Вышла в свет книга Б.И.Нигматулина и В.А.Пивоварова «Реакторы с тяжелым жидкометаллическим теплоносителем. История трагедии и фарса». Подробнее 

После аварии на Саяно-Шушенской ГЭС премьер В.В.Путин призвал всех соблюдать технологическую дисциплину. Но соблюдать её могут только подготовленные в профессиональном отношении люди. В то же время руководителем главного государственного органа технического контроля (Ростехнадзора), в обязанность которого входит контроль над соблюдением правил эксплуатации, в том числе и на ГЭС, являлся чиновник, имевший только юридическое образование. Можно привести множество других примеров в организации деятельности государства, когда «выпечкой пирогов занимаются сапожники».

Профессионально неподготовленный руководитель может требовать от своих подчиненных только очевидные вещи, для которых не требуется профессионализм, и которые могут дать «отдачу» на уровне «каменного века», в лучшем случае. Если руководитель не разбирается в глубинах профессии, требовать выполнения технологии от своих подчиненных он не в состоянии. А если таких требований нет, акценты в деятельности подчиненных будут смещаться в сторону вопросов, понятных начальству, то есть в сторону упрощения, обратную профессионализму. Более того, подбор самих подчиненных будет проводиться, исходя не из их профессионализма, а каких-то иных критериев.

Но перейдем к военным вопросам. Надо отметить, что дела в армейских структурах совсем не на высоте. Дело не только в том, что раньше было больше кораблей, самолетов и танков. И даже не в том, что за последние 20-25 лет практически не обновлялся парк военной техники. Хотя и это имеет значение. Главное, что раньше (особенно в советские времена) в управленческих решениях, касающихся обороноспособности государства, был здравый смысл. К руководству любой мало-мальски значащей структуры людей, организующих хаос, не допускали.

Зачем потребовалось сокращать должности офицеров, осуществляющих в ВВС подготовку самолетов к вылету? Да, они не имели высшего образования. Но профессии их обучали в военных училищах, и обучали хорошо, о чем свидетельствует малое число катастроф с самолетами ВВС. Нынешнее руководство Минобороны полагает, что вместо офицеров с этой работой могут справиться сержанты, которых будут готовить в военных училищах в течение 3 лет. Все бы хорошо, но офицеров-техников сократили в конце 2009 г., а подготовку сержантов начали только в 2010 г. И то набрали всего несколько десятков курсантов. Спасибо тем офицерам-техникам, которые согласились дослужить до конца своей службы на сержантских должностях. Но с каждым годом их становится все меньше, а потом не останется совсем. Адекватной замены им ни по количеству, ни по качеству подготовлено не будет. Кто будет готовить самолеты? Что будет с военной авиацией? По-видимому, то же самое, что твориться сейчас с арсеналами боеприпасов - яркий и громкий результат проводимой «реформы».

Бездумное сокращение офицерских должностей, ликвидация института мичманов и прапорщиков привели к плачевным результатам. Начальник Генштаба ВС РФ генерал армии Н.Е.Макаров одной из причин ликвидации должностей прапорщиков в Минобороны назвал дискредитацию этого звания воровством на складах. Именно поэтому потребовалось заменить их на сержантов. Прапорщиков сократили - начали взрываться склады.

А как быть с мичманами? Институт мичманов был введен в 1972 г. по результатам оценки опыта эксплуатации, в первую очередь, атомных подводных лодок. К тому времени корабли ВМФ потерпели ряд аварий и катастроф (авария с ядерным реактором на АПЛ К-19, гибель АПЛ К-8 в Бискайском заливе, ряд пожаров и аварий других кораблей). Было очевидно, что кроме офицеров на кораблях должны быть и другие профессионалы. Так появились мичманы, с приходом которых число аварий и поломок уменьшилось. Уже только этим мичманы в полной мере оправдали свое существование. Служившие на кораблях мичманы со складов ничего не тащили, но попали под ликвидацию вместе с прапорщиками. Неужели руководство Минобороны считает, что таким образом повысит боеготовность флота?

