Вышла в свет книга Б.И.Нигматулина и В.А.Пивоварова «Реакторы с тяжелым жидкометаллическим теплоносителем. История трагедии и фарса». Подробнее 

Стоит начать с того, чем закончился этот публичный рабочий день для президента. То есть после пленарного заседания на Форуме будущих технологий Владимир Путин прошелся по выставке, приготовленной для него. 

Причем именно для него, ибо выставка, как и обычно на таких мероприятиях, представляла собой «чистую зону», то есть, чтобы попасть сюда, надо было пройти карантин или быть Владимиром Путиным.

Выставку начинал показывать министр промышленности и торговли Антон Алиханов. Делал он это мастерски, то есть доходчиво:

— Вот этот пирог-покрытие... Все вокруг него может гореть 150 минут, а он не сгорит!.. Это защита и для зданий, подверженных всяким опасностям.... А вот это... Вроде так выглядит как-то странно, непонятно...— Министр держал интригу при помощи театральной паузы.— На самом деле можно в электрические щитки, еще куда-то вырезать по специальной форме...

Эстафету принимал президент Национального исследовательского центра «Курчатовский институт» Михаил Ковальчук:

— Не буду вас утомлять, но... Вот аддитивные технологии... И второе — биосовместимые. Вот интересная вещь, для меня поразительная! Есть такая вещь, дилатационная кардиомиопатия. Человек года два может прожить и помирает. Раньше мы с клиникой Петровского делали насос металлический из титана, который сбоку прикреплялся человеку... А сейчас придумали другую вещь! И пациент ходит долго... Вот эта сетка при полостных операциях надевается на сердце... Она умный материал: в одном твердая, в другом — эластично мягкая! Подстраивается под колебания сердца, она его обжимает... И сердце начинает реально уменьшаться в размерах! Это работает!.. А если металлизовать, то еще можно и вместо кардиостимулятора использовать...

Он рассказывал про биосовместимые пломбы для легких, про вертолетные лопасти из неведомых материалов... Причем только сейчас я понял: Михаил Ковальчук говорил совсем негромко, тихо даже, и поблизости никого не было, и никаких «кранов» с микрофонами, но человеку, который смотрел это в прямой трансляции, было слышно каждое слово, каждый звук.

Похоже, Михаил Ковальчук как человек технологичный и большой телемастер позволил надеть на себя микрофон или даже сам придумал его надеть. И это следовало назвать прорывом в технологиях.

Уже хотелось аплодировать. Решена гигантская проблема — проблема звука на таких мероприятиях, когда почти ничего, как правило, не слышно, и нет никакой надежды, и все пропало.

Он показывал президенту какую-то необыкновенную сталь и рассказывал, как он говорил, для американцев, хотя стоял пред ним русский человек,— потому что «им будет интересно». Он допускал, видимо, что Владимир Путин все время на самом деле думает о чем-то еще более интересном.

— Есть тема для гипотетического разговора про Арктику! — воскликнул Михаил Ковальчук.— У них ледоколов два, и один из них сгорел. А у нас 60 лет опыта.

Не сказал, сколько у нас ледоколов, обратите внимание...

— Вот на испытаниях,— честно сказал зато Михаил Ковальчук,— на первом ледоколе у нас палуба лопнула сразу...

— А надо не спешить,— первый раз на выставке высказался господин Путин.

— Нет,— не согласился Михаил Ковальчук,— спешить-то точно не надо!

— Суета нужна, как известно...— в обязательном порядке произносил президент.

— Просто есть тема для глобального разговора...— заговорщицки продолжал Михаил Ковальчук.— Вдруг у них нет ничего, а?..

А вот это даже в голову как-то не приходило.

Такая же примерно реакция была и у президента.

— И они к этому будут еще только ползти... А у нас-то готово!.. И по газовозам...

Он перешел буквально на шепот:

— Можно сделать так, и кажется, что больше никак... Северный морской путь... Дальше выйти на Тихий океан к Сахалину, дойти до мыса Дежнёва, через Берингов пролив, там Аляска... И туда вниз можно идти...

Но это все-таки слишком просто.

— А если прорыть канал?! — спросил Михаил Ковальчук Владимира Путина.

Он торжествующе, но и испытующе тоже смотрел на президента.

Тот даже остановился, хотя медленно, но шел.

