Искусство управления во время войны
Дата: 27/01/2025
Тема: Блог Булата Нигматулина


Шпеер и экономика Германии во Второй мировой войне

Открываем рубрику к 80-летию Победы материалом из готовящейся к изданию книги Б.И.Нигматулина «Битва экономик и финансовых систем Советского Союза и Германии во время Великой Отечественной войны»

...Первоначально предусматривалось, что единое руководство военной экономикой Германии должен осуществлять Функ – генеральный уполномоченный по экономике, имперский министр экономики.



Но уже в декабре 1939 г., по инициативе самого Функа[1], Гитлер решил руководство военной экономикой передать Герингу и образовать Генеральный экономический совет. Последующие годы показали, что в течение длительного времени централизованное руководство военной экономикой Германии было иллюзией. В дальнейшем некоторые функции централизованного руководства выполнялись назначенными без определенного плана генеральными уполномоченными по отдельным  вопросам (раздел 2.2. преамбула). Естественно, эффективность такого руководства было несопоставима с централизованным руководством экономики Советского Союза во время Великой Отечественной войны со стороны ГКО во главе со Сталиным. 

Отсутствие эффективного централизованного руководства военной экономикой Германии не соответствовало принципам ведения тотальной войны, которую начал Гитлер 1 сентября 1939 г. Генеральный уполномоченный по экономике должен был осуществлять строгий режим военной экономики с самым жестким ограничением потребления и доходов населения. Это означало, что работающий в тылу должен был «находиться не в лучших условиях», чем солдат. Однако от этой концепции почти ничего не осталось.

В соответствии с Распоряжением «О военной экономике» от 1 сентября 1939 г. вводились только военные надбавки к некоторым налогам, и «замораживались» заработная плата и цены, а в остальном заявлялось «обеспечить дальнейшее ведение регулируемой экономической жизни». Более ясно об этом заявил, генеральный уполномоченный по экономике Функ в Вене 14 октября 1939 г.: «Действительно, во время войны многое развивается иначе, чем предусмотрено, а в этой войне это происходит в особенно больших масштабах, причем в весьма благоприятном для Германии направлении. Поэтому ранее намеченные планы сейчас должны быть значительно изменены, исходя из того, что экономическая жизнь не нуждается в столь большой перестройке, как это предусматривалось мобилизационными планами[2]».

 

Первый этап: сентябрь 1939-1941 гг.

В первые годы войны руководители Германии неправильно оценили экономические возможности как собственной страны вместе с присоединенными, оккупированными и союзными ей странами, так и Советского Союза и стран антигитлеровской коалиции. Кроме того, были сделаны решающие ошибки в планировании военной экономики, которые в конечном итоге привели к поражению в войне.

Опьяненные первоначальными военными успехами руководители Германии посчитали ненужным форсировать военное производство. Надеялись обойтись без значительного напряжения сил. Примечательно, что ведущий немецкий экономический журнал того времени «Der Deutsche Volkswirt»[3] писал о «военной экономике Германии, как о предельно сходной с экономикой мирного времени». Считалось, что во время войны «абсурдно» [выделено. – Авт.] сама утверждение о том, что необходимо снижать до крайнего минимума не только номинальный, но и реальный доход населения страны. Этим объясняется, что в 1940 г. промышленное производство Германии снизилась на 4% по отношению к уровню 1939 г., а в следующем 1941 г.  увеличилось всего на 2%  к уровню 1940 г.

Руководство Германии (в первую очередь Гитлер и Геринг, см. раздел 2.2.1) не имело ясного представления об общем состоянии и развитии экономики страны. «Четырехлетние планы»  развития экономики (первый 1936-1939 гг. и второй 1940-1943 гг.) были несбалансированны с ее экономическим потенциалом и ресурсами. Геринг, как Генеральный уполномоченный по «четырехлетним планам» руководил ими неметодично и ограниченно. Кроме того, в стране отсутствовал центральный плановый орган, который выполнял бы функции хотя бы индикативного планирования в экономике в целом и в  отдельных ее отраслях, не говоря уже о директивном планировании.  До 1939 г. Геринг вроде бы лично заботился о некоей координации программ, входящих в первый четырехлетний план. Однако позднее не было никого, кто мог бы восполнить несостоятельность Геринга и способен был решать все более сложные и ответственные проблемы в экономике.

Фото 1. Альберт Шпеер, Рейхсминистр вооружения и военного производства (8 февраля 1942 – 30 апреля 1945). (Источник: https://ru.wikipedia.org/wiki/Шпеер,_Альберт#/media/Файл:Bundesarchiv_Bild_183-2004-0312-500,_Obersalzberg,_Albert_Speer,_Adolf_Hitler.jpg). 

Только 2 апреля 1942 г. Шпеер предложил Герингу создать в его аппарате по четырёхлетнему плану Управление по централизованному планированию (УЦП) – межведомственный орган, определяющий  приоритеты, координирующий отдельные программы и контролирующий их выполнение в различных отраслях экономики Германии.  При обсуждении этого предложения, Геринг начал многословно рассуждать на все мыслимые темы, но в конце концов согласился создать такой плановый орган. При этом директива Геринга о «Центральном планировании» предусматривала, что он (Геринг) может единолично принять любое решение, если посчитает необходимым. Но, как и предполагал Шпеер, он никогда не вспоминал об этом.

Позднее Шпеер так характеризует Геринга[4]: «если он [Геринг.-Авт.] все же что-то и делал, то привносил совершенную неразбериху, так как он никогда не утруждал себя вниканием в проблемы и по большей части его решения были чисто импульсивны…,  к 1942 г. он имел уже устойчивую репутацию сонливого, питающего отвращение к работе человека. Даже чисто внешне он производил какое-то ненадежное впечатление, без разбору ухватывался за новые и слишком многие идеи, изливал свою энергию толчками и мыслил нереалистично». 

