В прошлом номере газеты было опубликовано интервью Петра Щедровицкого о перспективах развития атомной отрасли и о роли ФЭИ в этом процессе. Сегодня мы беседуем с директором ГНЦ РФ ФЭИ Валерием Рачковым о том, какова роль ФЭИ в реализации новой федеральной программы (ФЦП) «Ядерные энерготехнологии нового поколения», и что ждет институт в будущем. Вот что рассказал Валерий Иванович.

— ФЭИ был и остается мощной научной организацией со своими традиционными блоками работ, имеющей перспективные наработки во многих областях. ФЦП «Ядерные энерготехнологии нового поколения» имеет большое значение для всей атомной отрасли, и, конечно же, для ФЭИ. Если перевести название программы на обычный язык, то это создание ядерной энергетики на основе замкнутого ядерного цикла с быстрыми реакторами.

А наш институт был «папой и мамой» этих реакторов, и остается ими. Основная роль института в этой программе – научное руководство. Мы должны поставить работу таким образом, чтобы научное руководство было в одних руках, чтобы появился цельный системный проект. Все деньги по этой программе идут через нас, мы направляем их соисполнителям – фактически, это крупнейшие институты отрасли. Если смотреть на материальную часть, то на сам ФЭИ приходится немного, большая часть денег идет в конструкторские организации и в НИИАР, где сегодня сосредотачивается основная исследовательская реакторная база отрасли, но идеология проекта лежит на нас. Научное руководство — это, по сути, кураторство, чтобы конструкторов не заносило в привычную колею. И сотрудничество с ними в процессе развития новых ядерных технологий.

Программа включает в себя четыре блока: реакторные установки, топливо и материалы, обращение с отработанным топливом и радиоактивными отходами, а также модернизация исследовательской базы отрасли. В программе предусмотрена разработка проекта коммерческого быстрого реактора БН-1200, разработка и сооружение быстрого реактора со свинцово-висмутовым теплоносителем СВБР-100, разработка и сооружение быстрого реактора типа БРЕСТ.

Особое место в программе занимает разработка и сооружение АЭС со свинцово-висмутовым быстрым реактором СВБР-100. Это первый случай, когда осуществляется частно-государственное партнерство в сфере АЭС. Этот проект выполняется на деньги акционерного общества со смешанным капиталом: с одной стороны – Росатом, с другой – структуры Дерипаски. В научном плане это детище нашего института и ОКБ «Гидропресс». За ФЭИ в этом проекте закреплены работы по топливу и научное руководство, это небольшие деньги. Но если с реакторами БН уже сегодня можно выходить на коммерческую стадию, то в случае с СВБР в наземном варианте ситуация другая, поскольку реакторы такого типа работали только на подводных лодках, а там совсем другие режимы. Но мы уверены, что эту проблему можно решить.

Большие надежды мы возлагаем на быстрый реактор естественной безопасности, основу идеологии которого составляет известная концепция НИКИЭТ, реактора со свинцовым теплоносителем БРЕСТ. Это принципиально новая установка. Мы позиционируем ее как прорывной проект, что нашло свое отражение и в новом названии этого проекта «Прорыв». Безопасность работы этой реакторной установки должна в основном обеспечиваться за счет внутренних процессов на основе законов природы. В ней будет использоваться новое плотное топливо. Пока в этом проекте за ФЭИ планируются работы в основном по технологии теплоносителя. Но мы ставим вопрос о том, что ФЭИ должен взять на себя в этом проекте и значительную часть работ, связанных с научным обоснованием. Необязательно, чтобы все работы делались у нас, главное, чтобы единое научное руководство сшивало все разработки в прорывной проект с целевыми характеристиками. Надеемся исправить этот перекос, думаю, переговоры с НИКИЭТ на эту тему будут успешными.

— Научные институты, как правило, работают эффективно какое-то время, затем наступает спад. А как с этим в нашем институте?

— У каждого института есть годы бурного подъема, выход на какой-то уровень, бывают и периоды падения. Все это и у нас наблюдается. Раньше ФЭИ был суперинститутом, это был крупный научно-технологический центр, где работало почти 12 тысяч человек. Сегодня ситуация другая, прежнего немеренного количества денег нет. Да и задачи другие. Но мы по-прежнему работаем над научными заделами для будущего. Занимаемся научным сопровождением уже воплощенных проектов. Мы достаточно сильно задействованы в водоводяных реакторах, потому что у нас сильный теплофизический сектор, один из мощнейших в России. Это никуда не денется, но нужно понимать, что такого большого количества людей, как было, сейчас не нужно. Нужен достаточный высокопрофессиональный состав. У нас много научных направлений, и они никуда не денутся. Вот сейчас мы включаемся в космический проект – создание реакторной установки мегаваттного класса для полета на Марс. ФЭИ в свое время был одним из главных разработчиков космических ЯЭУ. Если бы мы последовательно занимались космической программой, то давно бы уже были на Марсе раньше США, которые объявили 2018 год предполагаемой датой полета. Думаю, ни они, ни мы к этому времени никуда не полетим, учитывая то финансирование, которое выделено на этот проект. Да, проект анонсирован, деньги выделяются, но на весь комплекс работ этого недостаточно.