— Мы будем выходить сами из Северного ледовитого океана по своей территории в Тихий... То есть куда надо...— добавил Михаил Ковальчук.— И совсем другое дело!.. Мы в Морской коллегии сейчас вам подготовим!..

О, тут уже чувствовалась наконец твердая рука помощника президента России Николая Патрушева.

Мэр Москвы Сергей Собянин рассказывал о новой технологической площадке в Зеленограде. По звуку стало ясно, что микрофон надел и он. А, и Антон Алиханов же был хорошо слышен... Да они все тут были не теоретики, а экспериментаторы.

— Вы открывали в 2023 году Большую кольцевую линию метро...— напомнил Сергей Собянин.— Мы хотели 5G сделать не для населения, не для коммерческого использования, а как технологическую, для беспилотных поездов... Мы сейчас этим занимаемся. И так проще пройти коллег из Федеральной службы безопасности, и из Комитета по частотам, и так далее... Могли бы тысячу станций в метро поставить. Была бы чисто наша, российская технология... Иначе отстанем очень серьезно...

Уже, увы, отстали.

Но дай вам бог здоровья.

— Спасибо, Сереж,— благодарил мэра и господин Путин.

За следующий стенд отвечал Российский научный фонд, то есть было скучно. Тут не было таких экскурсоводов, таких пиар-гуру уровня «бог».

Дмитрий Зауэрс из Газпромбанка зато искрометно пропагандировал свою экосистему в части бионических протезов.

— Я это называю «Наш ответ Илону Маску!», — торжественно провозгласил Дмитрий Зауэрс.

Не подумайте ничего плохого: речь, как стало понятно, о вживлении в мозг человека элементов, которые позволят управлять бионическими протезами.

 

— А он что делает? — неожиданно спросил Владимир Путин, который после двухчасового пленарного заседания уже, казалось бы, не должен был производить впечатление интересующегося жизнью человека.

— Эти интерфейсы — они неинвазивные,— разъяснил Дмитрий Зауэрс.

Владимир Путин смотрел на него с подозрением.

— Сейчас золотые контакты вживляются в мозг, а потом, к сожалению, зарастают... А наша технология, строго говоря, неинвазивна, хотя голову, да, надо вскрыть, но в мозг-то не проникает! — воскликнул Дмитрий Зауэрс.— Будущее, в общем, за такими интерфейсами!

Ему-то в мозг все-таки, похоже, проникли, причем без его письменного разрешения.

Затем Владимир Путин наконец опять попал в надежные руки, то есть к главе «Росатома» Алексею Лихачеву.

Он показал биофабрикатор, где выращиваются в том числе, например, сосуды — «до десяти сантиметров, и происходит их укрепление и вызревание».

— Вот кролик породы «советская шиншилла»,— сразу взял быка за рога, вернее, кролика за уши господин Лихачев.— В бедренную артерию вшит соответствующий сосуд, и вот уже больше месяца он жив, здоров и в общем-то достаточно упитан!

Он намекнул, что счастья недолго ждать и человеку.

— А прежде, чем человека отправлять на Марс,— предупредил Алексей Лихачев,— можно отправить вот такой элемент (из биофабрикатора, видимо.— А. К.), чтобы посмотреть, как он будет вести себя в новых условиях...

— Или кролика,— негромко предложил кто-то со стороны, и кажется, это был заместитель руководителя администрации президента России Максим Орешкин.

— Или кролика, да,— слишком, считаю, поспешно (для кролика) согласился Алексей Лихачев.

Тут стало еще интереснее.

— А вот вы «Орешник» упоминали... Вот его наконечник...— показал Алексей Лихачев.

Президент оглянулся, словно в поисках всего остального.

— Это ракета тактического назначения. Температуры, как вы правильно сказали, ближе к солнечным... Где-то к четырем тысячам градусов... И все это выдерживает!

— Да это просто невероятно!..— опять подсказал голос из-за спины президента.

Отходя от наконечника с суеверным, казалось, благоговением, все тут с облегчением соглашались с Алексеем Лихачевым и голосом из-за спины.

Между тем до выставки было грандиозное пленарное заседание. Форум был посвящен, как сказали, прежде всего химии и ее производствам и производным, так что господин Путин рассказывал теперь про министра химической промышленности СССР (с 1965 по 1980 год) титана советского химпрома Леонида Костандова, при котором были запущены «сотни, именно сотни передовых заводов, созданы специализированные научные институты и конструкторские бюро. По общему объему производства советский химпром занимал первое место в Европе и второе в мире».