Характерный пример: «Когда Геринг прослышал о нашем намерении в несколько раз увеличить производство паровозов, он вызвал меня в Каринхалль [резиденция Геринга, - Авт.]. С полной серьезностью он предложил мне строить локомотивы из... бетона, поскольку у нас нет достаточного количества стали. «Локомотивы из бетона, разумеется, не прослужат так долго, как из стали, — заметил он. — Но тогда нужно соответственно их больше изготовить». Как это сделать технически, он, впрочем, не знал. Он еще не один месяц настаивал на этой абсурдной идее, из-за которой я [Шпеер, - Авт.] потратил два часа на дорогу, два часа прождал в приемной и приехал домой с голодным желудком, потому что в Каринхалле участников заседаний не кормили обедом — единственное ограничение в доме Геринга в русле тотальной военной экономии».

Следует отметить, что УЦП только в очень ограниченной степени могло осуществлять функции, аналогичные советскому Госплану. В Германии была  рыночная капиталистическая экономика, а не плановая социалистическая. Практически все промышленные предприятия, кроме оборонных, подчиненных Вооруженным силам, были частными, а не государственными. Директора предприятия были сами собственники или назначались собственниками и административно никак не подчинялись  государственным органам. Для руководителей предприятий производственный план не являлся законом и, соответственно, они не несли административную или уголовную ответственность за его исполнение.

Снабжение сырьем – необходимое условие производства вооружения, было недостаточным. Германия не располагала в достаточном количестве ни одним видом стратегического сырья и не имела возможности добыть его в требуемых размерах. Запасы сырья имелись лишь в некоторых районах и те в ограниченном количестве. Импорт сырья был недостаточен из-за экономической и морской блокады Великобритании. Заводы, которые должны были быть построены по первому и второму четырехлетним планам и, соответственно, значительно ослабить зависимость немецкой промышленности от импорта стратегического сырья, не вышли на полную мощность. Они должны были расширить свое производство только в 1943 году. Спешные закупки, например, резины, а также черных и легирующих металлов, в июле и августе 1939 года не могли ликвидировать нехватку сырья.

Методы управления промышленностью были унаследованы еще от довоенной системы. Возникшие перед войной экономические трудности и рост дефицита целого ряда видов сырья вызывали острую необходимость проведения мероприятий по оптимизации системы управления экономикой. Постепенно число этих мероприятий выросло до внушительных размеров, однако их координация была недостаточной.

Кабинет министров, как главный орган управления страной, не координировал развития различных отраслей экономики. В результате, отдельные программы оставались несогласованными. Само же управление отраслями осуществлялось хаотично и в большинстве случаев формально и не отвечало требованиям военного времени, например:

- учреждение генерального уполномоченного по экономике еще до войны и его упразднения – сразу же после начала войны в декабре 1939 г;

 - отсутствие единого центра принятия решения, являющегося предпосылкой для всеобщей мобилизации всех сил и средств во время войны;

- параллельные органы управления экономикой страны: правительство, вермахт и нацистская партия, и их властные иерархии, отдающие приказы, вплоть до Гитлера, который единолично принимал важнейшие решения, часто ни с кем не советуясь;

- пристрастия верхушки нацисткой партии к лишению власти обычных чиновников в пользу создавшихся в спешке специальных комиссариатов, которые непродуманно и без всякого плана ставились над существовавшими ранее управлениями;

- параллельное существование трех систем формирования заказов военной продукции, ее производства и распределения, осуществляемых самостоятельными  Управлениями  вооружения вермахта: сухопутных сил, ВМФ, ВВС и отдельно еще и войск СС, а так же  различных управлений министерств; создание новых министерств; непрерывное назначение особых уполномоченных чрезвычайных комиссаров.

В отличие от Германии, в Советском Союзе сразу после начала Великой Отечественной войны (30 июня 1941 г.) был создан Государственный Комитет Обороны (ГКО) во главе с И.В. Сталином, который сосредоточил всю полноту власти в стране (раздел 2.1.1).

В первые годы войны отдельные военно-промышленные программы разрабатывали военные, а не руководители производства (инженеры и (или) экономисты). Сначала  ставились военные цели, а затем каждый «потребитель» (сухопутные войска, ВВС, ВМФ), исходя из этих целей, выставлял «свои» требования и заказы промышленности на различные вооружения  и технику. Это вносило хаос в военное производство. Предприятия настолько неравномерно загружались заказами, что выполнить их становилось невозможным. Отсутствовал высший руководящий орган (аналог советского ГКО и Госплана), который был бы обязан устанавливать приоритет заказов, планировать соответствующие поставки сырья, комплектующих и необходимое количество рабочей силы. Часто объем и рост капиталовложений и само  производство зависели больше от личной инициативы ответственных за это служебных инстанций и уполномоченных, чем от срочности и необходимости тех или иных заказов. Сами заказы военным заводам, в основном формировались заготовительными инстанциями, которые часто руководствовались ошибочными соображениями из-за недостаточной компетентности в вопросах производства, рационального использования материалов и денежных средств.

Кроме того, произошло разделение промышленности Германии на две составляющие: военные предприятия, подчинявшиеся Вооруженным силам, и прочие заводы, которые курировало министерство экономики. Последствия этого разделения не были устранены до самого конца войны, что приводило к бесконечному дублированию и путанице. 