Руководство надеялось, что сержанты, в отличие от прапорщиков, будут жить вместе с подчиненными в казармах и поддерживать там порядок. И квартиры им будут не нужны. Но на флоте ситуация иная. Более половины мичманов на надводных кораблях (НК), а тем более на подводных лодках (ПЛ), подчиненных не имели. Их главная задача - знать хорошо свою технику, чтобы грамотно и безаварийно ее эксплуатировать. А в случае поломки в установленные сроки устранить неисправность полностью или перевести технику в режим, позволяющий с определенными ограничениями применить оружие и выполнить поставленную задачу. Можно представить, какой уровень подготовки должен быть у мичманов. Подобные же требования, еще на более высоком уровне, предъявлялись и к офицерскому составу надводных кораблей и подводных лодок. Именно поэтому офицеров-подводников в военно-морском училище готовят в течение пяти лет.

Экипажи кораблей ограничены по численности, месяцами находятся в море за тысячи миль от родных берегов. Возить с собой различного рода специалистов невозможно. Выход один - членам экипажа самим быть специалистами. Так оно и было. Но в 2010 г. от руководства Министерства обороны РФ поступает команда об укомплектовании учебного центра подготовки сержантского состава при училище воздушно-десантных войск курсантами всех видов и родов Вооруженных Сил. По разнарядке Генерального штаба ВС РФ с Тихоокеанского флота в Рязань прислали более 230 курсантов. С других флотов взяли поменьше. Но куда на флоте распределять этих сержантов после их выпуска? Подразделений морской пехоты явно на всех не хватит. Значит, они пойдут на корабли и подводные лодки. Но там нужны другие знания и умения, не те, что можно приобрести в Рязани, где учат стрелять из всех видов стрелкового оружия. А у большинства членов экипажа НК и ПЛ личного оружия нет. Личное оружие - отнюдь не главное заведование моряка. В Рязани учат прыгать с парашютом, а подводнику надо проходить теоретическую и практическую подготовку по выходу из затонувшей подводной лодки и другим действиям, без чего в море его вообще нельзя выпускать. Курсанта учат педагогике и психологии общения с подчиненными, а у него подчиненных нет. Его учат тактике ведения общевойскового боя, а ему надо знать теоретические основы устройства и правила эксплуатации своей техники. Не дай Бог, чтобы той техникой был ядерный реактор, который стрелок-универсал знать не может.

Что будет делать «подготовленный» в Рязани сержант, если придет на корабль? Специальность свою он не знает, значит, обслужить технику не сможет ни сам, не научить этому подчиненных. Корабельным правилам не обучен, и такой «специалист» представляет реальную угрозу и кораблю, и экипажу. Бороться за живучесть корабля, выходить из затонувшей подводной лодки не может, значит, в аварийной ситуации может стать трупом. А до этого будет паниковать, крушить всё вокруг. Вот к чему ведёт универсализация подготовки сержантско-старшинского состава для ВС.

Подобные решения вряд ли можно отнести к правильным управленческим решениям. Но, к сожалению, оно не единственное. Профессионалов, понимающих критичность ситуации, сокращают или отстраняют от принятия решений по целому ряду подобных вопросов.

Развалили главкоматы видов ВС. Отобрали у них функции, которые кроме них решить никто не в состоянии. Возьмем, к примеру, ВМФ. По итогам эксплуатации, учений или боевого применения каких-либо видов вооружения требовалось откорректировать определенные руководящие документы: корабельный и боевой уставы, тактические руководства, правила штурманской, ракетной и минной службы, руководства по борьбе за живучесть, руководство по обеспечению ядерной и радиационной безопасности и многое другое, единое для всех флотов, а не свое для каждого флота. Главнокомандующий ВМФ накладывал резолюцию на предложения комиссии с указаниями подчиненным управлениям, НИИ, академии и т. д. по подготовке необходимых изменений к указанному сроку. А далее своим решением вводил эти изменения (нередко чрезвычайно важные).