Но визитной карточкой ФЭИ все-таки являются быстрые реакторы. Мы хотим выступить в роли научного архитектора новой атомной энергетики. Существующая атомная энергетика – побочный продукт оружейного проекта, где требовалась наработка оружейных материалов – высокообогащенного урана и плутония. Отцы–основатели направления реакторов на быстрых нейтронах Александр Лейпунский и Энрико Ферми понимали, что будущее ядерной энергетики за быстрыми реакторами с замкнутым ядерным циклом. Профессор В.В. Орлов правильно говорит, что эта задача сложнее, чем создание атомной бомбы. Атомную бомбу мы фактически сделали по «техзаданию», которое сверстали за рубежом, это была ответная акция. Там сделали – и нам надо. Сейчас ситуация иная, мы впереди практически по всем позициям, нам не на кого оглядываться, нет шпаргалки. И самое важное – это должно работать не в экстремальных одномоментных условиях (как с атомной бомбой), а в обычной мирной жизни сотни лет. Задача неимоверной сложности, которую просто недооценивают. Нужны новые реакторные установки, новое топливо, новые методы переработки отработанного топлива и, наконец, новая исследовательская база. Надо сделать такую энергетику, чтобы в глазах общественности она выглядела как обычный безопасный продукт без нерешенных проблем обращения с радиоактивными отходами, без опасности тяжелых аварий с радиационными последствиями для населения. Новые ядерные технологии должны обеспечивать технологическую поддержку режиму нераспространения ядерно-оружейных материалов. Надо добиться, чтобы люди забыли об авариях и о хищениях делящихся материалов, но для этого еще предстоит большая работа, которую поручили возглавить нашему институту.



ФЭИ готов стать кузницей талантов

Мы пытаемся сохранить научный потенциал института, и те относительно небольшие деньги, которые получает ФЭИ из госбюжета, в первую очередь будут направлены на сохранение этого потенциала. Мы должны показать, что можем многое делать, дайте нам только нормальные деньги. В институте есть интересные перспективные разработки, связанные с ядерно-оптическими преобразователями энергии, но они пока имеют мало шансов на интенсивное развитие. Интерес к ним со стороны потенциальных заказчиков мал. Наверное, в этом виноваты и мы. Они смотрят на то, что мы делаем, и их это не впечатляет. Получается замкнутый круг: нам не дают денег, потому что не видят больших перспектив, а без денег мы не можем продемонстрировать впечатляющий эффект. Пока мы делаем эти разработки за счет внутренних резервов. Поставлена задача изменить эту ситуацию.

— Один из самых острых вопросов сегодня – привлечение в науку молодежи, преодоление разрыва поколений в науке, передачи научных знаний.

— Мы сейчас вплотную занимаемся этим вопросом. Я ввел институт научных руководителей по всем направлениям, и обязательным условием поставил, чтобы заместителем научного руководителя был молодой сотрудник. Понятно, что первым руководителем должен быть человек с опытом, соответствующими знаниями, но заместителем у него обязательно должен быть молодой сотрудник. Таких направлений у нас 16. Но есть другая сторона проблемы — наука это в основном тяжелая рутинная работа, а у некоторых молодых есть такое представление – дайте нам новое направление, мы с ним быстро расправимся и станем знаменитыми и обеспеченными. Наши предшественники трудились, не покладая рук, по 10-15 лет, прежде чем добиться успеха. Это нужно понимать. Я собрал как-то научную молодежь, порядка 150 человек, объяснил им, что такое работа в науке, что в ней нет легких путей к успеху, предстоит гигантский труд, и сказал: приходите ко мне на прямой разговор, кто готов так работать. Пришло только двое. Если бы я сказал: приходите, сразу получите зарплату по 50-100 тысяч, – думаю, очередь стояла бы! Те, кто приходит в науку, получают свою зону ответственности, мотивацию и соответствующую зарплату. Но, повторяю, очереди желающих нет. У нас есть промышленные заказы, там много молодежи работает, они хорошо получают, не жалуются, и им не нужно особой науки.

На самом деле ученых нужно не так уж много, но важно, чтобы у них глаза горели, а не хруст денег в кармане они слышали. Для таких мы создаем условия. Кроме того, мы создаем институт менеджеров. Нам нужно продвигать проекты, зарабатывать деньги. Здесь та же схема. По каждому направлению будет 3-4 проекта, и здесь как раз мы делаем ставку на молодых. Порядка 70 таких менеджеров нам нужно, а за ними должны стоять и еще люди. Но, если молодых научных руководителей мы будем опекать, выращивать их, ведь это наше будущее, наш потенциал, то с менеджерами ситуация будет более жесткая. Не можешь работать — научим, не хочешь – уходи.

И в заключение скажу: и для тех, кто хочет заниматься наукой, и для тех, кто видят себя менеджерами проектов, сегодня возможностей много. Добро пожаловать. Нашей стране нужно много разных молодых талантов. И ФЭИ готов быть одной из кузниц для них.