proatom.ru - сайт агентства ПРоАтом
Авторские права
  Агентство  ПРоАтом. 27 лет с атомной отраслью!              
www.proatom.ru :: Просмотр тeмы - WORLD NUCLEAR INDUSTRY STATUS REPORT 2023
 FAQFAQ   ПоискПоиск   ГруппыГруппы   ПрофильПрофиль   Войти и проверить личные сообщенияВойти и проверить личные сообщения   ВходВход 





WORLD NUCLEAR INDUSTRY STATUS REPORT 2023

 
Начать новую тeму   Ответить на тeму    Список форумов www.proatom.ru -> Атомная энергетика
Предыдущая тeма :: Следующая тeма  
Автор Сообщение
YEEHAW
Гость





СообщениеДобавлено: Чт Янв 11, 2024 4:53 pm    Заголовок сообщения: WORLD NUCLEAR INDUSTRY STATUS REPORT 2023 Ответить с цитатой

"Эксперт по ядерной энергетике Микель Шнайдер об обещании COP28 утроить производство ядерной энергии: "Трампизм входит в энергетическую политику"


Франсуа Диас-Морин | 18 декабря 2023 г.


На прошлой неделе группа независимых консультантов и аналитиков в области энергетики выпустила долгожданный отчет о состоянии мировой атомной промышленности в 2023 году (WNISR*). На более чем 500 страницах отчета представлена подробная оценка состояния и тенденций развития международной атомной отрасли, охватывающая более 40 стран. Это уже 18-е издание отчета, известное своим подходом, основанном на фактах и содержащем подробную информацию об эксплуатации, строительстве и выводе из эксплуатации ядерных реакторов в мире. Несмотря на то, что в отчете регулярно указываются недостатки атомной отрасли, он стал знаковым исследованием, широко обсуждаемым в отрасли. Его выход на прошлой неделе освещали крупнейшие СМИ, пишущие об энергетике и бизнесе, в том числе Reuters (дважды) и Bloomberg.

2 декабря Соединенные Штаты и еще 21 страна обязались утроить глобальные мощности атомной энергетики к 2050 году. Декларация, принятая в ходе климатического саммита 28-й Конференции сторон ООН (COP28) в Дубае (Объединенные Арабские Эмираты), призвана признать "ключевую роль ядерной энергетики в достижении глобального нулевого уровня выбросов парниковых газов и углеродной нейтральности к середине столетия или около того, а также в поддержании предельного уровня повышения температуры на 1,5 градуса Цельсия".
Это обещание было сформулировано как обязательство "работать вместе для достижения глобальной цели - утроить мощности ядерной энергетики с 2020 года к 2050 году". Это было многообещающе и амбициозно.
Чтобы обсудить это обещание с учетом текущих тенденций и состояния ядерной отрасли, я встретился с Майклом Шнайдером, ведущим автором отчета о состоянии мировой ядерной промышленности.

Франсуа Диас-Морин: Как прошел выход вашего доклада на прошлой неделе?
Микл Шнайдер: Очень хорошо. Я имею в виду, что все организаторы были очень довольны явкой и огромным охватом.
Диас-Морин: Это, несомненно, эпохальный доклад. В нем более 500 страниц, и он также значимый. В двух словах, что наши читатели должны знать об основных событиях в мировой атомной отрасли за последний год?
Шнайдер: Это зависит от того, с какой стороны подойти к вопросу. Я думаю, что в целом поразительным фактом является то, что статистические результаты этого анализа кардинально отличаются от того восприятия, которое складывается, когда вы открываете газеты или любые СМИ, пишущие об атомной энергетике. У всех складывается впечатление, что это некая цветущая отрасль, и люди думают, что по всему миру появляются атомные электростанции. Но мы видим, что некоторые ключевые показатели демонстрируют резкий спад.
Фактически, доля атомной энергии в мировом коммерческом электробалансе сократилась почти наполовину с середины 1990-х годов. А в 2022 году падение составило 0,6 процентных пункта, что является самым большим падением за десятилетие, начиная с постфукусимского 2012 года.
В 2022 году мы наблюдаем четырехпроцентное падение производства электроэнергии на атомных станциях, что, если учесть, что в Китае этот показатель вырос на три процента, и если посмотреть на весь мир, означает, что за пределами Китая падение составило пять процентов. Так что это значительно отличается от того, что вы можете себе представить, и мы можем покопаться в некоторых дополнительных показателях. Например, строительство [новых реакторов] дает представление о тенденциях и динамике развития отрасли. Так, если посмотреть на строительство, то становится ясно, что с момента начала строительства АЭС Hinkley Point C в Великобритании в конце 2019 года и до середины 2023 года в мире было начато строительство 28 ядерных реакторов. Из них 17 - в Китае, а все остальные 11 - в различных странах мира силами российской атомной отрасли. Больше в мире не было ни одного случая начала строительства.
Диас-Морин: Как вы думаете, сколько из перечисленных реакторов, находящихся в стадии строительства, скорее всего, никогда не будут достроены?
Шнайдер: Это невозможно предсказать.
Исторически известно, что каждый девятый реактор находился на той или иной стадии строительства и так и не был включен в сеть. Иногда мы обнаруживаем возобновление строительства, которое не велось в течение многих лет. Иранские реакторы в Бушере, например, первоначально начали строить в 1975-1976 годах, после иранской революции 1979 года они были законсервированы, а затем строительство было возобновлено русскими, хотя изначально это был немецкий проект. Второй блок все еще находится в стадии строительства. Мы уже не раз сталкивались с подобными историями. Сейчас у нас есть проблема с реактором в Бразилии [Ангра-3], который начала строить немецкая атомная промышленность, но сейчас мы не знаем, строится ли он или снова остановлен. Так что я не знаю, сколько из них не будут достроены, но исторически это один из девяти".