Что происходит при нынешней «организации»? Если один из четырех флотов выдвинет предложения по корректуре боевых документов, куда их посылать, в округ? Но специалисты, способные оценить эти предложения, в округе отсутствуют. В пока еще существующий, но донельзя урезанный главкомат ВМФ? Но флот главкомату не подчинен, да и возможностей у главкомата для проведения подобного рода работ уже нет. Все структуры либо сокращены, либо выведены из подчинения. Главкому ВМФ придется писать обращение на имя начальника военного образования - пост, который занимает ранее работавшая в налоговой инспекции женщина, - с просьбой дать указания НИИ, ВМА и другим структурам, занимающимся флотской проблематикой, либо обращаться с предложениями к начальнику Генштаба или Министру обороны, чтобы такие поручения начальнику военного образования отдали они. А дальше? По-видимому, пойдет раскрутка в обратную сторону, и корректуру документов надо будет принимать решением начальника Генштаба или даже Министра обороны. Представьте, как увеличился путь прохождения документов и срок. А если это жизненно важные и срочные корректуры, которые должны быть учтены на всех кораблях всех флотов?

Люди, затеявшие структурные преобразования Вооруженных Сил РФ, по-видимому, к этому были просто не готовы. Все разговоры о трехзвенной системе управления относятся лишь к Сухопутным войскам и силам других видов Вооружённых Сил, подобным подразделениям Сухопутных войск и непосредственно с ними взаимодействующими. В основном, все крутится вокруг батальона, бригады и округа. Флот в эту структуру не вписывается. Четырех-, трех- и даже двухзвенные системы управления существовали на флоте и ранее. Лодками боевой службы непосредственно управлял Главком ВМФ. Во время решения задач боевой службы эти ПЛ выводились из подчинения командования дивизии, флотилии и даже флота. Под такую организацию были созданы и выстроены органы управления и системы связи, в которые вложены колоссальные средства. Кто сейчас занимается этими вопросами? На каком качественном уровне их решают? В Минобороны это не интересует никого.

Управление кораблестроения выведено из подчинения Главкома ВМФ и переподчинено главному управлению вооружения Минобороны. Все военные должности сокращены, но гражданскими специалистами разрешено набирать только бывших военнослужащих, уволившихся по возрасту или согласившихся уволиться по собственному желанию (без льгот, жилья и выходного пособия). Естественно, таких желающих практически не нашлось. Почти все профессионалы разошлись по структурам, не связанным с Министерством обороны. Тогда кто в Минобороны занимается вопросами кораблестроения? Не потому ли так долго не заключаются контракты с судостроительными предприятиями на поставку новой техники, что эти контракты просто некому готовить? Происходит самая настоящая депрофессионализация. Впоследствии некоторых профессионалов-кораблестроителей приглашали вернуться на работу в Минобороны. Естественно, они отказывались. Минобороны они нужны, но как их вернуть обратно?

Организационная структура Советской Армии и Флота сложилась к началу 1960-х гг. на основе изучения опыта Великой Отечественной войны. Ветераны вспоминают, что им дали «попраздновать» Победу только в 1945 г., а уже в начале 1946 г. посадили за столы описывать их боевой опыт. Была проведена колоссальная работа: осмысление, систематизация написанного фронтовиками, воевавшими на разных должностях, на основании этого издание новых руководящих документов и выстраивание новой организационной структуры Вооруженных Сил. Работа эта длилась около 15 лет. После войны во Вьетнаме реформу своей армии американцы проводили примерно столько же времени, толково и со знанием дела. Нынешнее состояние ВС США - результат той реформы.

Любые государственные реформы могут быть успешными при выполнении трех условий:

- если элита, привлеченная к проведению реформ, желает добра своему народу и государству, и свое будущее связывает с ними;

- если срок проведения реформ не менее 7-10 лет. Чем крупнее реформируемая структура, тем продолжительнее должен быть срок, отводимый на реформы (за два-три года такую структуру, как вооруженные силы, реформировать невозможно);

- реформы должны проводить подготовленные люди, обладающие знаниями, опытом и здравым смыслом. При выполнении первых двух условий, даже если за время реформ меняется руководство, отвечающее за них, сами реформы прекращены не будут, потому что проводились, исходя из здравого смысла, что и является главным и определяющим условием.

У нас реформу пытаются завершить за два-четыре года. Какое-то понимание существует только о том, что должно происходить при ведении общевойскового боя. Но что должно происходить в море, об этом авторы реформы понятия не имеют. Чтобы не мешали «реформированию», начальник Генштаба запретил согласовывать планируемые изменения оргструктуры в главкоматах и на флотах с главкоматами. Непрофессионалы планируют и претворяют в жизнь напланированное. А в итоге получаются «булгарии». Подобный способ управления - «руление с закрытыми глазами» возможен только при отсутствии ответственности за содеянное.