Фото 2. Шпеер и Гитлер в Бергхофе (Источник: https://ru.wikipedia.org/wiki/Шпеер,_Альберт#/media/Файл:Bundesarchiv_Bild_183-2004-0312-500,_Obersalzberg,_Albert_Speer,_Adolf_Hitler.jpg) 

В марте 1940 г. на должность министра вооружений и боеприпасов Германии был назначен главный строитель немецких автострад Ф. Тодт (см. раздел 2.2.1). По воспоминаниям Шпеера: «Таким образом, в последние несколько лет Тодт сосредоточил в своих руках исполнение главных технических задач рейха. Хотя до сих пор все его функции номинально были разделены между различными ведомствами, по сути, он разработал концепцию будущего технического министерства. К тому же Тодт был руководителем партийного [нацистского,- Авт.] Технического управления, в которое входили все технические общества и ассоциации».[5]

Тодт попытался с помощью небольшого аппарата министерства руководить действиями трех Управлений вооружения вермахта: сухопутных войск, ВВС и ВМФ, а также государственных  органов, курирующих производство сырья и материалов. Однако ему не удалось переломить ситуацию, он не смог добиться самого главного — быстроты принятия решений и их реализации. Он не учел, что неповоротливость и бюрократизм ведомственных аппаратов всех этих Управлений будут тормозить его начинания. В них работало несколько тысяч военных чиновников, большинство из которых были некомпетентны в особенностях военного производства. Правда, в некоторых ведущих отраслях военной промышленности были достигнуты определённые успехи. В конце 1941 года сам Тодт вынужден был признать, что его попытка расширить военное производство под руководством представителей Вооруженных сил, оказалась неудачной.

Руководители Германии вовремя не осознали необходимость «тотального» (централизованного) управления военной экономикой страны и поэтому, не смогли придать ее развитию целостный характер, несмотря на то, что еще до войны имелись достаточные предпосылки для организации такого управления.

В первые месяцы войны уровень военного производства был удивительно низок. В начале наступления на Польшу в сентябре 1939 г., в Германии ежемесячно производилось: около 700 самолетов (из них военных – около 400),   60 танков , 1750 автомобилей и одна или две подводные лодки. В то время как в 1944 году, после двух лет бомбардировок, в результате которых многие заводы оказались разрушенными, ежемесячно выпускалось более 1,5 тыс. танков и САУ, а в сентябре 1944 года было изготовлено  только истребителей 2,95 тыс. штук.

В начале войны было построено крайне ограниченное количество складов для вооружения и боеприпасов. Так за первые 14 дней войны с Польшей немецкие ВВС истратили весь запас бомб. Во время молниеносных кампаний в Польше и Франции весь запас артиллерийских снарядов не был израсходован только потому, что артиллерия применялась значительно реже, чем это было предусмотрено военными планами.

На рис 1 показаны доли военной продукции в валовом объеме промышленностей Германии и для сравнения Советского Союза по годам в период 1940-1945 гг., отнесенные к соответствующим уровням в этих странах в 1940 г. Построен по данным: «Промышленность Германии в период войны 1939–1945 гг.» (пер. с нем. под ред. Г.С. Согомоняна. — М.: Иностранная литература, 1956) (табл. 41 стр. 94 и стр. 33, рис. на стр.117); «Военно-промышленный комплекс СССР в 1920-1950-е годы - темпы экономического роста, структура, организация производства и управление». Симонов Н.С. – М.: РОССПЭН, 1995. «Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» Госкомстат СССР.: М., 1990. Г. Керль, раздел «Военная экономика и военная промышленность» из книге: «Как ковался германский меч. Промышленный потенциал Третьего рейха» Пер. с нем. Г.В. Смирнова, В.М. Шаститко. – М.: Яуза, Экмо, 2006. – 608 с – (Война и они). Die Deutsche Industrie im Kriege 1939-1945.

Рис. 1. Доли военной продукции в валовом объеме промышленностей Германии и Советского Союза по годам в период 1940-1945 гг., отнесенные к соответствующим уровням 1940 г. в этих странах.

 

Из рис. 1 видно, что если в 1940 г. в Германии и Советском Союзе доли военной продукции в валовом объеме промышленности каждой страны были приблизительно равны, то в 1941-1942 гг. эта доля в Германии была в два раза меньше, а в 1943 г. составляла около  2/3, и  только в 1944 г. достигла уровня  Советского Союза.

Положение с рабочей силой на всем протяжении войны было неудовлетворительным как в количественном, так и в качественном отношении. Предоставление брони осуществлялось без учета квалификации рабочих и специалистов, необходимых на военных предприятиях, для научно-исследовательской и другой важной работы в тылу. Мобилизация женщин для работы в промышленности и на транспорте также отличалась большой непродуманностью.

И только победоносная война Германии в Европе (1939-1941 гг.) значительно улучшила военно-экономическое состояние в стране.

Во-первых, значительно улучшилось положение с сырьем. Германия в качестве военных трофеев получила огромные запасы стратегического сырья: металлов, горючего, резины, сырья для текстильной промышленности и т.д., которые были накоплены во Франции, Голландии, Бельгии, Норвегии в своих морских портах за первые семь месяцев войны.

Во-вторых, Германия значительно увеличила свой сырьевой потенциал. Почти каждая из присоединенных, оккупированных или попавших в сферу германского влияния стран открывала новые возможности для получения важного промышленного сырья и материалов[6]. Так, в Австрии имелась железная руда, в Чехословакии марганцевая руда, серный колчедан и древесина, в Польше – уголь, свинец и медь, в Румынии – нефть, в Венгрии – бокситы и серный колчедан, Италия давала серный колчедан, бокситы, свинец и цинк, Франция – уголь, железную руду и бокситы, Бельгия и Люксембург располагали, прежде всего, углем и т. д.

Это также сказалось на росте производства основных видов промышленного сырья и материалов в самой Германии, который частично был связан с поставками из оккупированных стран. Если принять объем производства в 1938 г. за 100%, то в 1939 г. он составлял 110%,  в 1940 г. -112% ,  в 1941 г. - 130%,  в 1942 г. - 130%.

В-третьих, Германия получила возможность реализовывать крупные военные и гражданские заказы в промышленности этих стран, которые к тому же были хорошо обеспечены сырьем. Сырьевая база для производства чугуна и стали – «хлеба» военной промышленности, была значительно расширена. Германии достались почти неразрушенные угольные шахты, рудники и сталелитейные заводы Франции, Голландии, Бельгии и Польши. В отдельных отраслях военной промышленности немецкие заказы передавались предприятиям оккупированных стран, как это было с производством автомобилей во Франции, танков в Чехии и т.д.