"На самом деле мы имеем растущие мощности, которые генерируют меньше".

Диас-Морин: Давайте вернемся к вопросу о сокращении атомной энергетики. Это падение с точки зрения производства электроэнергии или установленной мощности?
Шнайдер: В основном падает число действующих ядерных реакторов и количество электроэнергии, вырабатываемой атомными электростанциями, а не установленная мощность. Это интересно, потому что установленная мощность, согласно данным Status Report, росла до конца 2022 года.
Но это произошло только благодаря решению Германии "растянуть" работу своих реакторов. Это было не продление срока службы, а режим растягивания, потому что им не разрешили обновлять [ядерное] топливо, они перетасовали топливные сборки [внутри активной зоны реакторов], чтобы растянуть работу и свернуть ее до середины апреля [2023 года]. Таким образом, четыре гигаватта [установленной мощности] в Германии были перенесены на 2023 год. Если бы они закрыли [реакторы], как было запланировано, то исторический максимум [мировой мощности] остался бы на уровне 2006 года. Таким образом, [глобальная мощность] была чуть выше исторического максимума и опустилась ниже него к середине 2023 года.
Суть в том, что мы имеем фактически растущие мощности, которые производят меньше. И, по очевидным причинам, наиболее резкое падение произошло во Франции. Производительность французских реакторов снижается с 2015 года. Это, на мой взгляд, один из действительно примечательных результатов последних лет. Если сравнить 2010-2022 годы, то во Франции падение [выработки электроэнергии] составило 129 тераватт-часов. В сущности, начиная с 2015 года, линия тренда была направлена на сокращение выработки электроэнергии в связи с накоплением событий, которые важно понять.
Это не столько коррозионное растрескивание под нагрузкой [в корпусах реакторов], о котором все говорят, или другое техническое явление, которое сильнее всего ударило по французским АЭС, хотя, конечно, оно оказало значительное влияние и было совершенно неожиданным. Так что это не эффект старения, хотя у нас действительно присутствует фактор старения, поскольку многие реакторы достигают 40-летнего возраста и должны проходить инспекции, нуждаться в реконструкции и т. д. Но во Франции тоже были климатические последствия. И удары также наносятся по атомным электростанциям. В других странах такого нет. Таким образом, именно накопление факторов объясняет снижение выработки электроэнергии. Это незапланированное и хаотичное снижение выработки электроэнергии на АЭС во Франции сравнимо с потерей выработки электроэнергии на АЭС в Германии в объеме 106 тераватт-часов в период с 2010 по 2022 год, но в данном случае это связано с запланированным и скоординированным отказом от атомной энергетики.
Диас-Морин: Это интересный способ взглянуть на данные. В чем заключается наибольший риск сохранения существующих реакторов в рабочем состоянии до 80 лет, как предлагают некоторые, или даже больше?
Шнайдер:Никто не знает. Этого никогда не делали. Это как: "Каков риск того, что автомобиль будет стоять на улице 50 лет?". Я не знаю. Обычно так не поступают. Во-первых, я должен сказать, что мы не рассматриваем риск в этом отчете о состоянии дел. Это не является темой доклада.
Но продление срока службы реакторов поднимает вопросы ядерной безопасности, а также надежности, которая всегда была темой для "Бюллетеня". Если у вас есть реактор, спроектированный в 1970-х годах, то в то время никто не говорил и даже не думал о дронах или, например, о хакерстве. Люди думают о беспилотниках в целом как о средстве нападения на атомную электростанцию по принципу X Y, Z. Но на самом деле в прошлом мы наблюдали многочисленные полеты беспилотников над ядерными объектами. А значит, существует опасность перехвата данных во время таких полетов. Это еще больше повышает риски безопасности. Итак, идея постоянной модернизации ядерных объектов, очевидно, возможна лишь в определенной степени. Вы можете заменить в автомобиле все, кроме кузова. В какой-то момент это уже не тот объект. Но с атомной электростанцией так не получится.
Диас-Морин: Говоря о старых объектах, американская компания Holtec International, специализирующаяся на утилизации ядерных отходов, заявила, что хочет возобновить работу остановленной генераторной станции Palisades в Мичигане. Это хорошая новость?