Все помнят «горящее» лето 2010 г. Помнят, наверное, и как в августе сгорела база хранения авиационного имущества военно-воздушных сил ВМФ в Коломне. Президент потребовал тогда найти виновных и наказать. После этого было уволено почти все командование морской авиации ВМФ. Кто же на самом деле был виноват в пожаре с миллиардными убытками?

Для начала небольшой экскурс в историю. Из передачи «Хочу знать» Михаила Ширвиндта узнал про недавно поднятый шведский фрегат, затонувший более трех столетий назад. Этот корабль после постройки продержался на плаву совсем недолго. Но история его интересна и поучительна. Во время его строительства верфи посетил шведский король и сделал ряд замечаний, в числе которых было указание об усилении артиллерийского вооружения строящегося корабля. Профессионалы не посмели возразить королю, и на фрегат установили дополнительные пушки. В итоге резко уменьшилась его остойчивость. И после спуска на воду при первых порывах ветра фрегат перевернулся и затонул. После гибели фрегата король издал указ о поиске и наказании виновных данного происшествия!

А теперь от затонувшего шведского фрегата к пожару в Коломне. Почти за год до пожара «тогдашний» начальник базы хранения, руководствуясь требованиями документов Минобороны, в целях пожарной безопасности пытался сделать просеку, отделяющую территорию базы от прилегающего лесного массива. Однако бдительные прокуроры не только не дали ему это сделать, но за «незаконную» вырубку леса насчитали штраф в полмиллиона рублей. Спустя полгода, уже при новом начальнике подполковнике В.И.Биронте в связи с проводимой реформой на базе сократили должности мичманов и прапорщиков. Офицерских должностей оставили всего четыре, включая начальника, сохранили еще два десятка матросов-контрактников (в основном женщин) и столько же военнослужащих срочной службы. Но главное, полностью сократили пожарную часть, десятилетия оберегавшую авиационную базу от огня. То есть, по сути, отобрали у В.И.Биронта всё, оставив багры, ведра и ветки (чтобы ветками сбивать пламя) и напутствовали: «охраняй свою воинскую часть от огня!». В.И.Биронт и охранял, как мог. Ему бы в ножки поклониться, что погибнуть никому не дал, пока пожарные машины МЧС тушили (по слухам) какие-то дачи, по-видимому, более важные объекты, чем склад авиационных ракет, а его отдали под суд. Где еще такое возможно? Разве что в Швеции 300 лет назад. И там, и здесь власть сделала все, чтобы катастрофы произошли. И там, и здесь власть не признала, что сама виновата в катастрофах. И там, и здесь вместо того, чтобы образумиться, стали искать стрелочников, а сокращённые на всех арсеналах с боеприпасами пожарные части даже после того пожара не были восстановлены.

Всем памятен пятидневный военный конфликт с Грузией 2008 г. Все центральные органы военного управления тогда были переведены на военное положение. Собирали, обобщали и обрабатывали информацию, готовили предложения руководству. Я занимался флотом, но невольно стал свидетелем анализа результатов ведения боевых действий силами других видов ВС. Слышу, что грузинская сторона нанесли артиллерийский удар по нашим силам. Спрашиваю, что мешает обнаружить грузинскую батарею и нанести по ней контрудар нашей артиллерией? Отвечают, что позицию батареи обнаружить не могут. Но ведь у сухопутных войск есть беспилотный летательный аппарат (БПЛА) «Пчела». И тут огорошили ответом: нет уже «Пчел». При очередных организационно-штатных мероприятиях те подразделения были сокращены, а БПЛА сданы на склады. Вот это реформа! Пусть БПЛА «Пчела» - несовершенный аппарат, но лучше такой, чем никакого. Закупите или сделаете лучше, но пока лучшего нет, старые-то зачем списывать? Зачем за «бугор» посылать разведчика, которого могут убить или взять в плен, когда туда может слетать БПЛА. Гибель наших солдат, не получивших данные о месторасположении противника и попавших под огонь, - на совести людей, сокративших подразделения БПЛА.

