Моё поколение
Дата: 10/07/2009
Тема: Время и судьбы


Б.Андрусенко , к.т.н., заместитель главного конструктора РФЯЦ-ВНИИТФ, начальник НИО-12 (1988 -2002 гг.)

Начало 1960-х гг. было периодом интенсивного роста и становления института РФЯЦ-ВНИИТФ. Ежегодно его коллектив пополнялся сотнями молодых специалистов. Как правило, это были лучшие выпускники учебных заведений Москвы, Ленинграда, Киева. Свердловска, Харькова, Горького, Челябинска и других городов. Счастливые обладатели новеньких дипломов (часто в красных «корочках»), вступали в жизнь, окрыленные хрущевской идеей построения коммунистического общества ударными темпами (за 20 лет!).



О специфике будущей работы никто из нас, кроме, пожалуй, выпускников МИФИ, не имел ни малейшего представления.  В «обычных» учебных заведениях «ядерным премудростям» не учили. Профессиональную специфику мы постигали на рабочих местах в общении со старшими, более опытными коллегами, а также изучая учебные пособия и альбомы чертежей с грифом секретности. Многое нам давали регулярно проводившиеся в подразделениях научно-техниче­ские семинары. Во всем мы чувствовали дружескую поддержку специалистов старшего поколения, работавших до перехода в наш институт в Арзамасе-16. В книге «Юлий Борисович Харитон. Путь длиною в век » академик Б.В Литвинов пишет: « Присущая нашей отрасли традиция руководителей общаться в процессе решения сложных технических проблем с непосредственными исполнителями была заложена   И.В. Курчатовым и Ю.Б. Харитоном. Именно они дали превосходные образцы уважительного отношения к тем, кто непосредственно сам придумывал и воплощал в жизнь новые прогрессивные решения, находил выход из, казалось бы, безвыходных ситуаций» Эти традиции, доброжелательная атмосфера  стали определяющими в быстром профессиональном становлении нашего поколения. Нам, молодым, была предоставлена практически неограниченная свобода творчества, но в то же время нас «с детства» приучали к полной ответственности.

Работали мы с огоньком и, не считаясь со временем, т.е. явно нарушая КЗОТ. Каковы же были побудительные мотивы такого странного, по современным меркам, отношения к труду? Конечно, не зарплата или другие материальные блага. Чувство сопричастности к великому историческому делу, присущие молодости энтузиазм, всепоглощаю­щее любопытство и жажда творчества --  вот что двигало нами. Молодые, сильные, получившие хорошее образование, мы должны были показать, чего стоим, на что способны (наверное, это и есть здоровая амбициозность!). Именно такие мотивы я считаю главными двигателями прогресса всех времен и народов.

Моим первым трудовым коллективом стали сотрудники сектора 10 на площадке 1Т-500 Этот сектор был на особом счету у научного руководителя института К.И Щелкина. Позднее в книге «Апостолы атомного века» его сын Феликс вспоминал, что Кирилл Иванович  мечтал «создать на базе и с помощью ядерного центра крупный уральский научный центр    с целью использования научного потенциала сотрудников, работающих над оружием, в решении самых сложных фундаментальных проблем, стоящих перед человечеством, и в первую очередь проблемы управляемого термоядерного синтеза». И. В. Курчатов и К.И. Щелкин «по себе знали, что заниматься только оружием ученому совершенно недостаточно, а государству просто накладно не в полную силу использовать уникальный интеллектуальный потенциал, прекрасную экспериментальную и технологи-ческую базу, оснащенные по последнему слову техники лучшие в стране опытные заводы». Научный сектор 10, созданный в институте одним из первых, стал «первой ласточ­кой» неоружейной тематики. Сектор возглавил доктор технических наук Б.К. Шембель, ученик и соратник академика II. II. Семенова.

На площадке ПТ-500 в короткий срок (за несколько лет) был создай мощный научно-технологический комплекс, включавший в себя как «собственно научную» часть: линейный ускоритель ионов и несколько физустановок дли исследовании свойств плазмы, так и технологическую: энергокорпус с мощной главной понизительной подстанцией, азотно-кислородную станцию, систему получения глубокого вакуума и др. Пуско-наладочные работы велись поэтапно, по мере завершения строительно-монтажных работ. Благодари этому существенно сокращались сроки ввода эксперименталь­ных установок в эксплуатацию. Уже к середине 1960-х гг.на ускорителе и других физустановках были проведены сотни интересных экспериментов, получена ценная научная информация.