Шнайдер: Насколько мне известно, единственный случай перезапуска закрытой атомной электростанции был в Армении, после того как два энергоблока были закрыты [в 1989 году] после сильного землетрясения.
У нас нет точных сведений об условиях этого перезапуска, поэтому я не уверен, что это будет хорошим примером. Нужно понимать, что, когда ядерный реактор закрывается, это происходит по какой-то причине. Он закрывается не потому, что [компании] больше не нравится этим заниматься. В целом, наиболее веской причиной [закрытия реакторов] за последние несколько лет были плохие экономические показатели.
Это, кстати, одна из ключевых проблем, которую мы рассматриваем в докладе 2023 года: Этих совершенно новых масштабных программ субсидирования в США, в частности, не существовало [год назад]. Существовали некоторые ограниченные программы на уровне штатов. Теперь эти программы поддержки штатов значительно увеличены, и они объединены с федеральными программами, потому что реакторы неконкурентоспособны. Так что мы говорим о механизме, позволяющем поддерживать эти реакторы в рабочем состоянии. То, что Palisades (Палисейдс) будет перезапущен, уникально, по крайней мере, для западных стран. Такого еще не было, чтобы станция, выведенная из эксплуатации, была перезапущена. И, кстати, Holtec не является оператором АЭС. Это фирма, которая специализируется на выводе АЭС из эксплуатации.
Теперь, когда такие компании, как Holtec, могут покупать закрытые АЭС и получать доступ к их фондам вывода из эксплуатации с обещанием демонтировать их быстрее, чем это было бы сделано иначе, это совершенно новый подход, не имеющий абсолютно никаких гарантий, что он сработает.
При такой схеме не существует прецедента, когда это было сделано от А до Я. И, очевидно, существует риск финансового дефолта. Например, неясно, что произойдет, если Holtec исчерпает средства до завершения работ по выводу из эксплуатации. Мне неясен уровень ответственности Holtec до того, как налогоплательщик оплатит счет.
Диас-Морин: В Палисейдс Holtec планирует построить два малых модульных реактора.
Шнайдер: Holtec - не та компания, у которой есть опыт эксплуатации и тем более строительства атомных электростанций. Так что отсутствие опыта - не самый лучший показатель. Если говорить о SMR - я называю их "маленькими чудесными реакторами", - то их не существует в западном мире. Это нужно понимать очень четко. В мире существует четыре действующие установки: две в Китае и две в России. И фактическая история строительства [этих реакторов] прямо противоположна тому, что было обещано. Идея малых модульных реакторов, по сути, заключалась в том, чтобы сказать: "Мы можем построить их быстро. Их легко строить. Они дешевы. Это модульное производство. Они будут в основном строиться на заводе, а затем собираться на месте, как кирпичики Lego". Таковы были обещания. Для российского проекта планировалось, что АЭС будет строиться 3,7 года. Реальность же составила 12,7 лет. В Китае на это ушло 10 лет вместо пяти. И дело даже не только в задержках. Если вы посмотрите на параметры нагрузки, опубликованные российской промышленностью в Информационной системе МАГАТЭ по энергетическим реакторам (PRIS), то эти реакторы SMR имеют смехотворно низкие параметры нагрузки, и мы не понимаем причин, по которым они не производят много энергии. Мы ничего не знаем о китайском опыте эксплуатации.
Диас-Морин: В прошлом месяце американская компания NuScale, разрабатывающая флагманские американские реакторы SMR, потеряла своего единственного заказчика, конгломерат муниципалитетов и коммунальных служб Utah Associated Municipal Power System. Это произошло якобы после того, как финансовая консультационная фирма сообщила о проблемах финансовой жизнеспособности NuScale. Вы следили за этим крахом?
Шнайдер: Да, конечно. В 2008 году NuScale обещала начать производство электроэнергии к 2015 году. Сейчас мы находимся в 2023 году, а они так и не начали строительство ни одного реактора. У них даже нет сертификационной лицензии на модель, которую они продвигали в муниципальном конгломерате Юты. А все потому, что они увеличили [мощность каждого модуля] с первоначальных 40 мегаватт до 77 мегаватт.


