Время Платона. Время у Канта. Время Канта.
Дата: 20/04/2009
Тема: Физики и Мироздание


Д.А.Тайц, к.ф.-м.н. 

Вы слышите, Бертье, здесь Канта тоже не понимают.
                       Генерал Бонапарт, первый консул Франции.
                                                                 Женева 1797 г.

Всегда находились те, кто избегал общепринятого словоупотребления и рассуждал о вещах, не имеющих отношения к повседневной жизни.



Это они в без-óбразном, бесструктурном круге, начертанном на песке, исчезающем при дуновении ветра, усматривают совершенство и незыблемость. Это их окрыляет блистательными идеями, бороздка праха, напоминая о бесконечном, к которому они пробивают дорогу доказательствами. Это их ненужные по жизни рассуждения создали культуру научного постижения природы, математику как всеобщий язык описания и надежды достижения истины. Ими создана логика как точная наука и вмонтированы ее понятия: причины, следствия, соответствия, пределы, истина, ложь. Они научили: сложное может быть составлено из элементов и ввели понятие АТОМА, невидимого и неощущаемого. Силою разума они предвидели реальные его свойства, подтвержденные через 2500 лет. Они возвели алмазный трон математики – теорему Пифагора, востребованную через 2000 лет и теорему о бесконечности ряда простых чисел, фундамент теории чисел, понадобившуюся лишь через 2500 лет!

Идеалы метафизического философского знания, которые в строго теоретической форме сформулировали Платон и Аристотель, определили основы Европейской науки и стержень Европейской цивилизации.

Выдающийся математик и философ 20 века Уайтхед заметил: "Наиболее правдоподобная общая характеристика европейской традиции состоит в том, что она представляет собой серию примечаний к Платону" [1].

Удивителен этот метафизический вирус греческой "заразы наук". Чем отвлеченнее, чем абстрактнее, тем обширнее, полезнее и практичнее они оказываются. Философское уморасположение на античной греческой платформе толкало мыслителей к натурфилософии – физике, далее, в свою очередь, к математике, та опять к физике, от физики к прибору, инструменту и человеку. И снова взгляд в бесконечность, в мироздание к циклотрону – коллайдеру, микроскопу, анализу ДНК... качеству жизни, вещам. Так во все времена: интерес Коперника к мирозданию привел к геоцентризму, тригонометрии, глобальному мореходству и т.п. Образы мироустройства и мистические учения греков подвигнули Ньютона к написанию Закона Всемирного Тяготения, созданию механики, классической физики, математическим открытиям. Философский пессимизм Паскаля одарил нас законами гидравлики. Греческие установки о математической взаимосвязанности причин и следствий подтолкнули Лапласа к построению своего мироздания и выдаче такого количества математических открытий, что они покрыли чуть ли не четверть всей современной математической физики. Одухотворенный Платоном, тончайший мыслитель Рене Декарт открыл возможность изображения доселе невыразимых визуально функций в системе координат. Это практическое воплощение его философского ума не только выявило восхитительную графическую красоту абстрактной математики (достаточно посмотреть изображение функции Бесселя), но и способствовало технике, облегчив усвоение наук сотнями миллионов  студентов, начиная с 19 века. Экран телевизора, компьютера, что может быть «проще» — это дар прорыва абстрактного ума Картезия!

Для греков в лице Пифагорейцев математика - философия жизни. "Пифагорейцы установили связь между математикой и религией. Начиная с того далекого времени оказывали влияние на человеческое мышление. Пифагорейцы впервые осознали творческую силу математики" (Гейзенберг) [2].

Именно от греков появилось то, что великие математики принимали свой труд как род философствования – познания нетленных сущностей. Для Эйлера, Гаусса, Лобачевского, Римана математика была в первую очередь игрой духа, но совершенно невозможно представить полет на Луну или разделение U235 и U238 без Эйлера или Гаусса.

Интеллектуальное поле сил, созданное греками, толкающее к проникновению в суть вещей и познанию Высшего Начала сделалось глобальным университетом, научающим думать и создавать. Идущий из античности интеллектуальный порыв охватил весь мир от Патагонии до Чукотки. И если понятие демократии, свободы и другое характерное европейскому мышлению не принято повсеместно, то без продукта гения Ньютона, Гаусса, Фарадея и Максвелла не обходится ни один уголок мира. Всечеловеческая миссия их открытий – эманация отвлеченных философских бесед, имевших место 2500 лет тому назад в садах Академа, рощах Ликея, на клочке земли, омытом Эгейским морем.

Силовое поле греческой философии науки длилось веками и в наши дни питает и санирует цивилизацию. Начиная со времен Ньютона, благодаря феноменальным успехам механики, возникла и укрепилась иллюзия окончательного познания мира, независимого от разума и явственного наблюдателю. Механический мир с его собственным временем и пространством – это истинное строение Вселенной. Время, равномерно текущее в пространстве, заполненном материей – очевидная не подлежащая сомнению абсолютная истина. Эта картина Ньютоновой, классической физикой полагалась столь же истинной, как неподвижная Земля  или абсолют направления верх-низ были несомненны в Птолемеевы времена. Но благодаря искательному духу античной философии и силам, формирующим характер европейской науки, рассудок никогда не соблазнялся возможностью завершения познания.