После раннего ухода на пенсию К.И. Щелкина (в 49 лет) идея создания на базе нашего института всестороннего научного центра дальнейшего развития не получила. И в 1966 г. сектор 10 прекратил свое существо­вание. Большинство сотрудников сектора уехали в Москву и Подмосковье (в Красную Пахру, Протвино, Черноголовку), гуда же была вывезена и уникальная техника для проведения физических экспериментов.

Отдел кадров института оперативно распорядился несколькими десятками сотрудников сектора 10, оставшихся в институте, направив их в сектор 5 и КБ-1.

В КБ-1 в это время создавался сектор натурных (ядерных) испытаний. Необходимость создания такого подразделения возникла в связи с вступлением в силу договора о запрещении ядерных испытаний в трех средах 1963 г. С этого момента ядерные испытания можно было проводить только под землей. Для этого необходимо было создать новую технологию проведения испытаний. Коллектив вновь созданного сектора 12 (позднее оделения) стал для нас, бывших сотрудников сектора 10, родным на многие десятилетия. Атмосфера в новом секторе в смысле строгости выполнения плановых сроков разработок была посложнее, но содержания самих разработок было проще. Совершенно новым для нас было то огромное внимание, которое уделялось проблеме надежности создаваемой техники. Понятно, что для экспери­ментальных физустановок чрезвычайно высокая надежность их функционирования была не так важна. На новом месте работы многим пришлось вспом­нить теорию вероятности. Большинство сотрудников сектора были нашими ровесниками.

Для технологии подземных ядерных испытаний требовалось разработать очень многое. Но дефицита в идеях, предложениях и гипотезах не было, а вот «металла», конечно, не хватало. Началась интенсивная созидательная деятельность, проводились расчеты, делались конструкторские проработки, экспериментальная отработка новых приборов и все­возможных устройств на лабораторных макетах и образцах. Не замечая времени, мы заси­живались на работе вечерами, часто прихватывая и выходные. Но как это все сближало людей. Сколько радости приносили нам правильно найденные решения!

Разработка новой технологии испытаний включала в себя создание новых методик физических измерений, новых систем автоматики подрыва и средств контроля, нового

сборочного оборудования. Общепромышленных образцов подобной техники не существовало. Вновь разработанную технику на полигонах испытывали сами разработчики. Поначалу казалось, что такой порядок эксплуатации новых  разрабо­ток - дело временное, но впоследствии он был узаконен навсегда.

Так как ядерное испытание --  сверхсложная научно-техническая задача, сектор натурных испытаний должен был работать в тесном содружестве не только с представителями основных подразделений института: физиками (теоретиками и экс­периментаторами), исследователями, конструкторами, технологами, но и с представителями многочисленных внешних организаций: проектировщиками, строителями, горными специалис­тами, монтажниками и работниками полигонов. Поэтому испытательный сектор по профессиональному составу был «вынужденно» очень неодно­родным. В него вошли исследовательские, конструкторские и эксплуатационные отделы с разнообразнейшим «набором» профессий. Для проведения работ «во внешних организа­циях» (на полигонах) формировались временные научно-технические подразделе­ния института - экспедиции, в которые, помимо специалистов испытательного отделения, входили ведущие специалисты теоретическо­го, газодинамического и конструкторского отделений, а также весьма представительная группа специалистов отделения экспериментальной физики, осуществляющая основные физизмерения.

К концу 1960-х гг. разработка новой технологии ядерных испытаний, в основном, была завершена. Началась длительная и напряженная испытательская «страда». Количество экспе­диции доходило до пятнадцати в год. Уму непостижимо, как можно было обеспечивать такой темп работ одновременно и в институте, и на полигонах! Каждому из испытателей приходилось бывать на полигонах по 3-5 раз в год. Суммарная продолжительность командировок при этом составляла по полгода и более (без учета мирных взрывов, о ко­торых речь пойдет ниже).