Еще несколько фактов из российско-грузинского конфликта. У грузинской армии в тот период было несколько ракетных катеров. Часть из них Грузии передала Украина, другие - Турция. Катера-то были, но не было для них противокорабельных крылатых ракет. В соответствии с международным правом, ракеты просто так не могут быть переданы другому государству. Но представьте, что каким-либо образом крылатые противокорабельные ракеты попали бы в Грузию. Ведь были же у них танки, артиллерийские системы, зенитные ракеты. Не так давно на земном шаре только два государства имели глобальные системы целеуказания и определения местоположения морской цели: США и СССР. Сейчас осталось одно - США, по своему усмотрению позволяющее пользоваться этой системой союзникам. Почему бы США не разрешить пользоваться ею грузинской армии? Если бы у грузинских военных были крылатые ракеты и система целеуказания, они в любой момент знали бы, где находятся наши корабли. Грузинским ракетным катерам оставалось бы только сблизиться на дистанцию применения ракет и выстрелить их по цели. Мы понесли бы тяжкие потери. И, скорее всего, ответить не смогли бы: ракеты-то у нас есть, а целеуказание «кончилось». Наш флот похож на слепого боксера: сила есть, но бить куда? Эта ситуация понятна профессионалам, но они либо отодвинуты от решения данных вопросов (Главкомат ВМФ), либо сидят «внизу» (флоты), откуда голоса их не слышно. Руководство Минобороны вникать в данную проблематику не хочет.

За относительный успех в разрешении российско-грузинского конфликта спасибо надо сказать солдатам, офицерам и генералам, которые приняли участие в боевых действиях. Из высшего руководства надо отметить Главнокомандующего Сухопутными войсками (в то время) генерала армии В.Г.Болдырева и Командующего войсками Северо-Кавказского военного округа генерал-полковника С.М.Макарова. Именно Болдырев командовал всем: всю информацию держал в своей голове, а управление в своих руках.

С легкой руки премьер-министра Франции Жоржа Клемансо (1906—1909, 1917—1920 гг.) среди наших чиновников пошла гулять мысль, что война слишком важное дело, чтобы доверять ее военным. Да, не дело военных решать, когда и с кем воевать. Это дело политиков. Дело политиков объяснять народу, почему надо воевать. Но дело военных, и только их, определять, как воевать. Они будут умирать. Они больше всего заинтересованы, чтобы было как можно меньше потерь. Почему сюда вмешиваются непрофессионалы? Очередные гражданские советники министра обороны хотят ликвидировать военные должности интендантов, обеспечивающих питание личного состава, мотивируя это тем, что по идее аутсорсинга этим занимаются невоенные структуры. Но это в мирное время. А если завтра война? Гражданские разбегутся, а военных интендантов разогнали свои же. А солдатиков кто будет кормить?

Еще одним примером непрофессионального подхода к решению сугубо специфических военных вопросов является решение руководства департамента военного образования о переводе курсантов ракетчиков и связистов из военно-морских учебных заведений в общевойсковые. Более некомпетентное решение представить трудно. Никого не заботит, что принципы боевого применения крылатых ракет на флоте совершенно иные, чем в сухопутных войсках, что организация связи на флоте коренным образом отличается от сухопутной, что система подготовки курсантов в военно-морских учебных заведениях по этим специальностям, как и по другим тоже, была на очень высоком уровне. Об уровне преподавания в военно-морских учебных заведениях можно судить хотя бы по тому, что в середине 1990-х гг. наши военные преподаватели (видимо, по распоряжению нашего политического руководства и по просьбе руководства США) почти год преподавали основы кораблевождения в военно-морском колледже в Анаполисе. Российские преподаватели проводили занятия в нашей военно-морской форме. Зачем же ломать то, что приносит хороший результат. Реформы ради реформ? Для демонстрации активной работы?

Следствием перевода ракетчиков и связистов из морских учебных заведений в общевойсковые станет то, что на корабли будут приходить офицеры, не имеющие общей морской подготовки, в которую входят: знание устройства корабля и умение бороться за его живучесть, знание основ кораблевождения, корабельных правил и корабельного устава, наличие допуска к управлению плавсредствами корабля (шлюпка и катер), знание боевых средств флота, радиотехнического и связного вооружения и многое другое, без чего невозможна морская служба. Без этих знаний военнослужащий, тем более, офицер представляет на корабле реальную угрозу не только для экипажа, но и для себя, в том числе. Такой офицер не способен обучать подчинённых (важнейшая функция офицера), не сможет руководить корабельными работами и борьбой за живучесть. Из не имеющего морского образования офицера не подготовить командира корабля. Значит, сокращается возможный круг кандидатов к продвижению по службе по командной линии. В итоге это существенно снизит качество командирских кадров.

