были Резиновые лопасти вентиляторов, похожие на уши слона, офицеры дивизиона движения БЧ-5 стали называть "ушастиками Александрова". Но в летнее время ни вентиляторы контейнера, ни "ушастики" не помогали. По инициативе Фёдорова Н.Н. и с разрешения Александрова А.П. пароэжекторная холодильная машина была введена в действие без специалиста завода-изготовителя. Когда температура рабочей воды дошла до 6°С, стало ясно – победа! Мозговым центром этого ввода был Фёдоров Н.Н. В отсеках контейнера установился нормальный температурный режим. Неисправности, в том числе и радиоактивные течи, продолжали появляться до конца 1956 г.
За время работы на АЭС и в контейнере 27ВМ Фёдоров Н.Н. получил большую суммарную дозу облучения. По заключению Института биофизики с ноября 1956 г. по сентябрь 1957 г. старший лейтенант Фёдоров Н.Н. был отстранён от работы с радиоактивными элементами. По распоряжению командования он занимался подготовкой по специальности офицеров первого дивизиона БЧ-5 вновь сформированных экипажей. В ноябре 1957 г. Фёдорову Н.Н. присвоили первое морское офицерское звание – инженер-капитан-лейтенант. А в конце этого же месяца он был откомандирован к постоянному месту службы в г. Молотовск.
За время, проведенное в Обнинске, личный состав усвоил святое правило – с его Величеством Атомом необходимо разговаривать только на Вы. Ошибок и разгильдяйства он не прощает.
Покидая этот город, который для многих за три года стал родным, Николай Николаевич прощался ещё и с невестой Разуваевой Тамарой Игнатьевной – студенткой 4 курса Московского инженерно-физического института, с которой познакомился на атомной электростанции, где она работала лаборанткой. После окончания МИФИ, получив Диплом инженера-физика по металлам, она перешла работать инженером-металловедом на стенд 27ВМ.
Встреча с кораблём
Для Фёдорова Н.Н., прибывшего в ноябре 1957 г. в Северодвинск (бывший Молотовск) началась новая служба, продолжилось постижение неизведанного. Но экипаж ПЛА К-5 психологически и практически был уже к этому подготовлен. В своей книге "Подводники" первый командир первой ПЛА К-3 Герой Советского Союза Л.Г. Осипенко так писал об офицерах БЧ-5 первых двух экипажей атомных подводных лодок: "Жили они дружно. В общем, молодой и здоровый коллектив. Большинство из них люди творческие, способные решать задачи не только сегодняшнего дня, но и видеть перспективу дня завтрашнего. Ими был подготовлен доклад Главнокомандующего Военно-морским Флотом Министру Обороны СССР о необходимости строительства Учебного центра ВМФ для подготовки личного состава атомных подводных лодок. Этот доклад министром был изучен, и он принял решение построить этот центр". Строительство было завершено в феврале 1957 г. УЦ № 16 ВМФ сразу же приступил к работе по подготовке экипажей атомных подводных лодок различных проектов, чем занимается и по сей день.
На сборочном стапеле цеха № 42 судостроительного завода Северодвинска Фёдоров увидел корпус своего корабля. Вид корабля его просто заворожил. Это была огромная стремительная сигара. В профиле корпуса было что-то хищное и женственное одновременно. Кто-то из офицеров проронил: "Королевна!" После первого ошеломляющего впечатления личный состав стал, наконец, слышать и видеть, что творится вокруг: дробный грохот отбойных молотков, визг болгарок, специфический звук газо- и электросварок, звонки балочных электрокранов. Повсюду кабели, трубопроводы, снующие люди. Всё это – чётко отлаженная повседневная работа профессионалов- кораблестроителей. На соседнем стапеле собирались обечайки прочного и лёгкого корпусов ПЛА К-8 такого же проекта. Рядом со сборочным цехом была пришвартована к дебаркадеру ПЛА К-3, проходящая швартовные испытания. После увиденного в цехе вид К-3 не так впечатлил. Над водой виднелись всего лишь часть надстройки лёгкого корпуса, рубка и выступающая верхняя часть вертикального хвостового стабилизатора. На расстоянии лодка выглядела элегантной игрушкой. Экипаж окончательно и бесповоротно влюбился в эти корабли. Командованием ПЛА была поставлена задача – в сжатые сроки досконально изучить корабль от киля и до клотика. Командир дивизиона движения (КДД) Фёдоров Н.Н. так увлёк офицерский и личный состав, что они горели на работе. Устроили соцсоревнование, кто быстрее и лучше изучит матчасть своего заведования, успешно сдаст экзамены экзаменационным комиссиям бригады и завода, закроет зачётный лист на допуск к самостоятельному обслуживанию материальной части. Дивизион движения на ПЛА был подразделением, самым насыщенным техникой. Сюда входили две паро-производящие установки с двумя ядерными реакторами, две паротурбинные установки с двумя ходовыми турбинами, двумя навешанными турбогенераторами и двумя планетарными редукторами, две линии вала, два гребных вала с двумя винтами, автоматика и электронная аппаратура управления главных энергетических установок (ГЭУ), пульт управления ГЭУ. Большая численность и личного состава дивизиона – фактически четверть всего экипажа: 12 офицеров, 3 мичмана, 18 старшин и матросов срочной службы. Работа закипела. Свободное время оставалось в основном на приём пищи и сон. Никто не роптал. В работе по изучению корабля помогали друг другу. Несколько офицеров БЧ-5, обладающие большим опытом по эксплуатации атомных установок, были включены в заводскую комиссию по испытанию ГЭУ первой атомной подводной лодки Советского Союза К-3. Экипажем успешно были сданы все экзамены и зачёты. 1 сентября 1958 г. корабль вывели из цеха на слип, и спустили на воду. Все выделенные бутылки шампанского благополучно разбились. Радовались все – и заводчане, и экипаж. На следующий день начались швартовные испытания. Перед экипажем корабля была поставлена задача – к концу 1959 г. принять лодку от промышленности и перебазироваться в Западную Лицу. Швартовные и ходовые испытания
Большая работа легла на плечи командира дивизиона движения БЧ-5 Фёдорова. В сжатые сроки требовалось найти общий язык с заводчанами, добиться такого взаимопонимания, чтобы швартовные испытания всех систем и механизмов для заводчан были так же важны, как и для личного состава дивизиона. Надо было следить за выполнением графика и, самое главное, качеством работ. Не всё было гладко, но срывов графика по вине личного состава дивизиона не было. А отзывы командования ПЛА К-3, руководства завода и учёных группы А.П. Александрова об офицерах его дивизиона, были только положительные.
