Герои атомного века. Евгений Иванович Игнатенко
Дата: 23/12/2011
Тема: Время и судьбы


13 мая 2001 года в автомобильной катастрофе погиб выдающийся реакторостроитель, директор концерна «Росэнергоатом», профессор Е.И.Игнатенко. Евгений Иванович прожил яркую жизнь – он был настоящим мотором развития атомной энергетики, запускал водо-водяные реакторы, ликвидировал последствия чернобыльской аварии, организовал строительство город Славутич, совершал подвиги, достойные Геракла – спускался для технической ревизии в остановленный ядерный реатор, ходил под горящий чернобыльский РБМК, написал несколько книг, защитил докторскую диссертацию объёмом 1200 стр., посадил множество деревьев, вырастил двоих сыновей и дочь.


Это был большой и нестандартный человек с умными, колючими глазами. Казацкая удаль сочеталась  в нём с железным упорством. Между словами «давайте сделаем» и началом  действий у него проходили секунды. В то же время он был очень скрытным человеком – был убеждён, что если скажешь, куда идёшь или что будешь делать, то ни пути, ни дела не будет. Речь его была лаконичной, с красочными словами и неожиданными сравнениями без всякой ненормативной лексики. И ещё, Е.И.Игнатенко был счастливым человеком. Счастливые люди – это люди с особым светлым состоянием души. Сам Евгений Иванович утверждал, что счастливые люди получаются из любимых внуков, воспитанных умными бабушками.

Евгений Игнатенко родился в 1940 году в селе Новый Егорлык Ростовской области. После школы работал, учился в Высшем военно-морском училище оружия, затем окончил Ленинградский технологический институт и был направлен на работу в филиал Физико-технического института Академии наук. Е.И.Игнатенко начал работать в Лаборатории короткоживущих и редких изотопов, которой руководил молодой и талантливый учёный А.И. Егоров. Вот, как вспоминают участники тех далёких уже событий: «В день прихода Евгения Ивановича на работу в лабораторию позвонил Константинов и велел отложить все дела и незамедлительно найти дезактивирующий раствор для удаления полония с поверхностей оборудования и…. матросских тел. Случилось что-то экстраординарное, потому что в те годы не принято было давать такие задания по телефону. Срочно облучили в реакторе кусок висмута, отогнали из него полоний и начали смывать его с металлов, пластика и рук различными составами. Выяснилось, что полоний лучше всего смывается с кожи разбавленным раствором перекиси водорода. Эта работа заняла несколько дней, но Евгений Иванович вспоминал о ней не раз – она научила в миниатюре поиску новых технологий и радости научного творчества.

Е.И.Игнатенко принимал самое активное участие в ряде исследований лаборатории – они мало интересны для журнальной статьи, но хочется рассказать об одном полуанекдотическом опыте: Б.П.Константинов как специалист и эксперт помогал морякам подбирать газовые смеси для дыхания на разных глубинах. И вдруг ему пришла в голову мысль: а может ли живое существо жить в атмосфере фтористого углерода и кислорода. Тут же по заданию академика раздобыли баллон с CF4. Евгений Иванович принёс из вивария белую мышку. Её посадили на плотик, который плавал в поддоне с тёплой водой. Не забыли положить мышке и корочку хлеба. Плотик закрыли большим стеклянным колпаком и стали подавать снизу под колпак газовую смесь фтористого углерода с кислородом. Мышка спокойно сидела на плотике… Евгений Иванович удобно устроился в кресле, чтобы наблюдать за ней всю ночь. Утром мышка была жива. Но тут в лабораторию ворвалась разъярённая защитница животных, повалила колпак, схватила мышку, посадила в коробку и куда-то унесла. Константинову доложили, что мышь сутки выдержала.

Вот ещё один эпизод:

Перед Е.И.Игнатенко была поставлена задача разработать процесс экстракционного опреснения морской воды – извлечь пресную воду из солёной в легкокипящую органическую жидкость, потом отогнать органику и получить в остатке пресную воду. Евгений Иванович начал разработку. Для того, чтобы контролировать движение солей, он  стал измерять электропроводность эмульсий. Она зависит не только от того, что мешают – масло в воде или воду в масле, но и от размера капель, т.е. от скорости перемешивания. Теперь эти работы считаются классическими, а Е.И.Игнатенко тогда получил за них степень кандидата химических наук.