В-четвертых, значительно сократился дефицит рабочей силы в Германии: в промышленность было направлено более 600 тыс. французских военнопленных; в сельское хозяйство - около 1 млн. польских военнопленных. Сотни тысяч голландских и бельгийских военнопленных были отпущены на Родину. Их число было настолько велико, что их использование было невозможным и ненужным. Позднее часть этих военнопленных, с большим трудом, была вновь завербована для работы в Германии.

Однако Германия, начиная с лета 1940 года, даже наполовину не использовала своих экономических возможностей. Объем производства военной продукции планировался исходя из небольших материальных потерь, которые имели место в только что закончившейся молниеносной войне в Европе. Некоторые отрасли военной промышленности, например, производство боеприпасов, вообще начали снижать свои объемы. Расширению производства также мешала неуверенность собственников промышленных предприятий в будущих заказах на выпуск новых типов танков, самолетов и орудий.

В 1941 г. производство вооружения и военных материалов было лишь немногим больше, чем в 1940 г. Так его общая стоимость, рассчитанная в неизменных ценах, увеличилась всего на 1-2 %. По-видимому, руководство Германии не стремилось увеличить производство вооружения после оглушительных военных побед в Польше, Скандинавии и Франции. В этих военных кампаниях, материальные потери были значительно меньшими, чем предполагалось. Победоносный конец войны казался ощутимо близким. В одном из военных обзоров[7] в феврале 1941 г. отмечалось - «Германия вступила в последний этап борьбы со столь подавляющим превосходством своей военной мощи, что результат этой борьбы больше не может вызывать сомнений».

С другой стороны, определенный недостаток сырья также ограничивал возможности значительного роста военного производства. Еще в предвоенные годы в Германии привыкли к обильному снабжению сырьем военной промышленности. При недостаточном контроле расхода сырья на единицу продукции, каждая дополнительная программа производства вооружения влекла за собой неоправданно высокий спрос на железо, сталь и цветные металлы.

Руководители вермахта и промышленности, непосредственно работавшие над выполнением заказов армии, были настолько убеждены в абсолютном приоритете их требований и в безграничной мощи Германии, что они при планировании расходов сырья так же пренебрегали принципами экономии.

Без сомнения, важную роль в отсутствии роста в производстве вооружения сыграли задержки в увеличении мощностей по производству основных видов сырья и материалов. Если в 1940 г., в рамках окончания первого четырехлетнего плана (1936-1940 гг.), были введены в эксплуатацию много строек, то 1941-1942 гг. - в начале второго четырехлетнего плана, наоборот, в эксплуатацию вводились лишь отдельные предприятия. В результате, общее производство сырья с 1941  по 1942 гг. вообще не увеличилось. Помимо этого, в первые месяцы 1942 г. из-за холодов, начался глубокий спад производства, достигавший более 20%. Характерным является положение с производством стали: в январе 1941 г. было выплавлено 2,15 млн. тонн, в марте 2,30 млн. тонн, а в феврале 1942 г. всего лишь 1,82 млн. тонн и только с осени 1942 г. производство стали стало снова расти.

Остановка роста военного производства в Германии в 1941 г., во многом была вызвана его организационной раздробленностью и неправильным руководством со стороны военных. Это стало уже  понятно вскоре после начала Второй мировой войны.  Кроме того, с самого момента прихода к власти (март 1933 г.), нацистский режим делал все, чтобы преуменьшить в глазах немецкого населения экономическое достижение Советского Союза. Общественному мнению все время внушалось представление о том, что военная промышленность Советского Союза развита, якобы, совершенно слабо. Реальное положение дел в Советском Союзе не проникало в широкие круги Германии. Безусловно, правильно мнение Гольд Смита[8] относительно причин застоя в военном производстве Германии в 1940 г.: «Полная недооценка военного производства Советского Союза наверняка являлась существенным фактором этого рокового положения». По данным[9], военное производство Германии в 1940 г. составляло 120% от уровня Советского Союза, но уже в 1941 г. всего 71%. При этом военное производство Германии вместе с Японией в 1940 г. составляло 70% от военного производства союзных держав СССР, Великобритании и США, а в 1941 г. только 41%. 

В июне 1941 года, Германия развязала войну с Советским Союзом. Гитлер рассчитывал на быстрое победоносное завершение войны (блицкриг), как это происходило в Европе 1939-1941 гг. Он заявил во всеуслышание, что война с Советским Союзом – пустячное дело. Тяжелые поражения Красной Армии в первые месяцы Великой Отечественной войны вроде бы подтверждали его мнение. И еще в октябре и ноябре 1941 г. руководство Германии оценивало возможности Советского Союза к сопротивлению очень низко. Так, например, тогдашний руководитель пресс-службы немецкого правительства Дитрих заявлял, что Вооруженным силам Германии «в несколько месяцев удалось разбить военные силы большевиков, которые создавались десятилетиями».[10]

Однако крупное поражение немецких армий под Москвой зимой 1941 г. и длившееся пять месяцев наступление Красной Армии во время особенно жестокой зимы впервые развеяли имеющиеся иллюзии. «Зимняя кампания открыла глаза на то, что от немецкого народа потребуются максимальные военные и экономические усилия»[11]. Было потеряно очень много вооружений и военной техники. Возникла необходимость резко увеличить их поставки. Нужно было заново оснастить целые дивизии и даже армии. Кроме того, требовалось сформировать и вооружить новые части и соединения. Для того чтобы решить все эти задачи, необходимо было значительно увеличить выпуск военной продукции. Ситуация усугублялась тем, что 11 декабря 1941 г. США официально вступили в войну против Германии. Это должно было вызвать существенный рост производства вооружения в этой стране, и, соответственно, обеспечить его определенные поставки в  Советский Союз (раздел 2.10). 