Швартовные испытания шли своим чередом. Затем начались заводские ходовые испытания в Белом море. Наряду с заводчанами членами заводской (а затем и правительственной) комиссии были офицеры, мичманы и моряки срочной службы дивизиона. Ходовые заводские испытания выявили, как и на ПЛА К-3, низкую надёжность ГЭУ и ряд недостатков техники других боевых частей и служб. Особо часто приходилось возвращаться с моря из-за неисправности технических средств паро-производящих установок ГЭУ. Устраняли очередные неисправности и снова выходили в море. На одном из совещаний Осипенко Л.Г. как-то в шутку сказал: «установки ненадёжные, но живучие». При опробовании новых технологий, члены экипажей первых атомных подводных лодок, по сути, являлись испытателями Средмаша. С 1990-х гг. многие из них стали ветеранами Подразделений особого риска. Заводские ходовые испытания перешли в государственные. Опять походы в море, сопровождавшиеся неисправностями ГЭУ. На постоянное место базирования
У командира 1 дивизиона БЧ-5 Фёдорова Н.Н. голова шла кругом. Из-за частых возвращений с моря на ремонты стали отставать от графика ходовых испытаний. План горел. Уже не было времени на проведение ревизии механизмов и выполнение отделочных работ. По указанию сверху «под ёлочку» с 1959 на 1960 год было принято "соломоново решение" – без подписания приёмного акта отправить атомную подводную лодку вместе с представителями государственной комиссии к постоянному месту базирования в Западную Лицу. К-5 прибыла в базу 26 декабря и вошла в 206 ОБПЛ (отдельную бригаду подводных лодок). В аналогичной ситуации оказались ещё два корабля – К-8 и К-14. Наконец, почти под бой курантов – 27, 30 и 31 декабря - приёмные акты кораблей были подписаны. Можно доложить о выполнении правительственного плана 1959 года. Но какой ценой для личного состава! Тем не менее, личный состав понимал, что другого решения в то неспокойное время «холодной войны» и быть не могло. Бывшие союзники постоянно корректировали планы нападения на Советский Союз и страны Варшавского Договора с применением ядерного оружия. Бросив все силы на восстановление народного хозяйства после разрушительной войны, мы отставали от вероятного противника в вопросах создания новейшего вооружения на 4-5 лет.
В январе 1960 г., командир БЧ-5 инженер-капитан 2 ранга Агаджанян Ю.А. по состоянию здоровья был списан с плавсостава с переводом на береговую должность в Ленинград. На должность командира БЧ-5 был назначен инженер-капитан-лейтенант Фёдоров Н.Н., как наиболее подготовленный офицер БЧ-5 корабля. Лучшего командира БЧ-5 командованию не нужно было и искать. Дел было очень много. Сплошной аврал. Наряду с ревизией механизмов и отделочных работ в срочном порядке требовалось организовать подготовку личного состава БЧ-5, а по ряду вопросов - и всего экипажа корабля, к сдаче задачи № 1 (организация службы подводной лодки), по заданию штаба бригады разработать часть руководящих документов для ПЛА пр. 627 и 627А. Наконец сдали на отлично задачу № 1. Вперёд в море на сдачу боевых задач
В начале года Николаю Николаевичу было присвоено морское звание старшего офицера – инженер-капитан 3 ранга. Этот приятный момент в его карьере прошёл как-то незаметно. Только сдали все задачи, начались плавания в подводном и надводном положениях вблизи берегов и в открытом море, торпедные стрельбы, обеспечение стажировок экипажей, прошедших подготовку в УЦ ВМФ г. Обнинска. Николай Николаевич уже не помнил, когда нормально спал.