Как опытного радиохимика Евгения Ивановича послали стажироваться на ИЗОЛЬДЕ. Эта  установка с красивым женским именем до сих  находится в ЦЕРНе, там, где сейчас работает супер-коллайдер. Е.И. Игнатенко должен был учиться получать короткоживущие изотопы различных элементов, но на деле участвовал  на равных в проводимых на ИЗОЛЬДЕ экспериментах. Е.И., смеясь, потом рассказывал, что  он  «….. учил французов работать, а француженок… любви». В его рассказе больше истины, чем бахвальства. Опыт Е.И. Игнатенко использовали при создании аналогичной отечественной установки    ИРИС, которая уже много лет работает в ПИЯФ.

Благодаря Евгению Ивановичу между коллективами ИЗОЛЬДЫ и ИРИСа установились  замечательные взаимоотношения дружбы и совместных работ.


Для нашей страны 1965 год стал отправной точкой по созданию ядерной энергетики.

Именно в этом   году академик Б.П.Константинов приступает к работам по созданию ядерной энергетики будущего. Основу её должны составить тяжеловодные реакторы с воспроизводством ядерного топлива.  Лаборатория А.И.Егорова должна была разработать ректификационную колонну для получения тяжёлой воды прямо на АЭС и технологию тяжёловодного бланкета для изготовления ядерного топлива из тория. Кроме того, лаборатории приходилось решать различные технологические задачи, возникающие у Б.П.Константинова по ходу исследований, а они были самые разнообразные. В филиале ФТИ начинается проектирование и строительство высокопоточного реактора ПИК. Опытный пирометаллург Л.Н.Журавлёв приступил к разработке тяжёловодного бланкета с алюминиевыми блоками, содержащими окись тория. Евгений Иванович независимо ведёт исследование процесса выделения урана-233 из азотнокислого раствора тория.

Параллельно Е.И.Игнатенко приступает к составлению первой электронной библиотеки неорганических соединений. Техника тогда была примитивной, данные набивали на перфоленты, электронной машиной служил «Минск». Вся комната Евгения Ивановича представляла собой своеобразную библиотеку: была заставлена химическими справочниками и коробками с перфолентами. Чтобы всё успеть, Евгений Иванович шесть дней в неделю приезжал на работу в Гатчину в 7.30 и работал до 23 часов.

После смерти Б.П,Константинова Большой Физико-технический разрезали по живому на два института: Физико-технический институт им. А.Ф.Иоффе и Ленинградский (теперь Петербургский) институт ядерной физики им. Б.П.Константинова. Новая дирекция ЛИЯФ считала, что институт должен заниматься только фундаментальными исследованиями. Лаборатория короткоживущих и редких изотопов была расформирована. Л.Н. Журавлёв и Е.И.Игнатенко уехали на Кольскую АЭС. Но душой Евгений Иванович остался в Гатчине – постоянно звонил, регулярно приезжал, чтобы что-то обсудить, попросить подумать, разработать технологию, программу компьютерного моделирования, а чаще, чтобы побыть хоть  несколько часов   в родной среде.

На Кольской АЭС молодой учёный начал изучать процессы, происходяшие в реакторе ВВЭР-440. Когда он строил математическую модель реактора, ему пришлось включить в расчёт цепной реакции дополнительный плутоний, который образуется при захвате нейтронов основным изотопом уран-238. При каждом делении ядра плутония выбрасывается в среднем 2.5 нейтрона, которые тут же включаются в цепную реакцию. Е.И. взял это себе на заметку. Выходило, что реакторы ВВЭР-440 могут работать дольше на одной загрузке топлива. Однажды плановая перегрузка топлива пришлась на момент, когда никак нельзя было останавливать АЭС. Евгений Иванович принял  всю ответственность на себя – станция продолжала работать на накопленном плутонии и всё благополучно разрешилось.

Работая всю жизнь с проникающими излучениями, Евгений Иванович конечно же знал о результатах медицинских исследований действия проникающих излучений на организм и роль самовнушения при развитии лучевой болезни. Удивительно, но последствия облучения зависят от того, знал ли человек, что его облучали и какова полученная им доза.