Вооруженные Силы Германии при нападении на Советский Союз в июне 1941 г. имели ничтожно малые резервы, абсолютно неадекватные в войне с крупнейшей сухопутной армией мира. Всего в период с 22 июня и до конца 1941 года на советско-германском фронте из резерва были введены 2 танковые, 1 моторизованная и 25 пехотных дивизий – и это в ситуации, когда в Красную Армию было мобилизовано сотни новых дивизий. Кроме того протяженность самого фронта выросла более, чем в два раза, поэтому развитие успеха невозможно было обеспечить без мощных дополнительных свежих сил.

В июне 1941 г. у Вооруженных Сил Германии имелось всего лишь 2,5 тыс. танков[12] (данные отличаются от 4 тыс. танков, приведенных в таб. 1). Такое количество соответствовало полуторамесячному объему производства в 1944 г., под градом бомб союзной англо-американской авиацией и потерей важнейших источников легирующих добавок для танковой брони. А ведь судьба самых решающих сражений на Востоке (под Сталинградом и на Северном Кавказе) летом-осенью 1942 г. зависела от наличия или нехватки всего лишь каких-то пяти-шести сотен танков, то есть количества, которое в 1944 гг. выпускалось за полторы-две недели.

Другое огромное упущение руководства Германии – это слабая подготовка противовоздушной обороны страны к крупномасштабной воздушной войне над своей территорией. Производство такого важного средства противовоздушной обороны, как истребители, оставалось поразительно низким. Их выпуск не превышал 10—20 % от объема годовой продукции в последующие годы. Нехватка истребителей в ПВО Германии позволило союзной англо-американской авиации, начиная с мая 1944 г., днем и ночью бомбить практически всю территорию неоккупированной части страны. «Безопасных районов», в которых предприятия могли работать без помех, больше не осталось. Основные объекты воздушных налетов – железнодорожный транспорт и инфраструктуру, предприятия электроснабжения, а также заводы по производству основных видов сырья и материалов, которые после бомбежек превращались в настоящие очаги кризиса. За май 1944 г. по январь 1945 г. промышленное производство Германии в стоимостном выражении сократилось на 32%.

В своей статье «Военная экономика и военная промышленность»[13] Ганс Керль, который  с сентября 1943 г. являлся руководителем Управления планирования в министерстве вооружений и военной промышленности, а с ноября 1943 г. одновременно руководил Управлением сырьевых ресурсов этого  министерства, делает вывод о том, что Германия экономически проиграла войну еще в 1940—1941 гг. Этот вывод основывается на том, что в эти годы ни военно-техническое оснащение вооруженных сил, ни объемы производства военной промышленности страны не были доведены до наивысшего возможного уровня, а потерянное тогда время уже не удалось наверстать. (см. ниже рис. ХХ индексы Германии и Советского Союза).

Это признает сам Шпеер в своем письме Гитлеру от 29 марта 1945 г.:  «Мне больно было наблюдать моральное разложение многих наших лидеров в победоносные дни 1940 года, ведь именно в тот момент мы должны были отблагодарить судьбу своей порядочностью и скромностью, и судьба осталась бы на нашей стороне. Однако в те месяцы мы не выдержали проверки и слишком очевидной считали окончательную победу. Упиваясь легко одержанным успехом, мы впустую потратили бесценный год [1941 г., выделено и добавлено - Авт.], который могли бы использовать на подготовку к войне. Вот почему мы оказались неготовыми к испытаниям 1944-го и 1945-го  годов. Если бы все наше новое вооружение было создано годом ранее, то мы оказались бы теперь совсем в другом положении. Провидение словно предупреждало нас. Начиная с 1940 года, нас преследовали беспрецедентные военные неудачи. Никогда прежде природные условия не оказывали такого разрушительного воздействия, как в этой самой технологичной из всех войн: мороз в Москве, туман вокруг Сталинграда, чистое небо во время [нашего, - Авт.]  зимнего наступления на западе [в конце, - Авт.] 1944 году» .

 

Развитие военной экономики Германии в период 1942—1943 гг.

Начало существенного роста производства вооружений и военной техники в Германии связано с деятельностью А. Шпеера в качестве министра вооружений и боеприпасов (с 8 февраля 1942 г.), а затем министра вооружения и военной промышленности (с сентября 1943 г. вплоть до окончания войны).

В своих мемуарах Шпеер отмечает129: «Весной 1942 г. я, встревоженный отступлениями вермахта на русском фронте, задумался о тотальной мобилизации всех резервов [выделено. – Авт.] Более того, я настаивал на окончании войны в ближайшее время; в противном случае Германия войну проиграет. Мы должны победить к концу октября [1942 г. выделено - Авт.], до начала русской зимы, или же наше поражение неминуемо. Следовательно, мы можем победить лишь тем оружием, которым располагаем сейчас, а не тем, которое собираемся произвести в будущем году. Каким-то необъяснимым образом мой анализ ситуации просочился в лондонскую “Таймс” и был опубликован 7 сентября 1942 г.». Статья действительно резюмировала позицию, разделявшуюся мною, Мильхом [1892-1972 гг., генерал-фельдмаршал, заместитель Геринга, генеральный инспектор ВВС, - Авт.]  и Фроммом [1888-1945 гг., генерал полковник, командующий армией резерва, замешан в генеральском заговоре 20 июля 1944 г., расстрелян 12 марта 1945 г. по указанию Гитлера был вынесен приговор  Народной судебной палаты фашистской Германии, - Авт.].

 

Назначение Шпеера министром вооружений и боеприпасов Германии

8 февраля 1942 года Ф.Тодт погиб в авиационной катастрофе. Кстати, в самолете, в котором разбился Тодт, должен был лететь и Шпеер. В тот же день Гитлер назначил А. Шпеера на все три поста министров, которые занимал Тодт: министром по производству вооружений и боеприпасов, министром дорожного строительства, министром водных путей рек и мелиоративных сооружений, а так же всех электростанций. Назначение Шпеера на место Тодта вызвало недовольство Геринга. Он сам хотел получить все полномочия Тодта, но открыто высказать Гитлеру свое несогласие, не осмелился.