За время отработки задач БП и отработки экипажей лодка совершила десять выходов в море, каждый раз возвращаясь в базу с неисправностями ГЭУ. Особенно донимали радиоактивные течи парогенераторов (ПГ). Но личному составу всегда удавалось локализовать течи. Борьба за живучесть на корабле командиром БЧ-5 была поставлена профессионально. Это был результат ежедневных тренировок экипажа по борьбе за живучесть технических средств и корабля в целом. К радиоактивным дозам, полученным Николаем Николаевичем в Обнинске, добавлялись всё новые и новые.
В ночь на 14 октября в базу пришла аварийная ПЛА К-8 (командир капитан 2 ранга В.А. Шумаков). Что произошло на этой лодке? 13 октября 1960 г. Через 7 часов после выхода ПЛА К-8 к Северному полюсу в одной из секций парогенераторов левого борта произошла большая течь (почти разрыв), которая наложилась на большую утечку питательной воды в турбинном отсеке по правому борту. В турбинный отсек стали поступать радиоактивные газы и золи. Из-за недостатка в дозиметрической системе определения текущей секции парогенератора, определить и отсечь текущую секцию удалось только через полчаса.
Пролить реактор по штатной схеме не удалось из-за не убранной при заводских испытаниях заглушки в системе при её опрессовке. При снижении давления в первом контуре реактора левого борта до 90 кг/см² КГДУ А. Могила сбросил аварийную защиту реактора. Только благодаря предложенной командиром первого дивизиона Леонардом Никитиным нештатной системы удалось пресной водой сбить температуру теплоносителя в реакторе. В базу пришли под электромоторами, получаювшими электропитание от дизель-генераторов. Больше всего от облучения пострадал личный состав первого дивизиона, находившийся в турбинном отсеке посменно при сборе нештатной системы проливки, а также командир БЧ-5 инженер-капитан-лейтенант Бахарев Е.П. 13 человек получили лучевую болезнь второй степени. Их отправили в госпиталь г. Полярный. Все остались живы, но пострадали серьёзно. Николай Николаевич сделал выводы из опыта инженер-механиков ПЛА К-8 по борьбы за живучесть ГЭУ в экстремальных условиях, ознакомил своих офицеров, провёл несколько тренировок и учений на эту тему. А на К-5 представители СМП занимались устранением неисправностей ГЭУ. Основной принцип, который вбил в головы командир БЧ-5 своим подчинённым, это контроль и ещё раз контроль за работой представителей СМП.
За время последнего ремонта ГЭУ в базе Федорову удалось уйти в отпуск, побывать в УЦ Обнинска, капитально выспаться, и вернуться в Северодвинск. На корабле полным ходом шёл демонтаж неисправного оборудования, трубопроводов систем и контуров. Планы, совещания, контроль не оставляли времени больше ни на что. Изредка удавалось делать телодвижения на поиск жилья для будущей семьи. Наконец приехала невеста Тамара Разуваева и стала Тамарой Игнатьевной Фёдоровой – супругой офицера-подводника, командира БЧ-5 головной ПЛА К-5 инженер-капитана 3 ранга Николая Николаевича Фёдорова. На свадьбе присутствовали почти все офицеры корабля. Жалованья даже командира БЧ-5 молодой семье, только начавшей обживаться, не хватало. Поэтому Тамара приняла решение пойти работать по своей специальности инженера-физика по металлу, которая ей очень нравилась.
Авария на ПЛАРБ К-19 в Норвежском море
Ремонт и модернизация шли своим чередом. Бывали дни, когда просто не было времени сходить домой. В десятых числах июля пришла тревожная весть. При возвращении с боевого патрулирования на ПЛАРБ К-19 в Норвежском море произошла серьёзная радиационная авария – разрыв первого контура правого борта. Переоблучился весь экипаж, 16 человек получили лучевую болезнь от 2-ой до 4-ой степени. 4-я степень – смертельна. Уже только после работы комиссии стало точно известно, что произошло на самом деле. На стационарном уровне мощности порядка 40-50% от Nном. показания приборов давления и расхода первого контура правого борта мгновенно упали до нуля. Сработала аварийная защита реактора по сигналу Рmin. Операторов пульта управления ГЭУ обоих бортов от ревуна аварийной защиты как будто «заклинило». Не запросив наличие вакуума в необитаемых помещениях и величину давления первого контура по манометру в реакторном отсеке, нагрузку на вспомогательном насосе (ВЦН) первого контура у вахтенного 8-го (электротехнического) отсека для косвенного подтверждения случившегося, и не обратив внимания на уровень в компенсаторе объёма первого контура правого борта на пульте ГЭУ, они решили, что произошел разрыв контура. Под этот «гипноз» попали опытные операторы пульта ГЭУ, КИПовцы, командир дивизиона движение, командир БЧ-5 и всё командование. А ведь подготовку все специалисты прошли в Обнинске на высшем уровне. Даже доклад главного старшины Бориса Рыжикова команды реакторного отсека, прибывшего в отсек по сигналу «Радиационная опасность», о том, что давление в ресиверных баллонах 88 кгс/см², не вывел их из этого состояния «гипноза». Срочно были остановлены насосы первого контура, и принято решение готовить нештатную систему проливки реактора через его воздушник. Температура теплоносителя стала быстро расти. Когда отключали ресиверные баллоны, давление в них было порядка 70 кгс/см².