Вместо реальных реформ увеличивается хаос, который пытаются ещё и автоматизировать: «создают компьютерные сети и базы данных». Но сначала надо создать понятную и работоспособную организационную структуру, а уж потом проводить автоматизацию, потому что хаос автоматизировать невозможно.

Еще один пример из военной жизни: пресловутый 400-й приказ министра обороны, который позволяет выплачивать передовым военнослужащим частей постоянной готовности большие ежемесячные денежные премии. Нет возражений против сути этого приказа, но как его положения реализуются? Невозможно понять, зачем даже лейтенантов включать в приказ министра обороны на выплату денежных премий? Почему лейтенантов не премировать приказом командира соединения или части. Не надо говорить, что командиры заберут все деньги у лейтенантов себе, это не серьезно. На худой конец, существует прокуратура и другие контролирующие организации. Создан бюрократический конвейер, который загружает массу военных управленцев всех уровней ненужной работой, блокирующей прохождение полезной информации и необходимых управленческих решений. В соединениях и частях составляются списки достойных поощрения офицеров, которые передаются все выше и выше. В итоге эти списки в виде проекта приказа ложатся на стол министра обороны. Достойных поощрения офицеров - тысячи. На каждом управленческом уровне эти списки подвергают проверкам, возвращают на доработку, в том числе, и из Москвы. Многократно сокращенные органы управления всех уровней в «жаркую» пору завершения года львиную долю времени тратят на проверку и согласование этих списков. А как же решение остальных задач, среди которых есть действительно важные? Их-то когда выполнять? Загрузка всех уровней управления такой «работой» - чрезвычайно вредная управленческая практика. Тот, кто ее придумал и применяет – явно не способен грамотно управлять даже небольшой организацией. А Минобороны - организация огромная.

Давно существуют практические наработки успешного управления различными государственными, общественными и частными структурами. В зависимости от масштаба той или иной структуры (организации), способы и методы управления ими различны. Для организации с небольшим числом работников вполне подходит метод управления «глаза в глаза», когда руководитель лично ставит задачу каждому подчиненному и сам принимает доклады о выполнении указаний. Для успешной работы в таких организациях руководитель должен обладать соответствующим характером, организаторскими способностями, пользоваться авторитетом. В большом коллективе, да еще территориально разнесенном, такие методы не работают. В этом случае руководить «глаза в глаза» можно только представителями органа управления при руководителе (штаба или иной структуры с похожими функциями). До остальных членов большого коллектива указания доводятся иными способами: письменными приказами, телеграммами, телефонограммами и т.д., проведением совещаний руководящего состава. Но часто проводить такие совещания нельзя. В зависимости от уровня приглашаемых руководителей, периодичность подобных совещаний от одного до шести месяцев. Для успешной работы больших организаций их руководитель должен обладать не только сильным характером, развитыми организаторскими способностями, авторитетом, но и знанием науки управления в части управления предприятиями и организациями. Руководитель должен понимать, что его задача – организовать нормальное функционирование всей организации, а не только ее органа управления. Получается же все наоборот. В Минобороны практикуются совещания руководящего состава, на которые со всех концов страны в Москву приезжают командующие округами, флотами, армиями, командиры дивизий и т.д. Случалось, что сам министр в это же время куда-то улетал. После 2-3 суток ожидания поступала команда: совещания отменяется, всем убыть к местам дислокации своих объединений и соединений. Но не успевают добраться до места, как поступает новая команда – всем вернуться в Москву.

Вместо двух совещаний руководящего состава Минобороны в год по итогам зимнего и летнего периода обучения, генералов собирают, чуть ли ни ежемесячно. Не важно, что командиры надолго оставляют свои объединения и соединения, что это отрицательно сказывается на качестве их управления, а значит и всего министерства.

