Так в 1970 г. два
американских физика Мюррей Гелл-Манн и Харальд Фрич из
Калифорнийского технологического института, ведя дискуссию о спектре мезонов и
барионов, нарушений СР-симметрии, осцилляции нейтрино, пришли к выводу, что
физика элементарных частиц схожа с философией Лао Цзы по сложности и вечному
качанию Инь-Янь. Утомившись от этой запутанности, они удалились на обед в кафе Baskin-Robbins, где увидели рекламу 32 ароматов
мороженого. Кто-то из них остроумно заметил, что есть сходство между
разнообразием ароматов мороженого и множеством характеристик элементарных
частиц. Оба феномена включают в себя различные элементы, каждый из которых
описывает свойства одного и того же объекта и подчеркивают удивительное
многообразие и сложность как в мире вкусов, так и в мире частиц. Гелл-Манн
предложил назвать набор квантовых чисел, характеризующих кварки, ароматами (flavour).
Можно сказать, что так появилась «физика ароматов»… С другой стороны, примерно в это же время, в Индийском штате Сикким, в
Гималаях, был обнаружен буддийский монастырь, монахи которого в летописях очень
своеобразно датировали события-присваивали им определённый аромат. Благо,
событий не много, а пахучих растений в высокогорье великое множество. На тернистом
пути к просветлению монах набрёл на чарующий мир благоуханий. Отшельникам обонятельная память помогала
по запаху вспоминать все детали события.
Где-то между Калифорнией и Гималаями, в восьмидесятых, я начал свой
трудовой путь в атомной отрасли.
Сейчас
лучи солнца проникают в мою квартиру через клубы пара градирен Московской ТЭЦ 22.
Рассвет наполнен ароматом косметики после бритья «Natura
Sibirika». Сибирь моя Родина, и я горжусь этим!
Утро пахнет кофе. Аромат, отделяющий день от ночи. Если Вы ни разу не
пробовали итальянский кофе Illy (особенно из фирменной белой
керамической чашки с красным логотипом) значит, Вы не пили идеальный кофе!
Сколько бы бариста не пели о том, что колумбийский арабика имеет богатый,
насыщенный вкус с нотками карамели, орехов и шоколада-не ощущаю! Наверное, потому
что в 80-х (когда ничего не было!) пил спирт вместо водки. Начисто вкус отбит! Кофе способен
создавать особое настроение, вызывать яркие эмоции и отправлять скользить по волне
памяти…
Я проработал на АЭС больше сорока лет. А чем пахнет атомная станция? Это
влажный, горячий запах изоляции, машинного масла, химреагентов. Всё это накроет
вас в сопровождении шума 25 Гц (частота вращения насосов), если вы посетите помещение
обслуживания главных циркуляционных насосов на ВВЭР 440 (А301-для тех, кто в
теме). От этого аромата не спасёт даже респиратор, который вам придётся надеть.
Излучение хоть и называется «ионизирующим», запаха озона в помещения
реакторного отделения нет. Радиация не пахнет – она убивает.
Запах озона отсылает меня в 1980 год на Ровенскую АЭС. При выводе в ремонт
системы шин я оказался (по молодости и глупости!) на ОРУ330 кв. При
переключениях отказал выключатель ВНВ с разрушением фарфоровых частей. Только
чудом меня не задело осколками! Поскольку дуга в выключателе гасится сжатым
воздухом, облако озона, которое на меня сдуло, точно не было парфюмерным
ароматом!
Вообще, восьмидесятые-девяностые годы были богатыми на всякие негоразды.
Так, однажды, при подготовке к опробованию дизель-генератора системы
безопасности, выяснилось, что вышел из строя электропривод задвижки подачи
топлива в расходный бак. Задвижка находилась в подземной камере переключений,
оснащённой автономной вентиляцией. Её неоднократно приходилось посещать и это
было рутинное дело. Но в этот раз что-то пошло не так. Электромонтёр-ремонтник,
спустившись в камеру, тут же потерял сознание. Его напарник, едва выбравшись
наружу, упал без сил. Ситуацию спасло то, что наблюдающий оказался опытным, а
рабочее место было оснащено аппаратами сжатого воздуха АСВ 2. Да и врач из
медпункта появился быстро. Когда я прибыл на место происшествия, пострадавший
уже пришёл в себя. Остался только резкий запах солярки из камеры, чего раньше
никогда не было. Расследование инцидента шло довольно долго, акт засекретили
(Обычное дело в брежневские времена!). Нам объяснили, что произошло отравление
непредельными углеводородами при протечке топлива. На камеру повесили замок. С
тех пор и поныне ничего подобного не случалось, хотя на четырёх блоках станции
имеется двенадцать дизелей. До сих пор не могу понять, что же это было.