Чего же опасались специалисты? Ни в одном руководящем документе по эксплуатации ГЭУ не было чёткого обоснованного утверждения, что при разрыве первого контура, а значит и резкого повышения температуры активной зоны реактора из-за отсутствия теплосъёма при нарушении циркуляции теплоносителя, ни при каких обстоятельствах не может произойти ни ядерного взрыва, ни проплавления днища корпуса реактора, ни теплового взрыва. Даже академик Александров А.П., утверждавший на одном из совещаний на СМП в 1957 г., что при разрыве 1 контура ядерного взрыва быть не может, всё же опасался, что в этом случае возможен пуск реактора на мгновенных нейтронах. Но по теории вероятности считали, что разрыв трубопровода первого контура не возможен. Поэтому и были остановлены насосы первого контура и отключены ресиверные баллоны, чтобы не забросить газ гелий в реактор из системы ГВД. Приняв решение, личный состав первого дивизиона БЧ-5 начал мужественно действовать для спасения установки и корабля в целом. Они знали, на что идут и что их ждёт в ближайшем будущем. В борьбу включился весь экипаж корабля. Но обозначить зону строгого режима они не удосужились. Реакторный отсек стал проходным двором, через который радиоактивная грязь, радиоактивные газы и золи распространялись по всему кораблю. Кроме того, в конце операции было принято решение удалить радиоактивную воду из реакторного отсека через общекорабельную систему осушения с помощью нештатного шланга. В результате, радиационная обстановка во всех отсеках корабля была резко ухудшена. Будь сконструирована штатная система аварийной проливки реактора, что требовали от конструкторов и учёных инженер-механики первых атомных лодок, то подобной катастрофы с установкой и с личным составом корабля не произошло бы. Работами в реакторном отсеке руководил инженер-капитан-лейтенант Михаил Красичков. Он только что был назначен командиром дивизиона живучести (КДЖ) БЧ-5 и ещё не был допущен к самостоятельному управлению дивизионом.
В море он шёл дублёром КДЖ и одновременно командиром реакторного отсека, так как штатный командир отсека инженер-капитан-лейтенант Плющ был в очередном отпуске. В кормовой реакторной (аппаратной) выгородке отсека работали в две смены в изолирующих противогазах ИП-46 при мощном радиационном излучении и очень высокой температуре. Когда нештатная система проливки была смонтирована, дана команда на пуск подпиточного насоса и насос заработал, в реакторную выгородку отсека вошёл командир первого отсека инженер-лейтенант Борис Корчилов (предполагалось в будущем назначить его командиром отсека на замену Плюща). В этот момент остановился насос подпитки. Красичков решил сбегать на пульт ГЭУ, чтобы выяснить, почему остановили насос подпитки.
Там ему ответили, что переключали цистерну пресной воды на подпитку реактора и насос уже работает. По прибору АСИТ-5 было видно, что температура в реакторе стала снижаться. И в этот момент поступил тревожный доклад Корчилова из реакторного отсека: «Пожар в районе ионизационных камер реактора правого борта – голубые вспышки огня. Пытаемся тушить пожар». Красичков кинулся в отсек.
Это было мощное радиационное излучение, т. н. «эффект Черенкова». Люди его видят один раз в жизни. Спецтрюмные реакторного отсека и Б. Корчилов получили четвёртую степень лучевой болезни – смертельную. Это мощное излучение возникло из-за заброса холодной воды на раскалённое ядерное топливо реактора. Тепловыделяющие элементы (ТВЭЛы) разрушились и дали всплеск смертельного излучения. ГЭУ левого борта была экстренно выведена из действия, реакторный отсек загерметизирован, а личный состав выведен в надстройку и носовую верхнюю палубу корабля. У многих была рвота, высокая температура и головная боль. В этой ситуации врач делал всё, что мог. Личный состав спасал себя, корабль и всё население планеты от ядерного взрыва, а может быть и от третьей мировой войны, проявляя психологическую стойкость и мужество, жертвуя собой. Так поступали русские моряки всегда, с колыбели русского флота. Допустили ошибку? Да! Но, отчасти, не по своей вине. Не прав академик Доллежаль Н.А., утверждавший, что инженер-механики ядерных установок первых атомных подводных лодок ещё не обладали «культурой эксплуатации». Именно они и обладали этой самой «культурой эксплуатации», так как теоретической и практической подготовкой офицеров занималась команда учёных-ядерщиков под руководством и контролем академика Александрова А.П. А он просто не мог допустить брака в подготовке и дискредитировать саму идею создания атомного подводного флота. Своё мужество опытные офицеры показали на деле. Эта радиационная авария и борьба с ней не давали покоя Николаю Николаевичу Федорову. Проанализировав аварию вместе с офицерами первого дивизиона, пришли к выводу, что при такой конструкции корпуса реактора и высоких параметрах теплоносителя давление в нём не может упасть мгновенно до нуля. При резком снижении давления в контуре теплоноситель превращается в перегретый пар, что приводит к росту давление, в результате чего теплоноситель превращается в воду, а это, в свою очередь, приводит к снижению давления, образованию пара, повышению давления и так далее. То есть возникает пульсация с постепенным падением давления до нуля. Этими мыслями Николай Николаевич поделился с командованием корабля и с офицерами других экипажей. Многие такой вывод поддержали, но ждали заключения государственной комиссии.