Потом, как обычно, все изменилось:

— Наследие во многом было растрачено и растранжирено. Говорю это с огромным сожалением. Стыдно!..— признался Владимир Путин.— Честно говоря, стыдно перед теми людьми, которые всю свою жизнь положили на то, чтобы создать химическую промышленность Советского Союза, работали на будущие поколения, жили в кабинетах, а кабинеты свои перенесли «на колеса»!.. Жили в железнодорожных вагончиках, переезжая по всей огромной территории Советского Союза — из одной республики в другую! Недоедали, недосыпали, создавали химическую промышленность СССР!

Дальше понятно:

— После распада Советского Союза были остановлены, а порой и просто разрушены важнейшие предприятия, их оборудование было вывезено, порезано на металлолом. Вместе с деградацией собственной химической индустрии мы попали и в сильную внешнюю зависимость, утратили значительную часть промышленного, технологического суверенитета, поэтому на своем негативном опыте понимаем, к каким проблемам системного характера приводит уязвимость в области химии.

Но, как всегда, встали ведь с колен. Это в начале двухтысячных было. Президентом был уже не тот человек, который разрушал важнейшие предприятия. А спросить все равно не с кого... Но встали.

— Пришлось в буквальном смысле пересобирать заново многие технологические и производственные цепочки, строить новые предприятия,— пояснил Владимир Путин,— чтобы самостоятельно производить продукты глубокой переработки. Так, в Тюменской области на базе Тобольского нефтехимического комбината были построены новые мощности, и в 2019 году запущен современный нефтехимический комбинат «ЗапСибНефтехим». Ведется строительство Амурского газохимического комплекса, других предприятий, что позволит уже в ближайшие годы значительно нарастить выпуск полимеров — ключевого продукта нефте- и газохимии...

Главное — знать, что все будет хорошо, как обещал президент Платону Виторгану-Собчаку у памятника Анатолию Собчаку.

— У нас, в принципе, все, что нам нужно, есть. Нужно только заниматься этим целенаправленно, создавать условия для бизнеса, вкладываться в инфраструктуру. Литий до сих пор не добываем! — с недоумением произнес Владимир Путин.— А как без него? Это же очевидно для специалистов! А можем это делать. И могли бы это делать еще десять-пятнадцать лет назад!

Он не рассказал, почему не делали. А мог бы. Ведь это тоже происходило при нем.

— Уже говорил и ставил такую задачу — вместе с бизнесом нам нужно нарастить финансирование науки до двух процентов ВВП,— подчеркнул господин Путин.

Что нужно науке, чтобы с ней произошло то же, что с оборонным комплексом? Какое же событие должно с ней произойти?

Но на самом деле СВО и с ней делает свое дело.

— Вот весь мир говорит про «Орешник»! — не удержался президент.— А материалы-то какие! Температура на боевых головках соответствует температуре на поверхности солнца! Мы же понимаем: с 80-х годов еще разрабатывали системы планирующего летающего блока. Мы его назвали «Авангард». Там сопоставимые температуры, чуть меньше, чем на поверхности солнца. В конце 80-х годов задумались еще о том, чтобы сделать такие системы. Не могли, потому что не было материалов. Вот в чем была проблема! Он летит и плавится, как эскимо, и сигнал на управление проходит. Это результаты работы над новыми материалами...

Владимир Путин, Верховный главнокомандующий, про «Орешник» готов говорить хорошо или никак. Вернее, хорошо.

— Так же, как совершенно необоснованно в свое время закрыли нам наши совместные договоренности по МС-21-300. Спасибо специалистам «Росатома», сделали материалы и для крыла, и для фюзеляжа! — на пределе оптимистичности продолжал он.— Да, немножко вправо сдвинулся проект, но все сделали своими руками, своей головой, и все пошло!

Затем дело в свои руки взял Михаил Ковальчук, модератор пленарной сессии. И разговор перешел в иное измерение. И стало ясно, что есть модераторы — и есть Михаил Ковальчук.

— Вы знаете, все в жизни материально,— для начала напомнил он.— Когда Владимир Владимирович объявил о начале специальной военной операции, фактически, если отбросить все остальное, там был только один важный факт — это было напоминание миру о том, что он материальный, и мы — существенная часть этого материального мира.

Так стало известно, что было главной, хоть и неочевидной, тайной целью специальной военной операции. Следовало напомнить миру, что он материальный.