"Вам нужно строить много модулей, если вы хотите получить экономию от масштаба по количеству, если вы не хотите получить ее по размеру".

Диас-Морин: Почему так? Это вопрос экономии на масштабе?
Шнайдер: Да, конечно. Вам нужно строить много модулей, если вы хотите получить экономию от масштаба по количеству, если вы не хотите получить ее по размеру. В этом, собственно, и заключается вся история ядерной энергетики. Поэтому NuScale стремилась увеличить параметры блока в Юте. Но сделка с муниципалитетами сорвалась после того, как новая оценка затрат в начале 2023 года показала, что шестимодульная установка, которую планировала NuScale, обойдется в 9,3 миллиарда долларов, что значительно больше предыдущих оценок. Это примерно 20 000 долларов за установленный киловатт - почти в два раза дороже, чем самые дорогие [крупные] реакторы EPR в Европе.
Диас-Морин: Так же ли обстоит дело с образующимися отходами? Некоторые аналитики, изучающие потоки отходов от реакторов SMR, приходят к выводу, что небольшие реакторы будут производить больше радиоактивных материалов на единицу выработанного киловатт-часа по сравнению с большими реакторами.
Шнайдер: Статья Макфарлейна и его коллег довольно логична, если вдуматься. Если у вас есть небольшое количество ядерного материала, который облучает другие материалы, то это пропорционально больше на установленный мегаватт, чем в случае с большим реактором, в котором имеется большая активная зона.
Диас-Морин: Вы говорили о субсидиях в Соединенных Штатах, часть которых идет на развитие индустрии малых модульных реакторов. Некоторые говорят, что крах NuScale произошел из-за того, что Министерство энергетики пошло на поводу у малых модульных реакторов, несмотря на негативные сигналы рынка. Но разве не в том и состоит цель государственного финансирования, чтобы финансировать инновационные проекты, несмотря на их финансовый риск?
Шнайдер: Конечно, многие технологии получили поддержку в рамках Закона о снижении инфляции, и многие другие будут продолжать получать значительную поддержку. Но проблема здесь в другом. Вся логика, которая была выстроена в отношении малых модульных реакторов, построена на фоне чрезвычайной ситуации, связанной с изменением климата. В этом и заключается наша большая проблема.
Диас-Морин: Вы можете это объяснить?
Шнайдер: Чрезвычайная ситуация в связи с изменением климата содержит понятие срочности. Поэтому мы говорим о том, что необходимо учитывать фактор времени. Если мы посмотрим на то, как внедрялись другие реакторные технологии, то многие из них поддерживались государственным финансированием, например, EPR в Европе или AP-1000 компании Westinghouse в США. Если сравнивать, то текущее состояние разработки SMR - будь то NuScale, которая является самой передовой, или других - соответствует состоянию середины 1990-х годов [больших легководных реакторов]. Первый EPR начал производство электроэнергии в 2022 году, а коммерческую эксплуатацию - только в 2023 году. То же самое и с AP-1000. Кстати, оба типа реакторов работают не совсем гладко, у них все еще есть некоторые проблемы. Так что, учитывая состояние разработок, раньше 2030-х годов мы не увидим ни одного SMR, вырабатывающего электроэнергию. Это совершенно ясно: ни одного. И если мы говорим о том, что на нынешнем рынке SMR будут генерировать сколько-нибудь значительные объемы электроэнергии, то речь идет не ранее 2040-х годов.


"Это обещание совершенно нереально".