Наконец огласили выводы комиссии (конечно, совершенно секретные). Оказывается, лопнула всего лишь тонкая (с внутренним диаметром 10 мм) трубка, ответвляющаяся от напорных трубопроводов насосов первого контура к датчикам давления и расхода первого контура. Вот почему давление и расход первого контура по приборам пульта ГЭУ мгновенно показали нулевые значения. Это был ещё один конструктивный недостаток ППУ: отвод к двум датчикам одной трубки.
Федоров вместе с командиром первого дивизиона Е. Зайцевым проанализировали алгоритм действий при подобной аварии, провели семинар, групповое учение и учения первого дивизиона и БЧ-5, и довели действия личного состава БЧ-5 до совершенства. После оперативного анализа учёными-ядерщиками аварии на К-19, прозванной на флоте «Хиросимой», пришли листы-вставки в Технологические инструкции ГЭУ, в которых жирным шрифтом с восклицательными знаками были вписаны следующие фразы: «При разрыве первого контура:
1. Ядерного взрыва быть не может! 2. Проплавления днища корпуса реактора быть не может! 3. Теплового взрыва быть не может!»
Во всех ГЭУ атомных лодок в оперативном порядке были вмонтированы штатные системы аварийной проливки реакторов. На-ко-нец!
При замене Технологических инструкций жирный шрифт и восклицательные знаки убрали и оставили только два вывода: 1. Ядерного взрыва быть не может.
2. Проплавления днища корпуса реактора быть не может. Фразу «Теплового взрыва быть не может» ликвидировали. (Как показал трагический опыт при перегрузках активных зон реакторов в феврале 1965 г. на К-11 (СМП г. Северодвинска) и в августе 1985 г. на К-431 (СРЗ в бухте Чажма), тепловой взрыв быть может, если нарушать инструкции и руководящие документы). Вывод один: с атомом ни в коем случае нельзя разговаривать на «ты», только на «Вы» и с большой буквы.
Радиационная авария на ПЛА К-52 Пример высокого профессионализма и уважительного отношения к ядерным установкам и кораблю в целом показал экипаж ПЛА К-52. Через 10 месяцев после аварии на ПЛАРБ К-19 6 апреля 1962 г. в Норвежском море во время учения СФ «Завеса» на К-52 произошла более серьёзная радиационная авария обоих бортов. Началось с малой течи парогенератора правого борта. Определить и плотно отсечь текущую секцию не удалось (из-за ненадёжной системы отсечки). В турбинном отсеке начали накапливаться радиоактивные газы и золи. ГЭУ правого борта оперативно начали выводить из действия. Всплыли. Дали радио о случившемся и принятом решении оперативному СФ. Наверху ураган. Заливало дизеля. Остановив их, вновь погрузились. Во время погружения произошёл разрыв одной из секций парогенератора левого борта. Сработала аварийная защита реактора по снижению уровня в компенсаторе объёма, загорелись красные лампы неплотности всех четырёх секций ПГ. Одновременно выпал сигнал аварийной защиты по снижению давления первого контура. Командиру первого дивизиона Виктору Щеглову и вахтенному КГДУ Евгению Боровенскому удалось отсечь текущую секцию парогенератора. Услышав и увидев световые и звуковые сигналы, Боровенский обратил внимание на опускающиеся вниз поглотители реактора. Бросив взгляд на низкий и продолжающий снижаться уровень в компенсаторе объёма, Щеглов увидел, что давление в реакторе резко упало до 67 кгс/см². Рванувшись к мнемосхеме и придавив при этом Боровенского к столу оператора, он отключил подряд не две секции ПГ (как положено по Технологической инструкции), а три. Результатом этих действий стала стабилизация давления первого контура реактора и уровня в компенсаторе объёма. Что делать дальше? Командир корабля Валентин Павлович Рыков, командир БЧ-5 Володар Панов и КДД БЧ-5 Виктор Щеглов сообща приняли рискованное, но продуманное решение ускоренно вводить ГЭУ правого борта с малой течью секции парогенератора и одновременно подпитывать первые контуры установок обоих бортов, о чём дали радио оперативному СФ.
Из-за неплотно отключённой секции ПГ правого борта радиационная обстановка в турбинном отсеке ухудшалась (поступали радиоактивные газы и золи из выпаров эжекторов). Все включились в ИП-46 и ИДА-59. Через полтора часа всплыли. Штиль. Отдраили кормовой входной люк в 8-м отсеке, переборочные двери до носовой переборки между 4-м отсеком и ЦП, запустили один из дизель-генераторов, забирая воздух к дизелю через кормовой входной люк 8-го отсека. Выставили вахту на вертикальном трапе входного люка 8-го отсека, опасаясь шальной волны. Вахту несли старпом Евгений Гринчик и КГДУ № 1 Александр Малышев. Один со страховочным концом нёс вахту на комингсе люка, другой – в отсеке у трапа под входным люком, держа страховочный конец. Периодически менялись местами. Таким образом дошли до Мотовского залива, где запустили второй дизель-генератор и начали выводить ГЭУ правого борта из действия. Конечно, при такой комплексной аварии личный состав всего корабля переоблучился, особенно пострадал личный состав 1-го дивизиона БЧ-5. Тем не менее, ни один член экипажа не получил лучевой болезни. Это результат того, что командир корабля Рыков В.П. и командир БЧ-5 Панов В.В. доверяли друг другу, понимали с полуслова и уделяли подготовке экипажа большое внимание. В базу вошли под гребными электродвигателями. Лодку встречали представители командования СФ, 1-ой флотилии и 3-ей дивизии. У плавпирса находились врачи и несколько медицинских машин. Командование было обескуражено тем, что личный состав чувствует себя нормально. Оперативные журналы были изъяты для «разбора полёта». Командир корабля был уверен, что за блестящую борьбу за живучесть ГЭУ обоих бортов и корабля в целом личный состав наградят орденами и медалями, но разговор в резкой форме с флагманским механиком флотилии инженером-контр-адмиралом Будаевым М.М. его обескуражил. Будаев:
- Товарищ капитан второго ранга, ваши действия по борьбе за живучесть ГЭУ граничат с уголовным наказанием. Какое вы имели право вводить установку правого борта с текущим парогенератором!