Лучший радиопротектор от лучевой болезни – сверхчистый этиловый спирт. Он средней силы, но зато его можно ввести в организм в достаточном количестве. По просьбе Е.И.Игнатенко была разработана методика глубокой очистки стандартной водки, которая, как правило, низкого качества и не всегда годна для употребления. Евгений Иванович принимал 40% раствор чистейшего этилового спирта в подсолённой воде за 30 минут до облучения и никогда не брал с собой дозиметрической аппаратуры. Полученная им за жизнь доза облучения была совершенно запредельной. Достаточно вспомнить случай, когда

Евгению  Ивановичу пришлось спускаться в остановленный ядерный реактор из-за следующего обстоятельства: сломалась вальцовочная машинка и её обломки лежали на дне реактора. Извлечь их не было никакой возможности. Была приготовлена освинцованная кабинка с манипулятором, но при спуске в реактор манипулятор погнули и собрать им обломки не удавалось. Тогда Евгений Иванович вылез из кабинки в воду, собрал обломки в мешок и их торжественно подняли наверх.

Вскоре талантливого энергетика забрали с Кольской АЭС в Москву, где Е.И.Игнатенко возглавил Отдел новых разработок Госкомитета по атомной энергии. Следующее десятилетие было самым счастливым в жизни Евгения Ивановича – он, наконец, получил возможность работать в полную силу. Это были годы бурного строительства атомных электростанций в СССР. Шло оно по двум направлениям: Минсредмаш строил свои РБМК-1000 с графитовым замедлителем нейтронов, а Госатом свои, современные по тем временам, реакторы ВВЭР-1000. Евгений Иванович  запускал новые реакторы. Всего за свою жизнь он запустил 12 ВВЭР.

Е.И.Игнатенко продолжал совершенствовать методику расчёта реакторов на компьютере. Получалось, что можно заметно увеличить топливный ресурс реактора, если организовать миграцию твэлов в активной зоне. Постепенно у него сложилось представление о ядерной энергетике будущего. Основой этой энергетики станет унифицированный реактор ВВЭР-1200 третьего поколения с внутренним перемещением твэлов для наработки и выжигания дополнительного плутония. Предполагалось, что набжать топливом реакторы ВВЭР будут быстрые реакторы БРЕСТ-Л, с теплоносителем из расплавленного свинца с добавкой 0.5% лития-7 (99.9%). Отработанные твэлы реакторов будут использоваться для нагрева воды на станциях городского теплоснабжения.

Десятилетний безоблачный период завершился Чернобылем. Позже Е.И.Игнатенко напишет книгу «Чернобыль: события и уроки», где расскажет, как ради незначительного эксперимента и за ничтожную мзду, дежурная смена последовательно вытягивала из реактора регулировочные стержни при отключённой системе аварийной защиты. В результате произошёл тепловой взрыв, крышку реактора сбросило, начал гореть углерод. Горел он долго и жарко – внутри всё поплавилось. 26 апреля 1986 года вошло в историю, как день беспримерного мужества спасателей и пожарных,  которые шли на верную смерть, чтобы локализовать пожар. Три дня правительство замалчивало события в Чернобыле в поисках приемлемой причины аварии. Сначала всё решили свалить на взрыв деаэратора новой конструкции, а это непосредственно затрагивало ведомство Е.И. Игнатенко. Он тут же вылетел в Чернобыль, прошёл к горящему реактору, убедился, что деаэратор цел и доложил «наверх», что авария произошла из-за нерегламентных (преступных) действий обслуживающего персонала. Сообщил, что под реактором много воды, а при просадке активной зоны последует второй взрыв. Два героя-спасателя повторили подвиг Александра Матросова – прошли к реактору, открыли заслонку и выпустили воду.

Поразительно, что и сейчас находятся люди, готовые переложить  вину с жадных и неумелых рабоников на конструкторов реактора.

Ликвидация последствий аварии пошла по плану, предложенному Евгением Игнатенко. Мне хочется привести его подлинный рассказ о последних часах, когда его, распухшего до огромных размеров, должны были вывезти на лечение: «Дело было в Чернобыле, в первые дни после аварии.