Диас-Морин: И именно об этом я хочу поговорить сейчас: о ядерной энергии и климате. На COP28, состоявшейся на прошлой неделе в Дубае, 22 страны обязались утроить глобальный потенциал ядерной энергии 2020 года к 2050 году. Что объединяет эти страны, когда речь заходит о ядерной энергии? Другими словами, почему именно эти 22 страны, а не другие?
Шнайдер: Большинство из них - это страны, которые уже эксплуатируют атомные электростанции и имеют свой собственный интерес в попытке привлечь денежные средства, большая часть которых, кстати, пойдет в их нынешний парк. Возьмем, к примеру, EDF [государственная энергетическая компания Франции]. Через французское правительство EDF безумно лоббирует получение поддержки от Европейского союза - денег европейских налогоплательщиков - для своего текущего парка АЭС. Речь идет даже не о новом строительстве, потому что французы знают, что до 2040 года они все равно ничего не сделают. Есть и еще один аспект, который иллюстрирует полную нереалистичность этого обещания.
Обещание утроить мощности атомной энергетики нужно обсуждать не с точки зрения "за" или "против", а с точки зрения целесообразности. А с этой точки зрения, если просто посмотреть на цифры, это невозможно. Мы говорим о целевом сроке в 2050 году, то есть через 27 лет. С точки зрения развития ядерной энергетики, это завтрашнее утро.
Если посмотреть на то, что произошло в отрасли за последние 20 лет, начиная с 2003 года, то было запущено 103 новых ядерных реактора. Но также было и 110, которые закрылись до середины 2023 года. В целом, это несколько отрицательный баланс. Он даже не положительный. Если учесть, что 50 из этих новых реакторов, подключенных к сети, находятся только в Китае и что Китай не закрыл ни одного из них, то за пределами Китая за последние 20 лет в мире сложился отрицательный баланс в 57 реакторов.
Диас-Морин: Но некоторые могут возразить, что это произошло потому, что мир все еще не осознал срочности решения проблемы изменения климата.
Шнайдер: Нет. Простите, но если вы посмотрите на реактор AP-1000, то он должен был быть введен в эксплуатацию к 2010 году. Еще в 2002 году правительство США в рамках программы "Атомная энергетика-2010" (так она называлась) обязалось ввести в строй к 2010 году "как минимум" два новых реактора. Но сейчас эти два реактора даже не работают. Только один из этих реакторов работает сейчас, 23 года спустя. Такова реальность. И это несмотря на то, что в эти проекты вливаются огромные государственные деньги. Так что это не имеет никакого отношения к изменению климата или разнице в восприятии чрезвычайных ситуаций. Атомная промышленность просто не справилась с поставленной задачей.
Теперь, если заглянуть на 27 лет вперед, то если все реакторы, имеющие лицензии на продление срока службы (или другие схемы, определяющие более длительную эксплуатацию), будут работать до окончания срока действия лицензии, то 270 реакторов все равно будут закрыты к 2050 году. В любом случае, это очень маловероятно, потому что эмпирически реакторы закрываются гораздо раньше: Средний возраст закрытия за последние пять лет составляет около 43 лет, и почти ни один реактор не достиг конца срока действия лицензии. Но даже если бы это произошло, то за 27 лет было бы закрыто 270 реакторов.
Не нужно заниматься математикой, чтобы понять, что это 10 реакторов в год. В какой-то момент все закончится. Чтобы заменить эти закрывающиеся реакторы, вам придется начинать строить, эксплуатировать и подключать к сетям по 10 реакторов в год, начиная со следующего года. За последние два десятилетия темпы строительства составляли в среднем пять реакторов в год. Таким образом, чтобы сохранить статус-кво, вам придется удвоить этот темп строительства. А вот утроить эти темпы, извините, просто не получится. Я не берусь предсказывать будущее, но то, что индустрия демонстрировала вчера и что она демонстрирует сегодня, показывает, что с промышленной точки зрения воплотить это обещание в жизнь просто невозможно. На мой взгляд, это обещание очень близко к абсурду по сравнению с тем, что демонстрирует промышленность".
Диас-Морин: Согласно вашему отчету, чтобы заменить закрытые АЭС, атомной отрасли потребуется строить и вводить в эксплуатацию по одному новому реактору средней мощностью 700 мегаватт в месяц. А для увеличения глобальной мощности втрое потребуется еще 2,5 новых реактора в месяц.
Шнайдер: Именно так; если говорить в терминах мощности, то это немного меньше. Мощность, которую необходимо заменить к 2050 году из этих 270 блоков, составит 230 гигаватт. Если малые модульные реакторы будут вносить существенный вклад в это обещание, то для того, чтобы приблизиться к этой цели, необходимо построить сотни или даже тысячи таких установок. Это невозможно. Мы должны вернуться к реальности и обсудить, что на самом деле осуществимо. Только тогда мы сможем обсудить плюсы и минусы обещания. Но на COP28 было еще одно обещание - утроить производство возобновляемых источников энергии к 2030 году. Это через семь лет. На мой взгляд, это обязательство по возобновляемым источникам энергии, если оно будет выполнено, станет последним гвоздем в крышку гроба обещания по ядерной энергии. Это очень амбициозно. Не стоит недооценивать это. Утроить количество возобновляемых источников энергии за семь лет - это феноменально амбициозно.
Диас-Морин: Это осуществимо?
Шнайдер: Очень трудно сказать. Но важно то, что это не 22 страны. Это более 100 стран, которые уже заявили о своей приверженности этой цели. Кроме того, ключевым игроком - если не главным - является Китай.
Важным выводом нашего отчета о состоянии дел является то, что впервые в 2022 году Китай произвел больше энергии за счет солнечной энергии, чем за счет атомной. И это произошло несмотря на то, что Китай был единственной страной, которая в течение последних 20 лет вела масштабное строительство [ядерных мощностей]. Но все же сейчас страна производит больше энергии за счет солнечной энергии, чем за счет атомной. Хорошая новость для обещания [возобновляемых источников энергии] заключается в том, что Китай более или менее успешно справляется с этой задачей утроения. Остальному миру придется значительно ускорить развитие возобновляемых источников энергии, чтобы выполнить это обещание. Но, по крайней мере, пример Китая показывает, что это осуществимо. Это самое интересное. Потому что, напротив, ни одна страна - даже Китай - не демонстрирует, что ядерное обещание возможно.