В середине 18 века возникло явление "Иммануил Кант". Тщедушный кенигсбергский профессор оказался титаническим мыслителем того типа, к которым неприменимо слово "ошибался", "заблуждался", т.е. так же, как это не сочетаемо с библейскими пророками или мудрецами Эллады.

Разве можно сказать про Аристотеля, что он был неправ, утверждая, что четыре элемента составляют материю, Платон, располагая звезды на неподвижной сфере, а Гераклит, – полагая первопричиной огонь?

Непроходящая ценность работы истинного мыслителя любой эпохи в том, что им удается приоткрыть нечто о сущности сознания, причинах и источнике разума. Язык и образы, которые они применяют, конечно, надо соотносить с реалиями времени их жизни. Никому не придет в голову отринуть Платона за "примитивную" метафору пещеры или мифологические термины, с помощью которых он излагает гениальные прозрения.

Великий труд Канта появился тогда, когда уже сто лет торжествовала "безукоризненная" Ньютоновская картина мира с полностью отчужденным, независимым от человека, абсолютным временем и пространством. Уже названием своей работы Кант эпатировал, связав слово "Критика" с самым священным — "чистым разумом". Парадоксальность его учения в том числе и в том, что были поставлены не просто границы познания, но принципиально отвергнута возможность познания вне пределов наших чувств, того, что Кант назвал: "Вещью самой по себе, т.е. нечто взаимодействующее, но не имеющее ни структуры, ни строения, ни бытия, подпадающего описанию средствами, идущими от природы нашего разума. И вопрос о том, как "устроено на самом деле" – бессмыслен. Вещь в себе это нечто "с ничейной точки зрения". Пространство и время – это форма внутреннего созерцания заданные структурой  души (a priori).

Время и пространство, которое мы отмечаем внутри себя, это не понятие, а способность созерцания, самоощущения как, скажем, боль или вкус шоколада. Сила этой способности организует и формирует ту картину, которая является благодаря нашим чувствам (явления), цвету, звуку, теплу, которых нет в том субстрате, что мы называем внешним миром, как нет в нем мелодии, которую мы можем мысленно воспроизводить, получив сигнал, или воспроизводить явление, получив сигнал чувств. Время — то, во что погружена наша душа и вводится в явление, как понятие.

Трактовка априорности пространства и времени как продуктов созерцания, вещь в себе – великий вклад Канта в философию, точные науки и теорию познания.

Отбросив гадательное, принимая во внимание только чистые факты сознания, подход Канта позволил надеяться на обоснование наиболее устойчивого, незыблемого состава знания, отличительной чертой которого необходимость и строгая всеобщность. Мыслитель выше всего ставил математику, полагая, что учение может называться наукой в той степени, в какой в нем есть математика. На это очень обижались иные гуманитарии (конечно, из недалеких).

Учение Канта это честное и глубокое прозрение о возможностях и главное пределах познания. Это радостная весть о священной свободной автономности Я, о соразмерности с Высшим запредельным (трансцендентном). В этом веская научная подоплёка существа христианства — богочеловечность.

Один из критиков в 19 веке выразился об учении Канта так: "Без признания вещи в себе нельзя войти в философию Канта, но и оставаться с ней там невозможно". Действительно, осознавая непреходящую ценность, можно выявить некую парадоксальную антиномию в учении о Вещи в себе. С одной стороны она "в себе" и "с ничейной точки зрения" бессмысленна как объект познания, но с другой стороны, это "в себе" и есть фактор познания, познано ее влияние через чувства, в конце концов, "наличие". Возникает логическая ситуация, известная со времен античности как "парадокс лжеца":

"Я рыжий, а потому как не мне знать, что все рыжие — лжецы".

В конце 19-го и начале 20-го века привычка к восприятию физического времени и пространства как абсолютной "ньютоновой" данности, невозможность критически оценить собственное сознание приводило к неприятию Канта. Особенно это было заметно среди английских логических позитивистов. Выдающийся математик М.Гарднер писал: "За последние десятилетия Бертран Рассел и другие специалисты по философии науки столь усердно представляли Канта на посмешище, что могло сложиться впечатление, будто Кант был просто неотесанный метафизик, имеющий весьма смутное представление о математике" [3].

Кант был выдающимся математиком. Его математическая интуиция феноменальна. В 18 веке он строго обосновал трехмерность мира. К.Ф.‑Вайцзеккер,  знаменитый физик 20 века: "Можно утверждать, что кантовская теория математики – столь же современна, как и интуиционизм – лучшая из теорий оснований математики, которую мы знаем сегодня". Кант предвидел возможность существования n-мерного пространства и геометрий, отличных от евклидовой. Естественно, он обращал внимание на то, что восприятие неевклидовой геометрии и пространств с более чем тремя измерениями мы вынуждены приноравливать в сознании к евклидовым представлениям. Это смущало многих физиков 20 века, вызывало их непонимание и даже отторжение Канта (И.Пригожин). Кантовские идеи пространства и времени способствовали подготовке физиков эпохи релятивизма и квантовой механики. С чисто ньютоновскими классическими понятиями абсолютизации и остранения времени от сознания наблюдателя – экспериментатора создание новой физики было бы невозможно (парадоксально, но сам Кант был страстным приверженцем Ньютоновской картины в том, что явлено сознанию).