Рыков: - Товарищ адмирал, если бы я не принял такого решения, мы бы не пришли в базу, а корабль превратился бы в «Летучего голландца». Результат моего решения вы видели на пирсе по состоянию личного состава.
Не менее жёстким была беседа флагманского механика флотилии и с командиром БЧ-5. Только оперативно прилетевшие академик А.П.Александров и доктор наук Г.А.Гасанов, просмотрев вахтенные журналы, состояние установок по приборам на корабле, твёрдо заявили, что действия личного состава корабля оценивают более, чем на отлично. Ещё пару десятков секунд промедления и мог произойти тепловой взрыв реактора левого борта. Ввод установки правого борта с текущим парогенератором в той критической обстановке был единственно верным. Одним словом, наградили тем, что никого не наказали. Укатали Сивку крутые горки
Служба механика Фёдорова продолжалась. Усталость давала о себе знать всё чаще и чаще. Появилось беспричинно головокружение. С удивлением обнаружил, где находится сердце. В конце августа 1961 г. на корабле потерял сознание и загремел в госпиталь. Придя в себя, задал вопрос кардиологу: " Доктор, что со мной?" - "Укатали Сивку крутые горки!" – ответил врач. Диагноз – дистония, нарушение работы вегетативной нервной системы, регулирующей работу сердца. Не ты первый, не ты последний. С этой болезнью жить можно. Ею болеют в основном корабельные механики. Постараемся снять с тебя спазм сердца, чтобы ты чувствовал себя комфортно». Через две недели прошла боль сердца, стала появляться бодрость. Через месяц лечения – на выписку, наконец-то свобода. Но спуртовать в работе и дальше доктор запретил. И опять … прочный корпус и забот по самую крышу. Ремонт продолжался. Профессионалу до всего было дело. Ведь профессионализм сродни вдохновению. Но когда профессионализм зашкаливал, сердце моментально давало о себе знать. В декабре в семье Фёдоровых появилась долгожданная дочка Светланочка. Теперь ему надо было исполнять две должности одновременно: командира БЧ-5 и папы. Если офицер с удовольствием идёт на службу, а после службы с не меньшим удовольствием возвращается домой, значит, жизнь удалась.
Победы и потери подводников Во второй половине июля пришла потрясающая новость – подводная лодка К-3 покорила Северный полюс. Весь экипаж был награждён орденами и медалями, а трём офицерам: командующему 1-ой флотилии А.И.Петелину, командиру корабля Л.М.Жильцову и командиру БЧ-5 Р.А.Тимофееву, - присвоили звание Героя Советского Союза. Это был праздник не только моряков, корабелов и учёных. Это был народный праздник всей страны, сродни покорению космоса Юрием Гагариным. 12 апреля 1963 г. средства массовой информации сообщили, что 10 апреля 1963 г. во время ходовых испытаний после ремонта на судоверфи при глубоководном погружении у западных берегов Северной Америки утонула новейшая ударная атомная подводная лодка ВМС США «Трешер». Погиб весь экипаж – 129 человек. Версии гибели лодки были разные, в том числе и версия «руки Москвы». Основную версию вынесли представители ВМС США по отрывочным докладам командира лодки капитан-лейтенанта Джона Гарвея на обеспечивающее судно, когда лодка находилась на глубине 300 метров (предельная глубина погружения ПЛА – 360 м). Предполагалось, что основной причиной гибели лодки стало разуплотнение забортной системы корабля. До грунта (1260 метров) аварийный корабль разогнался до скорости 110…160 узлов. На такой скорости он полностью вошёл в грунт. Предположение основывалось на докладе командира лодки вышестоящему командованию, что качество, как строительства, так и ремонта лодки вызывает у него тревогу. Из 875 дефектов, выявленных при строительстве лодки, 130 относились к конструктивным решениям, а 5 напрямую были связаны с безопасностью корабля.