"Это как если бы Трампизм вошел в энергетическую политику".

Диас-Морин: Если это неосуществимо, препятствует ли ядерное обещание другим действиям в области климата, которые срочно необходимы?
Шнайдер: Это хороший вопрос. Я думаю, что это действительно ужасный сигнал. Это как Трампизм в энергетической политике: Это обещание, которое не имеет ничего общего с реальностью, и это не имеет никакого значения. Создается впечатление, что это осуществимо, что это возможно. И все это полностью размывает внимание и капитал, которые срочно необходимы для внедрения работающих схем. И все начинается не с возобновляемых источников энергии, что очень важно подчеркнуть. Все начинается с достаточности, эффективности, хранения и реагирования на спрос. И только потом - с возобновляемых источников энергии.
Но все эти варианты уже на столе. Все они продемонстрировали свою экономичность и конкурентоспособность. С ядерной энергией дело обстоит иначе. Это обещание, не имеющее под собой реальной основы, которое отнимает значительное финансирование и внимание. Раньше финансирование было незначительным. Еще несколько лет назад речь шла максимум о десятках миллионов долларов. Теперь же речь идет о десятках миллиардов, которые идут на субсидирование ядерной энергетики, особенно, как я уже сказал, существующих атомных электростанций.
Диас-Морин: Наиболее заметными лицами, не участвующими в этом ядерном обещании, являются Китай и Россия. Почему так?
Шнайдер: Я думаю, это по геополитическим причинам.
Обещание - это создание альянса. Возможно, это обещание больше связано с геополитикой, чем с энергетической политикой. Китай и Россия - фактически единственные две страны, которые стимулируют строительство АЭС. Поэтому нетрудно понять, что эти инициативы, которые сейчас очень активно продвигаются правительствами США и Франции, направлены на изоляцию Китая и России по геополитическим причинам. Существует некая геополитическая динамика, в которой западные страны считают, что они не должны оставлять это пространство Китаю и России. Очевидно, что Россия использует ядерную мощь в качестве геополитического рычага. Франция также делает это на протяжении десятилетий. Россия сейчас очень широко представлена на африканском континенте. Китай тоже очень широко представлен в Африке, хотя больше через традиционные инфраструктурные проекты, такие как порты, аэропорты и мосты, через стратегию, которую они разработали в рамках инициативы "Пояс и путь", инвестируя в глобальные инфраструктурные проекты. Теперь Россия использует ту же логику, чтобы просунуть ногу в дверь [Африки] все больше через ядерную энергетику. Россия, по сути, приходит и говорит: "Послушайте, мы приносим деньги, мы приносим технологию, мы строим станцию, а затем продаем вам электричество". Именно таким образом Франция продала два своих реактора [EPR] Великобритании. Но разница в том, что Россия, помимо этого, говорит, что забирает отработавшее ядерное топливо обратно. Таким образом, это как бы полный пакет.
Франция не может предложить этого, поскольку французской атомной промышленности по закону запрещено импортировать иностранные отходы. Таким образом, у России есть преимущество, когда она говорит: "Мы снимаем с вас проблему обращения с высокоактивными ядерными отходами". Именно это произошло в Турции, Египте, Бангладеш и Беларуси, где Россия за последние несколько лет преуспела в экспорте ядерной энергии.
Диас-Морин: Первый доклад о состоянии дел вы опубликовали в 1992 году, более 30 лет назад. Что побуждает вас продолжать эту работу из года в год?
Шнайдер: Это хороший вопрос. Иногда я и сам об этом задумываюсь.
Диас-Морин: Это потому, что сама индустрия не делает этого?