Перед пуском блока 4 во время демонтажа рухнул башенный кран. При падении
стрела крана перебивает эстакаду с кабелями 6 кв и вторичной коммутацией цепей
защит резервных трансформаторов. Оставшиеся без защит с коротким замыканием на
низкой стороне, два трансформатора 330/6 Кв, с семьюдесятью тоннами масла в
каждом, взрываются. (Защиты на ОРУ 330 сработали не селективно и отключили
повреждённый участок с запаздыванием). Автор этих строк, появившись на
пожарище, наблюдал следующую картину. Возле пылающих трансформаторов стояли
бойцы пожарной части в полной изготовке и ничего не делали. Рядом с командиром пожарного
отряда, подполковником Полищуком В. А., стоял заместитель главного инженера
Рыбчук Александр и философски курил. Между ними происходит следующий разговор:
·
Подполковник Полищук В.: «Не курили бы вы, Александр Николаевич, и так огня
хватает!».
·
Рыбчук А.: «А вы бы начали, наконец, тушить!».
·
Подполковник Полищук В.: «Как только начальник смены электроцеха даст
допуск, сразу начнём!»
Дальше происходит следующее. Александр Николаевич выхватывает брандспойт у
ближайшего бойца и начинает тушить. Все в ужасе!
·
Подполковник Полищук В.: «Что вы делаете! Там же напряжение!»
·
Рыбчук А.: «Какое напряжение! Все кабели оборваны, на высокой стороне
проводов до самых опор нет! Ввода трансформаторов разрушены!»
Всё это перемежалось крепким матом. После этого пожарные начали дружно
поливать пеной огненное море. Заместитель главного инженера получил строгий выговор
за нарушение правил ТБ и бросил курить. (Сейчас он советник московского центра
ВАО АЭС). А запах гари и масла ещё долго меня преследовал.
Оказалось, что это не самый противный запах. Зимой 1995 г, при работах на
неоперативных панелях блочного щита управления (БЩУ), монтёр случайно размыкает
вторичные цепи трансформатора тока защит генератора. Защита ложно срабатывает,
отключает блок от сети, а монтёр попадает под высокое напряжение. Полусонный
БЩУ мгновенно превращается в мигающий и ревущий сиренами ад. В тот момент я
почувствовал чуть заметный запах. Только когда я увидел обожжённую руку с расплавленной
отвёрткой и прилипшим остатком одежды, я понял, что это душный, смертный запах
обожжённой плоти. Вид мёртвого человека, который только что был жив, привёл в
ступор турбиниста. Для приведения его к реальности пришлось дать ему сильного
пинка. На заседании комиссии по расследованию коллега обвинил меня в
жестокости. Мне пришлось объяснить, что в реакторе сорок две тонны урана. Это
сорок Хиросим. Даже в этом жутком случае отвлекаться от исполнения своих
обязанностей – означает подвергать риску уже десятки тысяч людей. В сложившейся
ситуации мы прямо двигались к аварии типа Три-Майл-Айленд с расплавлением зоны.
Руководитель комиссии предложил почтить память погибшего минутой молчания…
Но не всё так мрачно! Атомная энергетика не синекура, а тяжёлый и часто
опасный труд. И есть в нём место для французских духов!
Блоки ВВЭР 440 проекта В213 вплоть до двухтысячных были оснащены
информационно-вычислительной системой «Уран» на основе ЭВМ СМ-2М и М60 (ИВС).