Из воспоминаний Шпеера о своем назначении[14]: «Гитлер говорил около часа. Он пространно рассуждал о задачах военного сектора экономики, подчеркнул, насколько важно увеличение объемов производства вооружений, упомянул о ценных кадрах, которые следует активизировать в промышленности и с удивительной открытостью коснулся конфликта с Герингом: «Этот человек не может в рамках четырехлетнего плана разглядеть развитие «промышленности вооружения». Необходимо выделить эти задачи из четырехлетнего плана и передать мне. Да, посты даются, но посты и берутся, это случается. Мощности для наращивания продукции налицо, но много просто халатности». Шпеер стал самым молодым имперским министром в нацистской Германии в возрасте 36 лет.

Шпеер воспринял свое назначение как временное и надеялся вернуться к архитектуре после окончания войны. Но вскоре понял, что этому не суждено было сбыться.

Интересно как Шпеер оценивал кадровую политику Гитлера: «Только особой склонностью Гитлера к дилетантизму [выделено.-Авт.] можно объяснить подбор им непрофессиональных сотрудников. Ведь еще ранее он назначил виноторговца [Риббентропа,- выделено и добавлено.-Авт.] министром иностранных дел, своего партийного философа [Розенберга, - выделено и добавлено.-Авт.] — министром по делам восточных территорий, а военного летчика [Геринга,- выделено и добавлено.-Авт.] — хозяином над всей экономикой. А теперь он еще сделал архитектора [имеется ввиду сам Шпеер.-Авт.] министром вооружений! Совершенно ясно, что Гитлер предпочитал доверять ключевые посты любителям. Специалистам, как например, Шахту [президент Рейхсбанка (1923—1930, 1933—1939), рейхсминистр экономики (1936—1937), рейхсминистр без портфеля (1937—1942),- Авт.], он не доверял всю жизнь…».

В сентябре 1939 года Шахт резко выступил против вторжения в Польшу. Также он негативно отнёсся к войне с СССР, считая, что Германия проиграет войну по экономическим причинам. 30 ноября 1941 года Шахт направил Гитлеру резкое письмо с критикой режима.

Шпеер также отмечает: «… по сравнению с не очень удобным доктором Тодтом Гитлер заполучил в свои руки, особенно на первых порах, очень послушный инструмент [имеется ввиду сам Шпеер.-Авт.] В этом смысле происшедшая смена вполне отвечала закону негативного отбора, которым и определялось окружение Гитлера. Поскольку каждое противоречие решалось им через выбор более услужливого кандидата, постепенно, в ходе многолетнего процесса, он создал себе окружение, которое со все большей [выделено.-Авт.] готовностью отзывалось на его идеи и все бездумней [выделено.-Авт.] претворяло их в жизнь».

Шпеер посчитал, что полномочия Тодта, которые он получил от Гитлера, при вынужденном согласии Геринга (при его снижавшемся авторитете), были недостаточными. Поэтому вскоре, 21 марта 1942 г., он подписал у Гитлера Указ со следующей формулировкой: «Любые интересы немецкой экономики должны быть подчинены необходимостям производства вооружения». Этот указ Гитлера в условиях авторитарной системы был равносилен предоставлению ему высшей экономической власти. Шпеер стал отвечать сначала за производство вооружения для сухопутных войск, затем через год для ВМФ, и только в середине 1944 г.  в ведение Шпеера была передана авиационная промышленность. Геринг так мрачно комментировал эту передачу: «И так всегда. К несчастью, фюрер слишком часто меняет свои решения. Разумеется, если такова воля фюрера, я передам в Ваше ведение авиапромышленность, хотя еще совсем недавно Гитлер полагал, что у Вас [Шпеер, - Авт.] и так слишком много работы». Но, конечно, уровень его полномочий был значительно меньше, чем у Сталина, как председателя ГКО Советского Союза (раздел 2.1.1). Во властной иерархии Германии над Шпеером стояли Гитлер, Геринг, Борман, как руководитель аппарата нацистской партии, Гиммлер и Геббельс (раздел 2.2.1), да и вся верхушка нацисткой партии часто находилась в оппозиции к Шпееру.

Благодаря увеличению объемов военного производства позиции Шпеера укреплялись до осени 1943 года. В начале войны Гитлер не хотел использовать промышленный потенциал западных стран, а на восточных территориях вообще не собирался развивать промышленность, ибо индустриализация, как он считал, способствует распространению коммунизма и порождает интеллигенцию, совершенно там ненужную. Однако обстоятельства оказались сильнее всех его теорий. Гитлер был достаточно практичным человеком и признал, что полезнее сохранить предприятия на оккупированных территориях и с их помощью решать проблемы снабжения немецких войск.

 

Система управления ВПК Германии, разработанная Шпеером

Шпеер воспользовался идеей Тодта, к которой он пришел незадолго до своей гибели, переложить ответственность за производство вооружений с военных на самих руководителей промышленности.

Шпеер вспоминает, что сразу после своего назначения: «я разработал организационный план, вертикальные столбы которого изображали готовую продукцию — танки, самолеты или подлодки, т.е. вооружения всех трех родов войск вермахта. Эти столбы были опоясаны многочисленными кольцами («рингами»), каждое из которых должно было изображать определенный контингент поставок, необходимых для всех орудий, танков, самолетов и иных видов вооружения. Здесь, в этих кольцах, я и представлял себе сведенными воедино производство, например, кованых изделий или подшипников или электротехнического оборудования. Профессиональное мышление подтолкнуло меня к изображению в трех измерениях [3D измерениях.-Авт.] этой новой организационной схемы в объеме и перспективе».

Таким образом, были сформированы тринадцать Главных комитетов по отдельным видам вооружений. Важно отметить, что такая система управления  явилась прямым аналогом шести советских наркоматов по отдельным видам вооружений и военной техники, которые были созданы намного раньше в Советском Союзе еще до Великой Отечественной войны или сразу после ее начала и возглавлялись выдающимися наркомами (министрами) ВПК Советского Союза[15] (см. раздел 2.1.2). Для координации и планировании работ Главных комитетов, Шпеер организовал Совет вооружения и Совет центрального планирования, в которые вошли высшие чиновники министерства вооружения и военной промышленности, а также руководители ведущих предприятий ВПК Германии.