Шнайдер: Нет. Большая часть моей работы за последние десятилетия была связана с тем, что я не выношу того, что сегодня можно назвать " фейковыми новостями". Вся моя работа, начиная с 1980-х годов, на самом деле была продиктована стремлением повысить уровень информированности и оказать определенное влияние на процесс принятия решений. Предоставить услуги гражданскому обществу, чтобы оно могло принимать решения, основанные на фактах, а не на убеждениях. Когда я вижу, что происходит в плане дезинформации вокруг ядерной энергетики, это пугает.
Я думаю, что сегодня "Доклад о состоянии дел" важен как никогда. Потому что вокруг него столько невероятной шумихи. Это становится почти проблемой для психологов.
Это все меньше и меньше связано с рациональностью, потому что цифры ясны. Они абсолютно ясны: цифры затрат ясны; разработки ясны; анализ тенденций ясен. Все ясно, но это не имеет значения. Это как заявление сторонников Трампа об украденных выборах. Все судебные дела показали, что это не так. Но для половины населения США это не имеет значения. И я нахожу это совершенно пугающим. Когда речь идет о таких вопросах, как ядерная энергетика, очень важно, чтобы решения принимались на основе фактов.
Диас-Морин: Почему это так?
Шнайдер: Потому что ставки невероятно высоки. Прежде всего, из-за задействованного капитала. Исследователи, изучающие случаи коррупции, знают, что размер контрактов на крупные проекты является ключевым фактором коррупции. А атомная отрасль борется со всевозможными механизмами, способствующими мошенничеству. Финансовая коррупция - это только одна проблема.
Другая - фальсификация. Долгое время мы считали Japan Steel Works [JSW] образцовой отраслью. На японских заводах изготавливались высококачественные и высоконадежные ключевые кованые детали для атомных электростанций. Оказалось, что на протяжении десятилетий они в сотнях случаев фальсифицировали документацию по контролю качества. Коррупция и фальсификация - две проблемы атомной промышленности.
И, конечно, в "Бюллетене" давно уделяется внимание военным вопросам, связанным с ядерной энергетикой. Когда мы говорим о таких проблемах, как реакторы SMR, ключевой вопрос не в том, будут ли они безопаснее или нет, потому что их все равно будет не так много. Так что безопасность - не главный вопрос. Но как только вы начинаете подписывать соглашения о сотрудничестве, это открывает клапаны для распространения ядерных знаний. И это большая проблема, потому что эти знания всегда могут быть использованы двумя способами: Один из них - военный, для создания ядерной взрывчатки, а другой - гражданский, для получения ядерного электричества и применения в медицине. Открытие этих клапанов на основе шумихи или ложных обещаний - это катастрофа. И наиболее активно эти клапаны открывают русские. Они обучают тысячи людей со всего мира ядерным материалам и ядерным технологиям. В Соединенных Штатах, похоже, часть мышления гласит: "О, ради Бога, лучше мы обучим этих людей".



*WORLD NUCLEAR INDUSTRY STATUS REPORT 2023

h t t p s://w w w.worldnuclearreport.org/-World-Nuclear-Industry-Status-Report-2023-.html
Вернуться к началу
Гость






СообщениеДобавлено: Пт Янв 12, 2024 9:20 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Exclamation
Вернуться к началу
Гость






СообщениеДобавлено: Вс Янв 14, 2024 9:29 pm    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Очень интересный материал ! Спасибо автору ! 👍
Вернуться к началу
Гость






СообщениеДобавлено: Чт Мар 07, 2024 11:24 am    Заголовок сообщения: Re: WORLD NUCLEAR INDUSTRY STATUS REPORT 2023 Ответить с цитатой

YEEHAW писал(а):
"Эксперт по ядерной энергетике Микель Шнайдер об обещании COP28 утроить производство ядерной энергии: "Трампизм входит в энергетическую политику"


Франсуа Диас-Морин | 18 декабря 2023 г.