Реформа военного образования началась ещё в бытность министром обороны С.Б.Иванова. И началась она с ликвидации военных кафедр в вузах. Ликвидацию военных кафедр жестко лоббировали ряд влиятельных правительственных и бизнес-структур. В итоге получилось, что Санкт-Петербургская морская академия им. адм. С.О.Макарова не имеет военной кафедры, хотя ее выпускников с незначительной доподготовкой можно назначать на военные корабли. Зато военные кафедры есть у МГИМО и МГУ. Каких офицеров будут готовить они? Военных журналистов? Но теперь они все гражданские. Военных дипломатов, историков, физиков или экономистов? Но таких должностей в армии нет.

Кроме того, начали создаваться военные учебные центры при гражданских вузах. Но обучение в военных вузах по военно-инженерным специальностям уникально, уровень обучения высок. В 1990-х гг. российская военная делегация, в которую входили и военные моряки, посетила Францию. Беседуя с российскими офицерами инженер-механиками французы не могли понять, кто они: по уровню знаний наши офицеры были на уровне конструкторов морской техники, и в то же время носили погоны и ходили в море.

В тот период реформы военного образования Академию радиационной, химической и биологической защиты из Москвы перевели в Кострому. Построили удобные корпуса для учебы и проживания слушателей, завезли компьютеры, интерактивные доски, другую технику. Но, несмотря на современное оснащение, качество обучения в академии упало, потому что около двух десятков профессоров и докторов наук, более четырех десятков кандидатов наук и доцентов в Кострому не поехало. Жить стали хорошо, а учиться плохо. Один профессор с мелком и обыкновенной доской стоит больше всех интерактивных досок во всех учебных корпусах.

В России пока еще сохранилось замечательное учебное заведение, образованное в 1701 г. Оно всегда отличалось высоким уровнем подготовки выпускников и называлось в разное время по-разному: Навигацкая школа, Морской кадетский корпус, Морской шляхетский кадетский корпус, Морской корпус, Высшее военно-морское училище им. М.В.Фрунзе, Санкт-Петербургский военно-морской институт – Морской корпус Петра Великого и, наконец, филиал Военного учебно-научного центра ВМФ. Здесь проходили обучение все российские адмиралы и большая половина советских. Среди его воспитанников известные флотоводцы, мореплаватели и первооткрыватели: Ушаков, Спиридов, Сенявин, Лазарев, Нахимов, Корнилов, Бутаков, Крузенштерн, Белинзгаузен, Эссен, Колчак, Головнин, а также: академик-кораблестроитель Крылов, отец русской авиации Можайский, художники Верещагин и Боголюбов, композитор Римский-Корсаков, составитель словаря русского языка Даль и многие другие. В советские времена в нем обучались Н.Г.Кузнецов (нарком ВМФ СССР, адмирал флота Советского Союза), С.Г. Горшков (Главнокомандующий ВМФ СССР, адмирал флота Советского Союза), многие командующие флотами, герои войны, известные ученые, командиры надводных и подводных кораблей, принёсших славу Родине и её флоту.

Это морское училище было не только кузницей кадров для Военно-морского флота, но и первым светским учебным заведением России. Оно на 75 лет старше Московского государственного университета. Оказывается, что отсчет инженерного образования на Руси ведется от даты образования Навигацкой школы. Со дня образования это военное учебное заведение не прерывало обучение будущих военных моряков. Все другие знаменитые военные учебные заведения (Пажеский корпус, юнкерские корпуса) «канули в Лету», а военно-морское училище осталось. Курсанты гордились своим старейшим учебным заведением. Но все меняется. Здание Морского корпуса, дарованное ему в 1755 г. императрицей Елизаветой Петровной, постепенно забирают. Существуют планы переезда учебного заведения из исторического здания. А как же традиции, на которых должны воспитываться патриоты России?

Здания Адмиралтейства и Морского кадетского корпуса являются символами славной истории ВМФ, которыми гордится флот. В каком состоянии находятся эти здания сейчас? Сравните здания Морского кадетского корпуса и Горного института, расположенные рядом на набережной Невы. В состоянии здания Горного института чувствуется забота государства и бизнеса. А Морской кадетский корпус, кроме одного здания, уже отторгнутого у военных моряков коммерсантами, смотрится просто убого. Это проявление отношения государства к традициям и воспитанию патриотов. Декларируется одно, а делают обратное. Вместо «возвращения к истокам», «воспитания на традициях», старейшие учебные заведения выводятся из исторических зданий, принадлежащих им по праву. Передача исторических учебных корпусов военных моряков коммерсантам разрывает хрупкую связь времен.