И напомнили. Да, границу с Украиной переходили живые люди и техника, которую можно было потрогать руками.

— Вы знаете, любая человеческая мысль приходит в общество, к человеку только через создание материала,— продолжал Михаил Ковальчук.— Если у художника возник образ картины в голове, ему нужен мольберт, краски и холст, чтобы это изобразить. Композитору нужен музыкальный инструмент, ноты и так далее. То есть через создание материала любая человеческая мысль оказывается доступной обществу.

Ну представьте, что модератором, как обычно, был бы журналист. И что? И ничего. То есть вообще. А теперь мы попали еще и на лекцию.

— Фактически, когда у нас спрашивают про приоритеты развития науки и технологий, их всегда два: первое — это материя и второе — это энергия, которая нужна, чтобы эту материю сделать,— продолжал Михаил Ковальчук.

Притом это был не просто лектор, ученый и популяризатор науки, а еще и человек, с которым очень уж хорошо знаком Владимир Путин, и наоборот. И в этом тут же можно было убедиться:

— Как-то у нас была беседа с Владимиром Владимировичем, и он мне сказал: «Есть третий приоритет». (И обращаясь к президенту.— А. К.). Вы сказали: «Интеллект, душа». Вот интеллект и мысль человека! И мне кажется, что в нашей стране всего этого более чем достаточно: и интеллекта, и энергии, а значит, и материи. Если бы мы не умели создавать материю, материалы с заданными свойствами, мы бы никогда не реализовали атомно-космический проект. Это демонстрация наших возможностей!

Владимир Путин своим видом подтверждал каждое слово модератора. Так ведь до сих пор не было ни с одним другим модератором. Можно было бы попробовать сказать, что этот модератор сразу залез к нему именно в душу. Но это было бы не так. Все тут было тоньше и не рвалось

И перестаньте, хотелось сказать уже, мучиться, ища каждый раз этих несчастных модераторов — на ПМЭФ, на ВЭФ... Он уже есть, причем именно для этого спикера, и больше никто им не нужен.

— Что произошло? —спрашивал Михаил Ковальчук.— Мы говорим о природоподобных технологиях, вы упомянули их в докладе. Ведь, понимаете, мы думаем и двигаемся, говорим про природоподобие, а само развитие жизни фактически привело к созданию этих технологий! Сегодняшний технологический мир устроен очень просто: мы отрезаем, мы идем сверху вниз. Мы отрезаем лишнее: дерево срубили, ветки отрубили, бревно отрубили — брус, дальше паркет и так далее. Сделали слиток, поставили на станок, все лишнее отрезали. При сегодняшнем способе производства до 80 процентов энергии и материи идет в отвал, по сути, на загрязнение окружающей среды. А природа очень экономна, она из зерна выращивает огромное дерево — эвкалипт или баобаб, из клетки — живое существо!

Да, говорил много, и это очень хорошо. Это потому, что есть что сказать.

А на самом деле просто это была подводка к выступлению следующего спикера. Но после такой подводки и смысл выступления спикера был под вопросом.

— Так вот аддитивные технологии — это наглядный пример того, как сама технологическая логика развития привела нас к созданию воспроизведения природоподобного принципа,— рассказывал господин Ковальчук.— Мы мелкий порошок кристаллизуем или сплавляем с помощью лазера, электронного пучка, создавая уникальные вещи. И в этом смысле это ключевой вызов современности — создание аддитивных технологий природоподобных! И вторая вещь. Когда я был студентом или начинал научную работу, 90 процентов статей касались полупроводников, а сегодня 90 процентов касаются живой жизни (материальной.— А. К.)! И поэтому создание биоподобных, биосовместимых материалов является вторым ключевым направлением.

— Владислав Валерьевич (господин Антипов, помощник президента Курчатовского института.— А. К.),— предлагал все-таки Михаил Ковальчук,— расскажите, пожалуйста, о современном состоянии, достижениях и перспективах крупнейшего, позволю себе сказать, в мире материаловедческого центра на базе Курчатовского института.

Владислав Антипов выступил — и это и правда останется не самым главным событием пленарного заседания.

Но зато оно вызвало что-то из памяти российского президента, а это мы ценим:

— Коллега сейчас сказал...— кивнул господин Путин.— Думаю, у многих просто проскочила эта информация... Он сказал о возможности создания подводных газовозов. Знаете, когда мне Михаил Валентинович (господин Ковальчук.— А. К.) пару лет назад упоминал об этом, я сказал: «Ну ладно, не болтай, на подводных лодках газ будем возить, что ли?»

