Доброжелательный отклик профессора Б.Г.Гордона на мою статью побудил  продолжить обсуждение. Прежде всего, о  спиритуалистическом характере основ самых точных,  поверяемых, «утвердительных» и  основательных наук  – физики и математики. Но, сначала о том не вещественном, но объективном, что возбуждает жажду постижения. Радость обретения  того, что, не служа   прагматическим целям, удовлетворяет потребности общения с «миром идеальных сущностей доступному нашему восприятию  не обычным физическим путем, а посредством интеллекта» (Р. Пенроуз).

                                    («Подражание Сатирам»  И. Бродский.)

В этом лаконичном шедевре великая вопрошающая тоска и столь же великий обнадеживающий отклик на ее запрос. В новые времена имеются полные основания ослабить и даже изгнать чувство оставленности.  И ощутить сиротливому «уродству глины» связующие его  с небом «нити».  Слова «знаю» или «достоверно», даже произнесенные не вполне твердо, сильнее и ответственнее слова «верю».  Именно теперь, как следствие величайших актов физики ХХ века, явились основание  говорить об  Абсолюте (исходной духовной Сущности), и о связи с Ним  в приемлемых терминах научно понимаемого «реализма». Аргументы в пользу неоспоримой реальности некоторого положения вещей должны приниматься как бесспорная данность, и даже как опора мировоззренческой установки. Данность на сегодняшний день столь же неоспоримую,  как и законы ньютоновой механики. Да, можно согласиться, самосознающие существа, открывающие математические истины, сочиняющие канонические книги о собственном сотворении, предваряя их  словом: «Дух носился над водами» - явление естественной природы. По, крайней мере, носитель  сознания – продукт, произведенный из того же самого исходного состояния, как и камень, лежащий перед входом пристройки или «Боинг» пролетавший только что в направление Хельсинки. Это «Исходное Состояние», как мы сейчас думаем, чудовищно плотная и горячая (10³⁴ К)  плазменная агломерация,  которая не содержала не только «зародыша Боинга», но даже, ни одного  атома. Мысль невероятно самовозвышается, когда обнаруживает, что это, невыразимое, допускает отобразить себя непостижимой провиденциальностью   математики. Удивительно, как покорно и «доброжелательно» раскрывает свои тайны и свою «интимную» биографию это породившее Космос - «Невыразимость». Космологическая модель, цепочкой математических символов на листе бумаги с поразительной прозорливостью  предсказала наблюдаемые явления, которые не оставляют сомнений в истинности модели Большого Взрыва. «Колыбель» родившегося и начинающего жить и развиваться мира описывается, нет (что там стесняться некорректных в науке слов!),  исполнена из  самого рафинированного продукта духа – математики.  И этот камень, и этот Боинг были бы невозможны, если бы отсутствовали принципы и законы, уже вмонтированные первоначально  в плазменном «зародыше», заложенные лишь  как математическая потенция. Правда, чтобы сделать Боинг, требуется А а именно – мысль, идея, воля, дух и, соответственно,  «твари» носители этой невещественности. Мы являемся таким творением. Если бы возможность появления мыслящего, обладающего душей не была бы предусмотрена в Том Первоначальном, невозможен был бы и этот текст и  тот, кто с этим не согласен.

Да, усовершенствование организма   могло происходить в процессе эволюции, отбором и повышением качества переносимой информации из поколения в поколение, что вполне объяснимо законами природы. Возвышение этого усовершенствования до субъекта,  осознающего собственное существование, стало реальностью (как и реальность камня) только потому, что такая возможность была  предусмотрена в  «колыбели» того, что станет нашим миром.  О заполнении колыбели мы ничего не знаем, «кроме одного, оно содержало в себе примерно 10⁹⁰ бит информации, которой потом одарило всю сотворенную  Вселенную». (Д. Шремм. Астрофизик Лаборатория Ферми,  Чикагский Университет).

Что ж, первые слова Священного текста о «безвидной» пустоте, тьме, бездне и Духе, парящем над всей этой невыразимой словами субстанции. О Духе,  словом (информация) реализующем акт (акты) творения,  что очень напоминает  комплекс научных представлений, которыми мы располагаем, вооруженные телескопом. Но даже это не важно. В сказочных, фольклорных мотивах всегда можно подобрать аналогии к самым утонченным положениям современной науки. И библейские аналогии мало что значат, если говорить не о культурных, а о научных аргументах. Здесь же идет речь о аргументах, исходящих от науки.   Вывод о существовании в мире Первосущности с исходными условиями. порождающими сознание– неизбежен.

Констатация  нашего сознания здесь и сейчас (абсолютная реальность!)  убеждает в продолжающемся, а точнее - не прерывающемся  естественном контакте Абсолюта с производной Его собственной  природы – размышляющей субстанцией. Если мы уверены не только в необходимости, но в действительности Абсолюта, совершенно естественно, как естественно вопрошающее  сознание, обращение и связь с Ним.

Необходимость в предшествующих трех предложениях, совсем не следует из совокупного корпуса наук, выстроенного к концу ХIХ века. Механика Ньютона, электродинамика Максвелла объясняют все. Мистика, сказки – нонсенс в физике. Остались, правда, еще два маленьких облачка: излучение черного тела и эксперимент Майкельсона.   Эти два маленьких облачка оказались не гранатой и миной, но ядерным и термоядерным зарядом для фундамента науки ушедшего века. Из этих двух эфемерных облаков не столько явилась иная физика, сколько выкристаллизовалось новое мировоззрение, отбросившее детерминистическую тоскливую предопределенность, предписанную безнадежную однозначность события, явления, результата. Точная наука, желая того или нет, допустила в явленный Мир определенную свободу, опирающуюся на нечто отличное от механики - некую фундаментальную протоментальность. Теория относительности, при всей своей элегантнейшей экстравагантности, не отменила ньютоновский детерминизм. Она фундаментально изменила представление о пространстве и времени, лишив их  скучного,  неизменного однообразия. Но квантовая механика, скажем прямо, открыла иномиры и инопространства, в которых пространства,  время, локализации отсутствуют, точнее теряют смысл, а пребывание, скажем, частицы может быть совершенно законно помыслены одновременно, скажем, в лаборатории ЛПИ и туманности Андромеды. Принятие этого  Фейнмановского абсурда обеспечивает потрясающую степень точности предсказания и подтверждения «фантастических» свойств квантового мира.