Применение подземных ядерных взрывов в мирных целях, для решения народно-хозяйственных задач, началось со второй половины 1960-х гг. Первые два взрыва (в 1966 г. ВНИИЭФ, в 1968 г. - ВНИИТФ) были успешно использованы для тушения газовых факелов на аварийных скважинах в Узбекистане. Для применения ядерных взрывов в мирных целях были разработаны новые техника и технология, создан ряд спе­циальных (мирных) ядерных взрывных устройств.

После первых успехов количество проектов с использованием мирных ядерных взрывов стало быстро расти. В последующие двадцать лет мирные ядерные взрывы применялись не только для тушения газовых факелов, но и интенсификации добы­чи нефти и газа, для создания подземных хранилищ, сейсмозондирования земной коры.  Предлагались и такие  фантастические проекты, как поворот северных рек на юг в бассейне Камы – Волги. В марте 1971 г. был проведен единственный калибровочный эксперимент.

Наш институт, ставший к концу 1960-х гг. в Министерстве головным по мирной тематике, первоначально полностью обеспечивал как проведение всех необходимых раз­работок по этой тематике, так и осуществление самих взрывов в местах их применения. Так продолжалось до тех пор, пока в Подмосковье (в Мытищах) не было создано специализированное предприятие по мирным взрывам, в результате чего экспеди­ционная часть работ полностью была передана этому предприятию (при сохранении за нами автор­ского надзора).

В начале 1970-х гг., несмотря на крайне напряженный график работ сектора 12, происходит дальнейшее расширение его тематики. Сектору поручается динамическая прочност­ная отработка конструкций с помощью артиллерийского выстрела. К этому же времени относится и начало работ по созданию технологий «обезвреживания» аварийных ядерных изделий. А в конце 1980-х гг. в секторе создаётся отдел по разработке методик и средств инспекции на местах    для идентификации взрывов сомнительного характера.

Яркими страницами в деятельности института, в том числе, испытательного отделения 12 и отделения экспериментальной физики 3, отмечена работа по подготовке и проведению совместного эксперимента по контролю (СЭК) на Невадском (США) и Семипалатинском (СССР) полигонах в 1988 г., а также контрольная деятельность наших специалистов па Невадском полигоне в 1991-1992 гг. в соответствии с положениями Договора об ограничении подземных испытаний ядерного оружия. Эти работы принесли специалис­там института международное признание. Для нас, секретных работников Минсредмаша, «открытие Америки» стало весьма неожиданным и впечатляющим событием. Не менее запоминающимся оно было и для американской стороны. По утверждению американских коллег глубочайшее впечатление произвели на них высокий уровень наших научно-технических разработок и высочайшая компетентность российских специалистов. Так было положено начало плодотворному международному сотрудничеству, которое в те годы было вполне равноправным. Затем наступили другие времена.

Следует вспомнить об уникальном случае, когда испытателям пришлось выступить в  роли ликви­даторов. Речь идет об уничтожении в мае 1995 г. ядерного взрывного устройства, уста­новленного в штольне 108-К па Семипалатинском испытательном полигоне еще до его закры­тия.

Указ о закрытии Семипалатинского полигона был подписан президен­том Казахстана Н. Назарбаевым 29 августа 1991 г. Предстояли непростые работы с ядерным взрывным устройством, оставшимся на полигоне.

О сложности и значении этой работы в своей книге «Записки испытателя» рассказал известный испытатель РФЯЦ -ВНИИЭФ В.П. Жарков:  «Опыта уничтожения ядерного устройства (ЯУ) накладным зарядом ВВ не было ни у кого в мире. Ни американ­цы, ни французы, ни китайцы не делали этого, так как никто не оставлял ЯУ на несколько лет в заброшенной штольне. Как поведет себя такое устройство, пролежавшее сорок восемь месяцев в массиве горной породы? Никто не мог ответить на этот и другие вопро­сы. Нашим ученым предстояло решить неизвестные еще науке задачи.