Ну какому модератору Владимир Путин сказал бы все это, только и спрашиваю я.

— Ничего подобного! — воскликнул тем временем президент.— «Газпром» и НОВАТЭК считают, что это вполне возможно и рентабельно будет! Будет эффективно и безопасно. Все-таки сжиженный газ, представляете, такие огромные резервуары со сжиженным газом, они, в общем-то, достаточно опасны. Не дай бог, что случится, взрыв-то какой... А под водой — нет, под водой все по-другому! И оказывается, рентабельно. Удивительно! Но это будущее, конечно, и вполне реализуемое!

А уж тоннель, о котором говорил Михаил Ковальчук на выставке,— и вовсе, надо понимать, дело решенное.

— А Арктика?! — продолжал Владимир Путин.— Мы безусловные лидеры там! Многие страны сейчас хотят вместе с нами сотрудничать по поводу производства атомного ледокольного флота, но это, конечно, невозможно без современных материалов!

И это тоже навеяно разговорами известно теперь с кем. Не только с Алексеем Лихачевым.

Тут же еще размах нужен. Чтобы придумать и изложить.

— Двигателестроение,— разбирал президент.— Здесь, безусловно, нам есть над чем работать. Много еще нужно сделать. По некоторым направлениям наши зарубежные коллеги нас, безусловно, извините за моветон, обскакали, но ничего, зато вызов хороший очень.

Тут он снова обратился к Владиславу Антипову:

— Я ни в коем случае не хочу что-то лишнее сказать, но тем не менее, наверное, не ошибусь, если вас поправлю. Вы сказали о том, что температура в современном двигателе для МС-21 достигает свыше 1700 градусов. Это двигатель ПД-14 как раз для самолета МС-21, а для широкофюзеляжного самолета это уже двигатель ПД-35, и там температура уже свыше 1900 градусов. И все получается.

Господин Путин начал поправлять специалистов. Далеко зашли.

— Владимир Владимирович, я воспользуюсь своим правом (модератора.— А. К.). На что хотел обратить внимание! — воскликнул Михаил Ковальчук.— Во-первых, я хотел сказать, когда речь шла об аддитивных технологиях,— роль «Росатома», Алексей Евгеньевич (господин Лихачев.— А. К.) сидит рядом (в зале.— А. К.), и Академии наук, здесь Геннадий Яковлевич (господин Красников, президент РАН.— А. К.)!!! Я сразу отреагирую на то, что вы сказали. Мы втроем по поручению администрации президента (то есть помощника президента Андрея Фурсенко.— А. К.) активно работаем над проектами «велиховского» конкурса, выбирая правильные темы.

И отметая неправильные.

— Мы с Алексеем Евгеньевичем и Геннадием Яковлевичем под телевизор три дня назад подписали соглашение и создали по вашему прямому поручению Совет по стратегическому развитию «Росатома» и Курчатовского института. То есть у нас никаких противоречий нет (а то господин Путин заподозрил.— А. К.)! Я публично… Я думаю, Алексей Евгеньевич может это подтвердить. Только единение!

А то ведь в чем заподозрили-то...

— Что создали? Совет? — переспросил президент.

— Совет по стратегическому развитию,— повторил президент.

— Совет да любовь,— благословил и Владимир Путин.

Тут должен был выступить Александр Чернов, руководитель научной группы Российского квантового центра. Он должен был рассказать о графене. Однако ведь еще не выступил с подводкой модератор.

Но он выступил:

— У нас в таблице Менделеева есть огромное количество элементов, но есть всего четыре элемента, которые очень сильно выделяются,— это кислород, водород, азот и углерод. Они выделяются по целому ряду соображений... Первое...

Казалось, Владимир Путин может уже наконец и обратить внимание, что в зале находится человек, который выступает и говорит по крайней мере не меньше, чем он сам.

Но господин Путин всячески демонстрировал, что никуда не торопится, и с очевидным, нескрываемым удовольствием слушал модератора. Ему тут было хорошо.

— Если мы возьмем биологическую субстанцию, то нет биологической субстанции, где бы не было этих четырех элементов! — продолжал Михаил Ковальчук.— Неорганика, металлы — более простые, мы — более сложные, но у нас обязательно есть водород, кислород, углерод и азот!