Размышляя об этой трагедии американского флота, Федоров вспоминал ситуации, в которых побывали и наши лодки. Вспомнил провал за предельную глубину ПЛА К-52 в Кандалакшском заливе Белого моря при заклинке кормовых горизонтальных рулей на погружение на среднем ходу во время ходовых испытаний. Спасло корабль только отработанность экипажа и опытность командира капитана 2 ранга Валентина Рыкова. Злорадства по гибели «Трешера» не было. Хоть и противник, но потенциальный. В мирное время гибель одного человека – это трагедия. А здесь целый экипаж! Ещё раз убедился, что выход любого корабля в море – это риск, а выход подводной лодки – это риск двойной. Если перед выходом надводного корабля в море подаётся команда: «Корабль к бою и походу приготовить!», то перед выходом подводной лодки подаётся команда: «Корабль к бою, походу и погружению приготовить!». Эта часть команды «… и погружению!» и есть двойной риск. Лодка погружается в глубины, где на прочный корпус обрушивается давление воды в десятки миллионов тонн! С личным составом Федоров провёл не одну беседу, пока ни убедился, что до них дошла важность чёткого выполнения обязанностей по книжке «Боевой номер» при приготовлении лодки к погружению. Пора на берег
Подходил к концу 1963 год, а с ним и конец ремонта и модернизации подводной лодки. Сменился командир корабля. Изредка стали посещать мысли, что такого бешеного режима службы долго ему не выдержать, а значит, надо искать более спокойную должность на берегу, но Николай Николаевич старался гнать их от себя. Корабль стали готовить к контрольному заводскому выходу в море. И тут произошла неожиданная встреча со старым приятелем - бывшим помощником флагманского механика по живучести 339-ой бригады строящихся и ремонтирующихся кораблей Северодвинска, а затем начальником учебного отряда ВМФ инженер-капитаном 1 ранга Кудрявцевым Виктором Фёдоровичем, круто изменившая службу Н.Н.Федорова. В данный момент Кудрявцев занимал должность заместителя командира строящегося УЦ № 93 ВМФ СССР в г. Палдиски ЭССР для подготовки экипажей закладываемых в цехе № 50 новых атомных ракетных лодок с крылатыми ракетами (ПЛАРК) пр. 675. На СМП он прибыл для решения вопросов поставки, монтажа и наладки оборудования строящегося стенда 346А - наземного прототипа ГЭУ новых атомных подводных лодок (т.н. здание 301). Заодно подыскивал кандидатуры на вновь открывающиеся штаты. Виктор Фёдорович предложил Федорову должность на ранг выше – начальника технологической зоны (третьего участка) УЦ № 93 ВМФ СССР (в/ч 56190), куда и входило здание 301. Начался только нулевой цикл строительства этой зоны. Предложение заманчивое, но впереди ответственные испытания лодки. Договорились, что Кудрявцев придержит эту должность до лета, пока пройдут ходовые испытания в Белом море, корабль перейдёт в Западную Лицу, экипаж сдаст все задачи, а Фёдор Фёдорович пройдёт медосмотр.
Ходовые испытания затянулись до января и закончились не совсем гладко из-за случившегося ЧП. У нового командира корабля Зерцалова В.Д. с дизельного флота осталась привычка экономить ВВД при всплытии лодки – полностью он продувал только главный балласт средней группы, а цистерны главного балласта концевых групп продувал не полностью (давал воздушные пузыри в них). В результате лодка оказывалась на поверхности в промежутке между крейсерским и позиционным положениями. Да ещё с дифферентом на корму и лагом к волне. Лодку прилично качало, периодически захлёстывала волна почти до верхнего среза рубки. Ход был под турбинами и приличный. На мостике находились только командир и сигнальщик. В один прекрасный момент они не заметили, что к борту приближается высокая волна с большой амплитудой, которая накрыла мостик рубки. Через верхний рубочный люк в центральный пост потоком хлынула вода. Вместе с водой в ЦП упали сигнальщик, а за ним командир. Захваченный сигнальщиком сигнальный прожектор, зацепившись кабелем на мостике рубки, повис между верхним и нижним люками боевой рубки. Отразившаяся от внутренней стенки мостика, волна закрыла верхний рубочный люк, но не плотно. Вода продолжала поступать в ЦП. Находившийся в ЦП заместитель командира 3 ДиПЛ по боевой подготовке Рыков В.П. рванулся по трапу в рубку, потянул крышку нижнего рубочного люка вниз на закрытие. Поранив при этом голову и сломав запястье руки, он всё же закрыл люк, а командир БЧ-5 Фёдоров Н.Н. мгновенно дожал люк воздухом. Электрооборудование и приборы в трюме ЦП были залиты полностью. Это ЧП затянуло ремонт ещё на две недели.
В базу Западная Лица корабль прибыл только в конце января 1963 г. Начались сдачи задач, кропотливая работа с документами и подготовкой личного состава. Тем не менее, задача № 1 была успешно сдана. Ещё предстояло сдать задачу № 2 и последующие задачи. При отработке элементов задачи № 2 в апреле в море появилась течь ПГ. Самое главное в этой ситуации оперативно локализовать течь. Очередной стресс заставил сердце Николая Николаевича напоминать о себе. При очередном медосмотре он был признан негодным к службе не только на подводных лодках, но и в плавсоставе вообще. Это печальное известие немного сгладил приказ о присвоении Н.Н. Федорову очередного воинского звания – инженер-капитан 2 ранга.
Через некоторое время на Николая Николаевича пришёл вызов из УЦ № 93 ВМФ СССР г. Палдиски на должность начальника технологической зоны УЦ. После отпуска в Москву в штабе 3 ДиПЛ его ожидал приказ о назначении начальником технологической зоны УЦ № 93 ВМФ СССР.