По тем временам это всё равно, что сейчас искусственный интеллект! Для её
обслуживания существовала штатная единица дежурного инженера ЦТАИ. В моей смене
это была женщина и звали её Елена. В один день, в максимум нагрузки, начало
болтать частоту в сети. У нас конечно то же поползли все параметры. Как обычно
бывает в таких случаях, зависает ИВС. Цифры на мониторах «замёрзли». Старший
инженер-оператор Виктор (сейчас это называется СИУР) безуспешно пытается
вызвать дежурного инженера. Теряя терпение, он ошибается и вместо кнопки
громкой связи с ЦТАИ включает поисковую связь, динамики которой есть во всех
производственных помещениях АЭС: «Елена, если ты сейчас же не появишься, я тебя сам
притащу и трахну!». ИВС заработала, а на БЩУ влетела разъярённая Елена с
намерением выцарапать глаза СИУРу. В этот момент на БЩУ заходит директор АЭС Коровкин
Владимир Александрович, который находился в машзале и услышал этот перл. Елена
растворяется в воздухе. Директор осмотрелся – всё тихо, блок работает, персонал
на месте.
·
Директор:
«Здравствуйте товарищи! Что у вас тут происходит? Доложите о состоянии блока!»
·
СИУР:
«Происходят колебания частоты в сети. Остальные параметры в норме, ситуация под
контролем».
·
Директор:
«Ты выполнил свою угрозу?».
·
СИУР:
«Безусловно!» Произносится
без тени смущения
·
Директор:
«Это по-мужски, но перед девушкой придётся извинится! Не позволяйте себе такого
в будущем! Заодно напоминаю о правилах ведения оперативных переговоров! Кстати,
почему она задержалась?»
·
СИУР: «Перед
тем, как появиться на БЩУ, она душится. А сейчас она в сумочке не могла найти
духи».
·
Директор: «А
какими духами она пользуется?».
·
СИУР: «Climat Lacome!».
Директор разводит руками и уходит. История последствий
не имела. Елена ушла из смены, СИУР был прощён. Злопыхатели долго ещё
подшучивали над ними…
Запахи хвои и мандаринов устойчиво ассоциируются с
Новым Годом. Встреча двухтысячного года носила скандально-мистический характер.
Это связано с тем, что разработчики программного обеспечения, выпущенного в XX веке, использовали два знака для представления года в
датах. При наступлении 1 января 2000 года, при двузначном
представлении года, после 99 наступал 00 год, что интерпретировалось многими
старыми программами как нулевой год. Ожидалось, что это могло привести к сбоям
в работе системах управления технологическими процессами и финансовых программах. Эта тема
широко распространялась в СМИ. Мы начали к ней готовиться в 1998г. Координация
работ осуществлялась МАГАТЭ. Были всевозможные мероприятия, программы,
инструкции. Проводились противоаварийные тренировки. Но полной ясности, что
может произойти, не было. Посему было принято решение – всему руководству быть
в новогоднюю ночь на работе. Это всем испортило настроение. Директор нашёл
гениальный выход. Он запланировал совещание в полночь, разрешил принести
шампанское в зал совещаний и предложил желающим взять с собой жён. Так оно и
случилось. В 23:30 появились дамы в вечерних платьях, стало шумно, запахло ёлками,
кофе и духами. Но мужики были без галстуков. В Новый Год получили доклады с
рабочих мест, сообщили президенту компании и МЧС, что сбоев нет, чокнулись
шампанским и разошлись. Мне, как ответственному за работы по Y2k, пришлось
остаться до утра. В Вене работал координационный штаб. Для обмена информацией в
Gmail была создана специальная группа
(тогда мессенджеров ещё не было). Туда поступали сведения со всех АЭС мира. И
что же в итоге? Естественно, первыми пришли сообщения из страны восходящего
солнца. На нескольких АЭС остановилась работа автоматических метеостанций и
пунктов слежения за окружающей средой. В Китае были случаи отказа каналов связи
и телемеханики. У нас на трёх блоках зависли системы внутриреакторного
контроля. Но физики и айтишники были на стрёме и тут же их перезапустили. На
БЩУ этого даже не заметили. Из Европы приходили вести об отказах систем
видеонаблюдения и сбоях на внешних объектах. Англичане высокомерно вообще не
вышли на связь. Дожидаться наступления миллениума в Америке у меня не было сил,
да уже и не интересно было. Апокалипсис не случился. Всего в группе МАГАТЭ по
слежению за Y2k было около
четырёхсот человек со всех стран мира. Среди них была только одна женщина с
Бельгийской АЭС Doel. Я обратился к коллегам с предложением всем
поздравить её с Новым Годом. Она была на седьмом небе, когда получила больше
трёхсот трогательных E-mail! Впоследствии мы обменялись
несколькими письмами и созвонились. Но это уже совсееем другая история…