Главные комитеты были связаны между собой равным числом «главных колец» для обеспечения поставок комплектующих. В этой системе каждая отрасль военной промышленности имела свой «Главный комитет», который возглавлялся специалистом в данной отрасли. Иногда руководителями «Главных комитетов» назначались лучшие и активные директора промышленных предприятий. Главные комитеты имели право свободного подбора сотрудников, которые в большинстве своем приходили из промышленности. Каждый «Главный комитет» разделялся на подкомитеты, которые несли ответственность за определенный вид вооружения. Так, например, в Главном комитете пехотного оружия один особый подкомитет руководил производством пулеметов, другой — производством полевых гаубиц и т. д. В итоге каждый Главный комитет (подкомитет) министерства отвечал за определенные предприятия, объединенные предельно узкой специализацией, и стремился к рационализации их работы. Таким образом, заводы обеспечивались однородными заказами, что позволяло масштабно увеличить выпуск продукции. Наряду с этим для руководства поставками военных материалов создавались так называемые «ринги» (кольца). Именно при производстве и организации поставок всегда оказывалось больше всего непредвиденных трудностей, без устранения которых невозможно было составить ясные производственные программы и рациональное использовать производственные мощности.

Помимо Главных комитетов и «колец» Шпеер учредил ещё комиссии по перспективным разработкам, в которых армейские офицеры заседали вместе с лучшими конструкторами. Эти комиссии должны были контролировать новые конструкторские разработки и вносить предложения по технологии их производства еще на стадии конструирования, а если необходимо, то и приостанавливать работу над ненужными новшествами.

К работе в «комитетах» и «кольцах» привлекались тысячи специалистов, инженеров, которые имели большой практический опыт и не привыкли к бюрократии. Действуя быстро, решительно и целеустремленно, они буквально всколыхнули всю немецкую экономику и создали предпосылки для резкого увеличения объема выпускаемой военной продукции. От руководителей предприятий, технического персонала и рабочих потребовалось не только исключительное напряжение сил и выдержка, но и большая изобретательность, чтобы  выполнять поставленные им задачи по расширению производства. Ситуация осложнялась из-за непрерывных бомбардировок союзной англо-американской авиацией в условиях постоянного перемещения заказов с предприятий на предприятия. Однако ни саботаж, ни «итальянские забастовки» иностранных рабочих ни разу не сорвали выпуск военной продукции.

 

Важную роль сыграло и внедрение твердых цен на поставленную военную продукцию. Министерства вооружения и военной промышленности в договорах с предприятиями брали на себя обязанность оплачивать каждую единицу поставленного вооружения по определенной цене, не изменяющейся до завершения выпуска всей серии. Кроме того, демократичный стиль управления внутри самого министерства позволял содержать предельно малый штат сотрудников, каждый из которых был специалистом в своей области и защищен от полицейского произвола, царящего в других министерствах. На смену прежней неповоротливой бюрократической машине пришла высокоэффективная система управления военной промышленностью. Свою положительную роль сыграли развитие логистики и полное доверие к предприятиям-поставщикам, внедряющим инновационные технологии в производство.

Уже одни только эти меры обеспечили переход от кустарного изготовления вооружений к индустриальному, а часто – серийному производству. 

Именно с назначением Шпеера министром вооружений и боеприпасов (февраль 1942 г.), начал формироваться единый военно-промышленный комплекс Германии, а практически он был сформирован только к середине 1944 г. В этот период министерство вооружения и боеприпасов было преобразовано в министерство вооружения и военной промышленности (сентябрь 1943 г.), и стало отвечать за производство вооружения и военной продукции не только  для сухопутных сил, но и для ВМФ (26 июля 1943 г.), а также для ВВС (20 июня 1944 г.) по приказу командующего ВВС Геринга. Важно отметить, что примерно через полтора месяца после организации нового министерства  (ноябрь 1943 г.) в нем было создано Центральное плановое управление (ЦПУ) военной промышленности.

 

Методы и стиль Шпеера в управлении ВПК Германии

По воспоминаниям Г. Керля[16]:   «Секрет успеха Шпеера состоял в том, что от него исходила какая-то огромная живительная сила, с помощью которой он увлекал за собой буквально всех. Кроме того, на него не повлияли ни существовавшие до него недостатки, ни те противоречия, которыми была полна до него вся военная экономика Германии. Шпеер обладал способностью быстро и правильно оценивать обстановку, оперативно принимать соответствующие решения и проводить их в жизнь. Он весьма разумно использовал свои полномочия, никогда не руководствовался предвзятым мнениям».

Сам Шпеер вспоминает: «Обычный порядок работы министерства предусматривал, что министр получает основную информацию о текущих делах от статс-секретаря, своего заместителя. Последний служил своего рода ситом, которое отсеивало информацию по своему усмотрению и своим представлениям о важности. Я поломал этот порядок и подчинил непосредственно себе не только свыше десятков [выделено. – Авт.] руководящих лиц нашей «индустриальной организации», но и еще десять [выделено. – Авт.] руководителей отделов министерства. В принципе они все должны были сами договариваться между собой, но я зарезервировал за собой право вмешиваться по серьезным проблемам или в случае разногласий»[17].

В своих воспоминаниях Шпеер отмечает[18]: «Я усматривал свою задачу главным образом в том, чтобы выявлять и формулировать [выделено. – Авт.] проблемы, скрытые многолетней рутиной. Решения же их я предоставлял специалистам. Увлеченный своей задачей, я стремился не к сокращению дел, за которые я отвечал, а к их умножению. Тут сошлось все — восхищение Гитлером, чувство долга, честолюбие, самоутверждение. Как-никак в свои 36 лет я был самым молодым имперским министром. Вскоре «индустриальная организация» [по-сути, государственная система (организация) по управлению ВПК Германии.-Авт.] насчитывала более десяти тысяч сотрудников и вспомогательного персонала, в самом же министерстве работали 218 чиновников [выделено. – Авт.]. Такое соотношение соответствовало моим представлениям о ведомой роли министерства по сравнению с ведущей — «самоответственности промышленности».