— И деньги нужны еще! — на этот раз добавил новый элемент господин Путин.

А ведь до этого душу добавлял.

— Деньги — это уже следующий этап,— кивнул господин Ковальчук.

Все было написано у него на лице: деньги — это пыль.

— Надо сначала, чтобы были эти элементы,— подтвердил он.

А тогда, видимо, и деньги будут.

— Но теперь что важно? — спросил господин Ковальчук.— Эти элементы уникальны, потому что, смотрите, водород и кислород — это с одной стороны; вода — вообще необъяснимая вещь... А с другой стороны — гремучий газ! Дальше. Кислород — это окислитель! Все горение происходит благодаря ему, и наше с вами старение — это тоже процесс окисления. (А вот об этом можно и не напоминать лишний раз.— А. К.)! Кислород играет в свободных радикалах главную роль!..

Он подробно поведал и про азот, и про углерод, дошел наконец и до графена:

— С третьей стороны, это фуллерен, сложнейшая вещь, и графен! Это такая сеточка, однослойный атом, за которую наши соотечественники получили Нобелевскую премию.

— Толщиной в один слой,— обнаружил знание предмета президент.

Вот почему он с таким удовольствием слушал. Он был в курсе.

— Но мы же дальше пошли и на этот слой еще что-то накладываем. Вы нам сейчас про это расскажете, да? — обратился господин Путин уже к следующему спикеру, к Александру Чернову, который это подтвердил, затем сам выступил, и правильно сделал.

— Я сейчас не буду вдаваться в сферу сенсоров — это чрезвычайно важное направление с широким спектром применения,— прокомментировал Владимир Путин.— Слава богу, у нас это направление развивается, в том числе с вашей помощью... Вы сказали, что можно иметь сенсор, который во время прогулки нам говорил бы о том, какова окружающая среда вокруг и так далее. Вы знаете, это очень важно, особенно если всё благополучно. Но у нас иногда… Самый простой прибор — это нос! — рассмеялся он.— Когда люди выходят недалеко от свалок, здесь не нужно никаких сенсоров: такой запах идет от этих свалок, что и так все ясно!

Михаил Ковальчук быстро дал ему понять, что не так все просто. И разве не в этом тоже заключается миссия спикера?

— Владимир Владимирович,— то есть дополнил Михаил Ковальчук,— сенсоры как минимум нужны на то, что не пахнет, что носом не определить!

Надежда Потехина, начальник лаборатории материаловедения НИИ НПО «Луч» «Росатома», говорила о дорогом для нее, и даже очень. (Но деньги есть.)

— Я хочу сказать, что мы говорим о материалах, и все ядерные технологии, любые, о чем бы мы сейчас ни говорили, они упираются в создание материалов,— предварил господин Ковальчук, и уже все было ясно, и не о чем дальше говорить.— Мы создали материалы, поэтому реализовали атомный проект, и наш дальнейший успех в ядерных технологиях связан с материалами.

— Правильно я понимаю, что вам как раз и нужны вот эти редкоземельные металлы, да? — неожиданно спросил господин Путин, выслушав Надежду Потехину про тугоплавкие материалы.

«Как раз» и «вот эти» — это же было про то, что имеет в виду президент США Дональд Трамп, говоря про сделку с президентом Украины Владимиром Зеленским?

— Да, все верно! — подтвердила Надежда Потехина.

— Что предлагаете? Что будем делать? — интересовался президент.

— Развивать наши месторождения,— поясняла она.

То есть, видимо, в том же значении, что и «Крым наш»?

И похоже, что да.

— А вы изучали эти месторождения? — спрашивал ее Владимир Путин.— Хотя бы интересовались, где, что, как можно добывать? Кроме Якутии. В Якутии все знают, наверное, что есть. А кроме Якутии?

— Я расскажу один секрет,— сообщила Надежда Потехина.— Я геолог, я с геологического факультета МГУ имени Ломоносова, поэтому, да, изучали, конечно. Мы очень надеемся, что все-таки молибдено-вольфрамовое Тырныаузское месторождение «воспрянет духом»! Наша кафедра в свое время там очень много работала.

— Ладно, хорошо,— решил, видимо, больше не мучить ее и не подвигать к рискованным пока что умозаключениям Владимир Путин.— Я тоже это и имею в виду.

А не то, о чем все, в том числе и господин Трамп, сразу подумали.