На 200-летии Морского кадетского корпуса в 1901 г. присутствовал император Николай II, а о 300-летие этого учебного заведения никто из властьпридержащих даже не вспомнил. Почему в Англии в память о сражении, произошедшем 300 (лет) назад, в котором полк не отступил, стоя «по колено» в крови, его личный состав носит с парадной формой красные гетры, а у нас даже Адмиралтейство – символ российского флота, собираются перепрофилировать? Каких «патриотов» можно воспитать такими решениями? Кто будет страну защищать? Выпускники непонятно каких учебных заведений не станут умирать, как моряки в Цусимском сражении, а просто сдадут свои корабли. Им и не стыдно будет, и общественность их не осудит. И Корабельный Устав перепишут, вычеркнув оттуда положение, что Андреевский флаг спускать нельзя. Но тогда и государства уже не будет!

В 1970-х гг. начальнику училища вице-адмиралу В.А.Хренову от Главнокомандующего ВМФ адмирала флота Советского Союза С.Г. Горшкова поступило предложение о переезде училища с Васильевского острова в новое место, позволяющее наладить образцовый быт. Но даже в «тоталитарные» времена начальник училища не стал принимать единоличное решение, а собрал в зале всех офицеров и курсантов (будучи курсантом, участником этого собрания был и я) и спросил, хотят ли они переехать из исторического здания в другое место со значительно лучшими бытовыми условиями. И все как один ответили: остаемся. В «демократические времена» никто никого не спрашивает. Мнение ни адмиралов, ни офицеров, ни тем более курсантов никого не интересует. И это стало нормой.

Чего стоит одна только территориальная ротация, затеянная Минобороны. При благой цели практическая подготовка её отсутствует. Ссылка на практику ротации в США не корректна. До применения ротации в американских вооруженных силах все бытовые вопросы их военнослужащих были решены. Прибывающий к новому месту службы офицер сразу получает благоустроенное служебное жилье с набором стандартной мебели. У нас даже генералам, сменившим место службы, приходится жить в кабинетах. Что говорить об остальных офицерах. Какая семья поедет в «никуда»? Офицеры увольняются, не желая стать жертвой неподготовленной «ротации», не желая разрушать свои семьи. Увольняются не только москвичи, но и северяне, дальневосточники. Увольняются лучшие. Они смогут найти себя в гражданской жизни. Но без них армия станет слабее. Все это происходит из-за непродуманности и непроработанности принимаемых решений, оторванных от жизни и задач наших Вооружённых Сил.

Любое государство держится на нескольких «опорах», основных своих институтах. Одной из таких опор является армия. По важности с ней могут сравниться разве что экономика, социальная политика и государственное устройство. Российскому государству более тысячи лет. Практически все это время оно существовало без демократии, парламента, суда, но с армией. Без армии Россия не протянула бы и недели. Почему в современной России этого понимания нет?

Что же делать с наполовину разрушенным разными реформами организмом, называемым российской армией? Учитывая сложившуюся ситуацию, попробую выдвинуть несколько предложений. На мой взгляд, главкоматы видов Вооруженных Сил были ошибочно лишены многих своих функций. Чтобы это поправить необходимо:

- учебные и научные структуры отдать в ведение главкоматов, вернуть им функцию кадровых назначений (это административная, а не оперативная функция), оставив Главному управлению кадров решение общих и организационных вопросов;

- должность начальника Генерального штаба сделать сменяемой, и через определенный период (6 - 12 месяцев) назначать на нее главнокомандующих видов и командующих родами Вооруженных Сил РФ по очереди (как происходит это, например, в тех же США). Это не позволит одному виду (роду) Вооруженных Сил РФ решать вопросы за счет другого, и сделает виды (рода) ВС РФ реально равноправными. Оперативные и административные функции будут оптимально распределены между главкоматами, округами, Генеральным штабом и другими структурами Министерства обороны.