Не буду описывать трудности проходки обходного штрека, вскрытия концевого бокса и принятия решения об уничтожении ЯУ. Убежден, что ученые и испытатели ВННИТФ совершили подвиг, который красной строкой вписан в историю отечественной, да и мировой ядерной летописи. Одним словом, выяснив, что ЯУ в штольне 108-К разбирать нельзя, было принято решение, и 31 мая 1995 г. обычным взрывом ВВ «расстреляли» пос­леднее ЯУ советско-российского производства на бывшем Семипалатинском полигоне».

Эта работа была высоко оценена и на государственном уровне: пятнадцати ее участникам, в том числе, восьми сотрудникам нашего института была присуждена премия Правительства РФ в области науки и техники за 1996 г. Это были первые премии Правительства РФ в новой истории России (о чем свидетельствуют номера лауреатских медалей).

В последнее десятилетие испытатели обоих федеральных ядерных центров – ВННИТФ и ВНИИЭФ плодотворно трудились над созданием технологии проведения неядерно - взрывных экспериментов на Центральном полигоне РФ (Новая Земли). В этой работе было задействовано большинство основных подразделений обоих институтов. В результа­те этой совместной деятельности были созданы необходимые приборы, устройства и приспособления, а также измерительные системы с широким применением компьютерных технологий. Многие технические решения были оформлены в виде изобретений. Завершение этой большой комплексной разработки также было ознаменовано присуждением группе ведущих специалистов премии Правительства в области науки и техники за 2004 г.

О работе испытателей с большой теплотой написал в своей книге «Я - ястреб» бывший министр МАЭиП В.Н.Михайлов: «Это отличные парни. Их труд и быт вдали от родных и близких по несколько месяцев в году проходит в суровых полевых условиях, зачастую с риском для жизни. Высокая ответственность за каждую операцию, вырабатывает мужество и товарищество у каждого из них. Плохие люди и специалисты здесь не задерживались,   сама жизнь выталкивала их из этих коллективов».

Что же представляли собой эти «суровые полевые условия»? Это и экстремаль­ные климатические условия (арктический Север и знойный полупустынный Юг), и неуст­роенность быта, и практически полное отсутствие всякой связи с внешним миром, и постоянные физические и психологические перегрузки, и «нулевое» культурно-досуговое обеспечение. Одним словом, это условия работы для настоящих мужчин!  А вот чего у испытателей в избытке, так это адреналина, неиссякаемым источником которого является их профессиональная деятельность. Поэтому вымученные телевизионные экстримы им не к чему.

В полевые  командировки испытатели отправляются, как правило, на длительное время. Отъезд экспедиции происходил , обычно, от ДК «Октябрь» ранним утром, когда город еще досматривал последние сны. Членам семей провожать отъезжающих не разрешалось, поэтому площадь перед ДК заполнялась исключительно мужчинами, довольно молодыми, немного озабоченными и чуть грустными. Дорога до аэропорта Кольцово служила своеобразным адаптационным промежутком между уютным семейным прошлым и довольно жестким и немножко тревожным будущим.

О завершении наших работ на полигоне сообщалось в стандартных сводках ТАСС. Правда, мало кто в городе и даже в институте связывал эти сообщения с работой наших экспедиций. Для нас же главным было то, что в очередной раз мы хорошо сделали свое дело, и хоть ненадолго вернулись к своим семьям, к своим люби­мым, родным и близким, к друзьям, в свой молодой и красивый город.

Такой режим работы для многих испытателей продолжался десятки лет. За это время незаметно выросли дети (хотя для наших героических жен дети вырастали    ой как заметно!).

Таково мое поколение, принадлежностью к которому я горжусь. Люди нашего поколения прожили интересную полноценную жизнь. Они были беззаветно предан­ы Родине. Они состоялись!

А родному институту и всему ядерному оружейному комплексу хочется пожелать большого будущего: быть всегда олицетворением интеллектуальной научно-технической мощи России, надежным гарантом ее безопасности.

Этот материал был предоставлен редакции журнала Е.Ф.Корчагиным, которому автор статьи подарил её оттиск в 2005 г. к 50-летию РФЯЦ-ВНИИТФ с посвящением: «Одному из лучших представителей моего поколения». К сожалению, не так давно Б.Андрусенко ушел из жизни. Но опасная работа «состоявшегося поколения» не должна быть забыта и сегодня.






Это статья PRoAtom
http://www.proatom.ru

URL этой статьи:
http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=1879