«Мы уже разобрались, что и как произошло, но ещё не представляли, что надо делать, чтобы победить катастрофу. Мои мысли были в постоянном движении, но не на все вопросы я знал ответы. Последнюю ночь я спал в гостинице «Полесье» уже оставленного города Припять и мне приснился сон: Сумерки… Моросит холодный дождь. Я иду по мокрому вспаханному полю. Мои босые ноги утопают в чернозёме, я совершенно голый и мне холодно. Меня окружают серые крысы. Они лезут по моим ногам вверх, вырывая зубами куски тела. Пытаюсь резкими движениями сбросить грызунов на землю, Помогает мало… Крысы уже на голове, грызут шею. Ужас и отчаяние охватывают меня. Я просыпаюсь и  понимаю, что мозговая атака произошла: я знаю всё, что и как надо сделать…»

Утром Е.И.Игнатенко изложил программу первых действий по ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС. Она была принята Правительственной комиссией.

Евгений Иванович долго болел… Судьба людей, получивших большие дозовые нагрузки при аварии, разительно отличается от судьбы населения окружающих районов, которое по существу, почти не пострадало. Несмотря на своё физическое состояние, Е.И.Игнатенко руководил строительством г. Славутича для выселенцев, но не любил говорить об этом, так как считал, что этот город строили зря и не на том месте. И всё же один раз он с гордостью заметил, что город получился славный.

В девяностых годах возникло острое противостояние между Е.И.Игнатенко и тогдашним руководством Минатома. В 90-е годы руководство Минатома начало продавать всё, что можно было продать: твэловобогащённый уран, твэлы, центрифуги, услуги по переработке облучённого топлива и захоронению отходов. Россия постепенно превращалась в сырьевой придаток…

Именно в этот момент, волею случая, я оказалась в Лондоне на российско-британских переговорах по урану. У меня тогда к министру был один вопрос: зачем  так в спешном порядке распродавать всё и вся? Мой вопрос в Лондоне министр оставил без ответа, предложил приехать в Москву и задать его на месте, но не ответил на мой вопрос и в Москве, когда я задала его ему в служебном кабинете. 

Лихие девяностые. Первые русские олигархи начали по-крупному: атомные электростанции пытались растащить по региональным энергопроизводящим компаниям. Но особенно страдали АЭС от неплатежей за электроэнергию. При распаде Союза основные месторождения урана отошли к среднеазиатским республикам. Минатом ухитрился продать стратегический запас обогащённого урана – его могло хватить российским АЭС на многие годы... На атомных станциях на исходе топливо, персоналу по три-пять месяцев не платят зарплату. Возникает предзабастовочное состояние, служащие начинают самовольно покидать рабочие места.

Примерно в это время Евгений Иванович начал  борьбу с радиофобией, охватившей общество боязнью любых радиоактивных излучений и в любом количестве. Радиофобы даже придумали закон малых доз: облучение малыми дозами в течение длительного времени приводит к таким же негативным последствиям, что и от больших доз в течение короткого. Евгений Иванович был осведомлён, что это не так. За сотни миллионов лет эволюции под жестким космическим излучением у высших организмов выработалась устойчивость к проникающей радиации.

Естественный фон на Земле меняется в широких пределах: на Украине он выше среднего в 6 раз, на живительных пляжах Бразилии – в 25 раз. Есть места на планете, где радиация выше средней в сотни раз, но и там живут люди и у них нет повышенного числа онкологических и генетических заболеваний. Полвека ведётся наблюдение за потомками облучённых жителей Хиросимы и Нагасаки.  Они выше и здоровее среднестатистического японца.

Е.И.Игнатенко утверждал, что от Чернобыльской аварии пострадали только ликвидаторы и детишки, которым не давали йодистый калий сразу после аварии. Для миллионов жителей планеты Чернобыль останется без последствий. Через 20 лет эксперты ООН (отнюдь не благосклонные к России) подтвердили это.

Людмила  Колесникова           

Очерк основан на личных впечатлениях автора, материалах неопубликованных мемуаров героя очерка и страницах его книг







Это статья PRoAtom
http://www.proatom.ru

URL этой статьи:
http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=3486