Наука триумфально подтверждает истинность трактовки Канта. Время действительно выступает во многих физических экспериментах не более как понятие необходимое для описания физической ситуации. Понятие, на которое перенесено некое подобие того, что сознание созерцает как время. В экспериментах и в математических выражениях время зачастую равносильно одному из параметров и даже констант (периодические процессы без трения), в некоторых важнейших физических системах начисто исчезает, то есть бытие обходится без этих понятий, например, в таком объекте, как излучение (чистая энергия). Это объясняет, в частности, возможность неограниченной концентрации энергии к моменту Большого Взрыва (см. А.С. № 04 окт. 2008 г.). В движущихся объектах по отношению к неподвижным время замедляется, а пространство сокращается. Понятие одновременности, столь важное для чувственного восприятия субъекта, вообще отсутствует как онтологическая сущность. Одновременные события могут быть раньше или позже в зависимости от движения другого наблюдателя.

В лоренцевой псевдоевклидовой системе координат, необходимой в современном физическом анализе, пространство время объединяются в один параметр, да еще к тому же мнимый. Ничего общего с воспринимаемым временем[1]. Лоренцеву "мнимому времени" можно было бы дать другое наименование. В науке часто привязываются бытовые предметные аналогии и наименования, например "теплоемкость" или "тепловой поток", хотя никакой "емкости" тепла или "потока" нет.

Приведем два убедительных примера неоднородности того, что мы ощущаем в себе с одной стороны как время, и с другой стороны параметрической характеристикой, называемой временем в физических процессах. Пример, крайне абстрактный и далекий от повседневности – стандартная модель Ричарда Фейнмана ("мистически" точная!), описание поведения античастиц. В интерпретации теории "античастицы – это частицы, движущиеся в обратном направлении времени от будущего в прошлое" [6]. Возможно ли выразительнее показать отсутствие "родного" времени вне нас!

А вот пример из окружающего нас повседневного быта. Электромагнетизм, то, чем живет человечество – электротехника. Именно несоответствие времени, которое созерцает наша душа, тому, что под этим же словом наблюдаем в явлениях техники, мы обязаны электромагнитным силам. У движущегося заряда в проводнике время и пространство иное, чем у неподвижного в кристаллической решетке. В силу этой разницы возникает дисбаланс кулоновских сил – появляются "магнитные" силы. На этом "не нашем" времени мы ездим на электричках и пользуемся в кофемолках.

Работа сознания понуждает к причудливой трансформации непосредственного чувствования при переносе его на то, что мы называем описательным термином – время. Кантовская вещь в себе высказывает свою не поддающуюся постижению самобытность в микромире, где классическое (созерцаемое в себе) пространство и время не применимо. При определенных масштабах реальность материальной частицы описывается волновой функцией, т.е. уже не физическим полем с координатами, траекторией и т.п., а волной информации – потенциальной возможностью исхода наблюдения [5]. Реальность? Да, но невообразимая и непредставимая. А из этой реальности и состоит наш мир, вне пределов самосознающего "Я".

"Вы профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали! Оно может быть и умно, но больно непонятно. Над вами потешатся будут" ("Мастер и Маргарита", М.Булгаков).

"Ученый навязывает лишь две вещи: истинность и искренность" (Шредингер) [8].

Правда Канта в том, что он нам навязал эти две вещи и еще две: априоризм и вещь в себе. Он сделал наукой то, что знали за тысячи лет до него – Мир в человеке, "Я" – Вселенная. Ещё раз эти древние прозрения обрели начное обоснование.

Кант отвергнул преувеличенные притязания к предмету познания, допуская существование Безусловной («ничем не обусловленной», по словам Бродского) Сущности, он показал, что с точки зрения теоретического познания это не может быть обосновано, а включение объектности в понятие Бога есть его отрицание.

Кант таким образом предстает как выдающийся теолог.


Литература

1.    А.Уайтхед. Избранные работы по философии. "Прогресс", М.1990

2.    В.Гейзенберг. Физики и философии. "Наука", М.1989

3.    М.Гарднер. Этот правый и левый мир. "Мир", М.1967

4.    К.Вайцзеккер. Физика и философия. В.Ф. № 1, 1993 г.

5.    Л.Мигдал. Поиски истины. "Молодая гвардия", М.1983

6.    Ё.Намбу. Кварки. "Мир", М.1984

7.    Философия Канта. "Наука", М.1987

8.    Э. Шреденгер «Разум и материя». РХД М.2000



[1] Знаменательно высказывание великого математика Г. Минковского «Отныне пространство и время само по себе низводятся до роли теней…»






Это статья PRoAtom
http://www.proatom.ru

URL этой статьи:
http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=1786