— А что все-таки с полетами на Марс-то? — не удержался президент.— Можно долететь туда живой клетке и вернуться назад? Только по-честному.

Ох, наконец-то заговорили и о главном. Теперь на другом конце провода, ментального конечно, был Илон Маск.

— Надо же узнать, что там! — пожала плечами Надежда Потехина.

То есть не вопрос.

— Где? На Марсе? — все-таки переспросил президент.— Так на Марс аппараты летают, летали уже не один раз! Клетка может долететь туда живая и вернуться живой?

— Мы надеемся, что сможет, а уж долго ли она там протянет — это другой вопрос,— честно, как просили, сообщила Надежда Потехина.

— Вот как быть с учеными?..— вздохнул господин Путин, обращаясь уже к Михаилу Ковальчуку.— Тяжело вам приходится, Михаил Валентинович!

Господин Ковальчук не хотел ни подтвердить, ни опровергнуть.

И тут мы услышали о том, что уже совсем по-настоящему волнует Владимира Путина.

— Просто мне некоторые коллеги говорят, что это невозможно,— пояснил он.— Когда-то Королев думал об этом, говорил, что нужно в водяной оболочке лететь, тогда клетка долетает туда и обратно. Но это невозможно в силу того, что аппарат получается такой огромный, что его ни запустить, ни транспортировать туда даже с помощью разрабатываемых нами ядерных двигателей для космоса. Большой аппарат получается! А других материалов вроде как и нет, которые защищали бы биологический материал, живую клетку. Нет?

— Это, возможно, наши планы на будущее,— поскучнела Надежда Потехина.

Очевидно, поддерживать этот разговор было не в ее силах. Они закончились. Так бывает.

Эх, Илона Маска тут, конечно, и в самом деле не хватало.

Но зато тут был Михаил Ковальчук.

— Мы как-то с вами говорили («как-то»! — А. К.), что летаем в космос сегодня, как Мюнхгаузен на ядре,— вступил в разговор модератор.— У нас двигатель РД дал несколько сотен секунд ускорения — и по баллистической траектории полетели! Посчитали неправильно — промазали, на Луну не попали! А нам нужен другой двигатель, который может барражировать, то есть мы можем ускориться, замедлиться, причалить к астероиду. Прототипы этих двигателей у нас есть, двигаются, много десятилетий мы этим занимаемся. Сейчас, я думаю, вместе с академией и с «Росатомом» мы имеем шансы это сделать и энергетику на Луне поставить. В этом смысле тогда у нас будет на чем причалить и энергетику на Луне разворачивать.

Вот это уже разговор!

И у господина Путина, надеемся, отлегло.

Валентин Анаников из Института органической химии имени Зелинского РАН рассказал наконец и о проблемах химии, про которую все как-то тут подзабыли за великими вехами.

— Когда я был школьником, мне вспоминается, я очень любил рассматривать порошки под микроскопом,— припомнил он,— пытался углядеть в них химическую структуру...

— Какие порошки? — оживился было Владимир Путин.

— Соль, соду, медный купорос,— успокоил всех Валентин Анаников. Пытался углядеть в них химическую структуру, что, конечно же, невозможно...

Пора было, видимо, заканчивать, предстояла еще выставка, но еще ничего не сказал в заключение дискуссии (а это была дискуссия) модератор пленарного заседания.

— Вы знаете, я одну реплику в заключение бы бросил вот о чем...— вступил Михаил Ковальчук.— Очень часто говорят, что век физики прошел, пришел век биологии. Это ошибка! Дело заключается в том, что у нас недавно…

— Академик Тамм ошибся, да? — перебил его, улыбаясь, господин Путин.— Это он сказал.

— Это было очень давно, тогда так казалось, а сейчас совсем не так. Объясню почему,— кивнул Михаил Ковальчук, видя, что Владимир Путин никуда не спешит.

Объяснение заняло несколько минут и вывело дискуссию на очередной беспрецедентный уровень.

— Я хочу сказать, что, понимаете, не век пришел чего-то другого!..— терпеливо пояснил он.— Физика и математика — это универсальный язык в науке! У меня был один знакомый, известный теоретик, академик, он уже умер, он всегда говорил: любая область человеческих знаний зоологична! Почему? Потому что она описательна!

На этом можно было бы и закончить. И это был бы неплохой конец.

Так что на этом и закончим.

 

Андрей Колесников

«Коммерсант», 22.02.2025