Материальные частицы могут проявлять «смешанное состояние» и совершенно невообразимое состояние суперпозиции, обладая бытьем «нигде» при условии строгого принципа сохранения. (Кантовская «вещь в себе»). Не стоит «отмахиваться» от этих чудесных вещей ссылкой на микроскопичность наблюдаемых явлений. «Макроскопы» могут выходить из этого состояния и наоборот – сворачиватся в него («черные дыры», «Большой взрыв»). Никакого преувеличения нету в,  казалось бы, высокопарных  словах математика о «эпохе великих, в изобилии сменяющих друг друга откровений; именно тогда гениально одаренный дух создает те новые, ему одному принадлежащие ценности, которые в последствии будут преподнесены миру» (Феликс Клейн).  Вернер Гейзенберг - один из десятка «гениально одаренных духов», творец особого интеллектуального дара (в смысле его провиденциальной мощи).  Принцип неопределенности – базовое положение, дающее завершенную согласованность всем ответвлениям квантовых наук и открывающее  применимость к макромиру. Ибо этот принцип научно (без фантастики) допускает n-мерность, особые состояния реальности (суперпозиция), образы вне нашего представления о пространстве и времени. Знаменитое уравнение позволяет и даже требует для элементарной частицы замены термина «движение» на «поведение». ( Авторы «Курса статистической физики» за этот махровый идеализм в 1949 г. чуть не загремели в лагеря).

Необозримая глубина, открываемая принципом Гейзенберга, позволяет нашему сознанию признать существование отдельных от материального конструкта сущностей. Или, несколько иначе, нечто, что мы робко полагали «небытьем» в рамках инструментальных чувственных возможностей восприятия обретает статус существенности. И все это из-за неотстранимой страсти искать и обращаться к Причинной Сущности в порыве  постичь, наперед зная  о её принципиальной непостижимости. Эта «логика» очень проста. Она впечатана в сознание, как истина «я существую». Если бы Причинная Сущность была бы познаваема нашими интеллектуальными силами, то это обозначало бы, что наш интеллект не понял бы, что он сам существует. Такого рода установки, в той или иной форме, всегда являлись думающему человеку.  Заслугой квантовой механики  и всего, что следует из принципа Гейзенберга, вне области точного знания,  исключительны. Дело в том, что этот род физики позволяет заглянуть за пределы наших непосредственных ощущений. Последняя работа Гейзенберга так и названа: «Шаги за Горизонт» (многозначно, если помнить, что горизонт в общепринятом понимании недостижим).

Великим,  беспрецедентным, для естественника такого уровня,  оказалось  влияние его идей   на метафизически-сакральную практику за пределами естествознания. Одним из важнейших действий, способствующих этому, была публикация  самим Вернером Гейзенбергом своих философских и публицистических работ. Безукоризненная компетентность мыслителя, искренность, открытость великого физика,  при  изложении осмысленных и облаченных в слово  постижений, позволяет принять  культурологическую его работу вкладом в цивилизацию. Продукты духа – математика, знание, наука,  это то, что невозможно отделить от Причинной Сущности, как и невозможно полагать самосознание беспричинным. Знание, достоверность, а не «вера»  - основополагающее для мыслителя. Центральный порядок вещей, который под тем или иным названием (Нус, Логос, Первосущность, Абсолют…) открывается каждому, кто погружен в мир знания, опирающегося на дисциплину доказательства, точности и проверки. «Центральный порядок» был для Гейзенберга научной истиной или   научным фактом. Зоркий наблюдатель этой бесспорной данности утверждает: «Центральный порядок может ощущаться столь же напряженно и непосредственно, как и душа другого человека». «С ним можно непосредственно вступать в такую же глубокую связь, в какую можно вступать с душей другого человека».: «Я намеренно беру здесь столь трудное для истолкования слово «душа», потому, что «душа» означает как раз центральный порядок, средоточие сущности, которая по формам своего внешнего проявления может быть невообразимо многообразной». (Ответ на вопрос знаменитого физика В.Паули). («Физика и философия» «Наука» М. 1989).    Величие Вернера Гейзенберга еще и в том,  что он посчитал своим долгом передать нам опорные доводы в защиту родственного единения познающего и познаваемого. Это дано в  более ясной и обоснованной форме, подкрепленной всем корпусом его науки и вопреки тому, что могут представить метафизики или религиозные пророки. 
  
Сила и пафос Новой Науки, в отличие от принципиального, исчерпывающего всезнайства Ньютоновой (Лапласовой) системы,  в том, что познание (не постижение, Боже упаси!) каждым своим шагом устремлено не «к», а «за» горизонт, зная, что там недостигаемая истина - Достовернейшее. Новая Наука впитала и укрепила свои устремления одухотворяющей и бесконечно оптимистической парадигмой теоремы Гёделя. Вот ее «вульгарная» форма:

«Всякая доказуемая истина есть подмножество истины    недоказуемой».  
                                    
НЕДОКАЗУЕМАЯ, НО ИСТИНА!