Учебный центр в Палдиски
На следующий день после прибытия, отутюженный и надраенный, во всём блеске парадной формы Николай Николаевич представился начальнику УЦ № 93 ВМФ контр-адмиралу Кудряшову Геннадию Трофимовичу. Адмирал поставил перед ним две задачи: подобрать опытных, дисциплинированных и добросовестных офицеров, и приложить все усилия, чтобы технологическая зона Центра была принята в назначенный срок с отличным качеством. Вопросы быта были решены оперативно: выделили трёхкомнатную квартиру в строящемся доме, помогли приобрести мебель, решили вопросы с трудоустройством жены в УЦ и местом в детсаде для дочери. С августа закипела работа. Был установлен жёсткий контроль над выполнением графика строительства зданий технологической зоны и основного здания 301, где должна быть смонтирована АЭУ подводной лодки пр. 675. По вопросам строительства стенда он был дока, поэтому жёстко держал бразды правления строительством в своих руках. В промежутках этого руководства были командировки на СМП в Северодвинск, в Западную Лицу, на заводы и КБ Ленинграда, в Горький, Москву, Обнинск, где решались вопросы поставок оборудования, сроки прибытия персонала для строительства отсеков и монтажа АЭУ. В октябре приехали жена с дочуркой. Семейство заселилось в новую квартиру. Строительство технологической зоны шло чётко по графику. В командировке в Западную Лицу Николай Николаевич побывал на своей лодке К-5. Встретили его тепло, по-братски. Экипаж сдал задачи 2, 3, вывозил на отработку новые экипажи, выходил в море для испытания новой техники, принимал участие в учениях с надводными кораблями ПЛО по поиску атомных подводных лодок. Уходил с корабля с белой завистью. Служба на корабле Федорову нравилась, корабль для него был живым существом. Но теперь у него другая забота, которая тоже начинала нравиться. К весне 1964 г. был протянут охлаждающий трубопровод с залива, построено здание службы радиационной безопасности, где размещались и химические лаборатории, достраивалась градирня, под крышу было заведено 301-ое здание, началось насыщение его оборудованием. В апреле начали работу монтажники и строители Балтийского кораблестроительного завода Ленинграда. К концу весны стали прибывать штатные начальники служб, штатные начальники смен, штатные инструкторы отсеков вспомогательного оборудования, реакторного, турбинного и электротехнического. Все они проходили подготовку в УЦ Обнинска, поэтому быстро влились в работу. На подведении итогов командование УЦ часто ставило коллектив технологической зоны в пример. В октябре на должность начальника 301-го здания (стенда 346А) и заместителя начальника технологической зоны прибыл хорошо знакомый Федорову по Обнинску, СМП и Западной Лице командир БЧ-5 ПЛАРБ К-16 инженер-капитан 3 ранга Михайлов Ю.В., офицер с большим опытом эксплуатации АЭУ атомных лодок двух проектов, опытом плавания и руководства коллективом. После окончания училища он служил в должности КГДУ ДД БЧ-5 на К-3, которой командовал легендарный Л.Г. Осипенко. Михайлов рассказал о том, что его родной корабль К-5 с новым командиром Лемешко В.М. выходил в море для испытаний новой техники и в качестве цели для кораблей ПЛО. В этих выходах часто появлялись неисправности ГЭУ и течи парогенераторов. Число секций парогенераторов, при которых можно вводить установки и выходить в море, оставалось на пределе. Командование приняло решение отправить корабль в конце года на ремонт в Северодвинск. Федоров обрисовал новому начальнику 301-го здания (стенда 346А) объём работы и перспективы третьего участка и УЦ. Планов громадье. Н.Н.Федоров и В.Л.Емельянов, 1965 г. Организационные, методические, учебные и прочие документы УЦ Обнинска почти один к одному подходили к этому новому УЦ. Атомные энергетические установки были практически идентичны. Новым было ракетное оружие лодок 675 проекта. Организацию технологической зоны необходимо было перековать на воинский лад, так как в отличие от гражданского учебно-научного Обнинска технологическая зона Палдиски была воинским подразделением. С начала 1965 г. Палдиский УЦ начал готовить слушателей двух экипажей ПЛАРК 675 проекта. Монтаж оборудования энергетических отсеков в 301 здании шёл полным ходом. В технологическую зону стали наведываться учёные и представители заводов Ленинграда: академики Александров А.П., Доллежаль Н.А., доктора наук Гасанов Г.А., Деленс П.А., Гладков Г.А. Буйницкий Б.А., Герштейн В., Колтунов Ю. конструкторы «Электросилы», Кировского завода, НПО «Авроры». Общее руководство работами осуществлял Александров А.П. В 1966 г. на третьем участке открылась лаборатория физизмерений, куда была переведена Т.И. Федорова по специальности инженер-физик. Должность начальника Центра вместо скончавшегося 31 декабря 1966 г. контр-адмирала Кудряшова Г.Т. временно исполнял замначальника УЦ инженер-капитан 1 ранга Кудрявцев В.Ф. Продолжение. Одна судьба в истории атомного флота России. 1967 – 1983 гг.
|
|