Столь же нетрадиционен был и сам метод работы. Те из чиновников, которые закостенели в государственно-бюрократической рутине, презрительно отзывались о «динамичном министерстве» или о «министерстве без плана организационных мероприятий», о «министерстве без чиновников». За моей спиной поговаривали о «методах работы с засученными рукавами» или об американских методах. Мое высказывание «четкое распределение полномочий прямо-таки подталкивает людей ни о чем остальном не заботиться» было протестом против кастового способа мышления. В этом протесте была и некоторая схожесть со взглядами Гитлера на импровизационное руководство государства импульсивным гением. Неудовольствие многих возбуждал и несколько провокационный принцип моего подхода к кадровой политике. Еще в самом начале своей деятельности я постановил, и это было закреплено в Указе Гитлера от 19 февраля 1942 г., «что к руководителям на важнейших постах, если они старше пятидесяти пяти лет, прикрепляется заместитель не старше сорока лет».

Решающим фактором существенного роста военного производства, кроме организационных нововведениях, которые обсуждаются выше, были демократические методы управления экономикой Германии со стороны Шпеера. Они подразумевали полное доверие к руководителям промышленности до тех пор, пока оно не было чем-либо основательно подорвано. Таким образом, поощрялась инициатива руководителей, осознание ими своей ответственности и готовность принимать самостоятельные решения. До Шпеера все эти качества в военном производстве, да и во всей экономике Германии основательно искоренялись. Давление и принуждение хотя и обеспечивали поддержание уровня производства, но закрывали всякий путь к его естественному саморазвитию. Шпеер подчеркивал, что «руководители промышленности ни обманывают нас сознательно, ни обкрадывают, ни пытаются навредить нашей военной экономике».

Шпеер отмечает, что: «именно среди руководителей предприятий наша система раскрыла не востребованный прежде потенциал. Еще в самом начале своей деятельности я призвал их в специальном циркуляре «доводить до меня ваши основные заботы и наблюдения в большем объеме, чем до сих пор». Я ожидал потока писем, но не получил никакого отклика. Поначалу я подозревал, что их от меня скрывают, но они не поступали на самом деле. Позднее я узнал, что руководители предприятий опасались карательных мер со стороны гауляйтеров [окружные руководители нацистской партии и одновременно имперские наместники (руководители) этих округов (провинций или земель) в самой Германии, на присоединенных и оккупированных территориях, всего 46 округов (гау) в 1943 г,- Авт.], поэтому опасались правдиво описывать ситуацию на своих предприятиях. Став министром, я часто испытывал нечто вроде парения в воздухе, поскольку мои решения оставались без всякого критического отклика. В избытке [выделено, - Авт.] было критики сверху, но необходимого ее дополнения [выделено, - Авт.] критикой снизу добиться, почти не удавалось».

Шпеер вспоминает, что «успехом нашей работы мы обязаны тысячам [выделено, - Авт.]  технических специалистов, которые и до этого уже отличились своими особыми достижениями и на которых мы теперь возложили ответственные задачи по производству вооружений. Это раскрывало в них придушенный [выделено, - Авт.]  энтузиазм. [До этого часто работала схема: «я начальник – ты дурак, ты начальник - я дурак», - Авт.] Мой неортодоксальный стиль руководства стимулировал их увлеченность делом… Я [Шпеер, - Авт.] предпочитал иметь дело с «неудобными сотрудниками, чем с удобными марионетками» [выделено, - Авт.]. Партия [нацистская, - Авт.]  же, наоборот, затаила глубокое недоверие к аполитичным специалистам. «Пристрели мы парочку руководителей предприятий, другие уж как-нибудь добились бы больших успехов», — рассуждал Заукель [раздел 2.2.1], один из самых радикальных партийных фюреров».

Беспартийные сотрудники министерства вооружения и военной промышленности находились под необычной для гитлеровского государства правовой защитой. Шпеер в самом начале своей работы на посту министра, вопреки протесту министерства юстиции, добился того, что уголовные дела по обвинению в причинении вреда военному производству Германии могли быть заведены только по его представлению. Это особое установление служило защитой для сотрудников даже после 20 июля 1944 г. С другой стороны, были предусмотрены суровые наказания за злоупотребления введенной Шпеером «системой доверия». Например, если сотрудник давал ложную информацию, которая обычно вообще не перепроверялась, или создавал (плохо контролировал) сверхнормативные запасы важного сырья и т.д., т.е. за такие злоупотребления, которые приводили к недопоставке вооружения вермахту.

Продложение следует

 



[1] Написано по материалам Ганса Керля. «Военная экономика и военная промышленность». Опубликованной в книге: «Как ковался германский меч. Промышленный потенциал Третьего рейха» Пер. с нем. Г.В. Смирнова, В.М. Шаститко. – М.: Яуза, Экмо, 2006. – 608 с – (Война и они). Die Deutsche Industrie im Kriege 1939-1945;  А. Шпеер «Воспоминания» Смоленск: Русич; М.: Прогресс, 1997; Промышленность Германии в период войны 1939–1945 гг. = Die Deutsche Industrie im Kriege 1939–1945 / под ред. Г.С. Согомоняна. — М.: Иностранная литература, 1956.

[2] Там же

[3] «Der Deutsche Volkswirt», Leitartikel — Friedensähnliche Kriegswirtschaft, 10 November 1939.

[4] А. Шпеера «Воспоминания» (Смоленск: Русич; М.: Прогресс, 1997)







Это статья PRoAtom
http://www.proatom.ru

URL этой статьи:
http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=11296