На прошлой неделе группа независимых консультантов и аналитиков в области энергетики выпустила долгожданный отчет о состоянии мировой атомной промышленности в 2023 году (WNISR*). На более чем 500 страницах отчета представлена подробная оценка состояния и тенденций развития международной атомной отрасли, охватывающая более 40 стран. Это уже 18-е издание отчета, известное своим подходом, основанном на фактах и содержащем подробную информацию об эксплуатации, строительстве и выводе из эксплуатации ядерных реакторов в мире. Несмотря на то, что в отчете регулярно указываются недостатки атомной отрасли, он стал знаковым исследованием, широко обсуждаемым в отрасли. Его выход на прошлой неделе освещали крупнейшие СМИ, пишущие об энергетике и бизнесе, в том числе Reuters (дважды) и Bloomberg.

2 декабря Соединенные Штаты и еще 21 страна обязались утроить глобальные мощности атомной энергетики к 2050 году. Декларация, принятая в ходе климатического саммита 28-й Конференции сторон ООН (COP28) в Дубае (Объединенные Арабские Эмираты), призвана признать "ключевую роль ядерной энергетики в достижении глобального нулевого уровня выбросов парниковых газов и углеродной нейтральности к середине столетия или около того, а также в поддержании предельного уровня повышения температуры на 1,5 градуса Цельсия".
Это обещание было сформулировано как обязательство "работать вместе для достижения глобальной цели - утроить мощности ядерной энергетики с 2020 года к 2050 году". Это было многообещающе и амбициозно.
Чтобы обсудить это обещание с учетом текущих тенденций и состояния ядерной отрасли, я встретился с Майклом Шнайдером, ведущим автором отчета о состоянии мировой ядерной промышленности.

Франсуа Диас-Морин: Как прошел выход вашего доклада на прошлой неделе?
Микл Шнайдер: Очень хорошо. Я имею в виду, что все организаторы были очень довольны явкой и огромным охватом.
Диас-Морин: Это, несомненно, эпохальный доклад. В нем более 500 страниц, и он также значимый. В двух словах, что наши читатели должны знать об основных событиях в мировой атомной отрасли за последний год?
Шнайдер: Это зависит от того, с какой стороны подойти к вопросу. Я думаю, что в целом поразительным фактом является то, что статистические результаты этого анализа кардинально отличаются от того восприятия, которое складывается, когда вы открываете газеты или любые СМИ, пишущие об атомной энергетике. У всех складывается впечатление, что это некая цветущая отрасль, и люди думают, что по всему миру появляются атомные электростанции. Но мы видим, что некоторые ключевые показатели демонстрируют резкий спад.
Фактически, доля атомной энергии в мировом коммерческом электробалансе сократилась почти наполовину с середины 1990-х годов. А в 2022 году падение составило 0,6 процентных пункта, что является самым большим падением за десятилетие, начиная с постфукусимского 2012 года.
В 2022 году мы наблюдаем четырехпроцентное падение производства электроэнергии на атомных станциях, что, если учесть, что в Китае этот показатель вырос на три процента, и если посмотреть на весь мир, означает, что за пределами Китая падение составило пять процентов. Так что это значительно отличается от того, что вы можете себе представить, и мы можем покопаться в некоторых дополнительных показателях. Например, строительство [новых реакторов] дает представление о тенденциях и динамике развития отрасли. Так, если посмотреть на строительство, то становится ясно, что с момента начала строительства АЭС Hinkley Point C в Великобритании в конце 2019 года и до середины 2023 года в мире было начато строительство 28 ядерных реакторов. Из них 17 - в Китае, а все остальные 11 - в различных странах мира силами российской атомной отрасли. Больше в мире не было ни одного случая начала строительства.
Диас-Морин: Как вы думаете, сколько из перечисленных реакторов, находящихся в стадии строительства, скорее всего, никогда не будут достроены?
Шнайдер: Это невозможно предсказать.
Исторически известно, что каждый девятый реактор находился на той или иной стадии строительства и так и не был включен в сеть. Иногда мы обнаруживаем возобновление строительства, которое не велось в течение многих лет. Иранские реакторы в Бушере, например, первоначально начали строить в 1975-1976 годах, после иранской революции 1979 года они были законсервированы, а затем строительство было возобновлено русскими, хотя изначально это был немецкий проект. Второй блок все еще находится в стадии строительства. Мы уже не раз сталкивались с подобными историями. Сейчас у нас есть проблема с реактором в Бразилии [Ангра-3], который начала строить немецкая атомная промышленность, но сейчас мы не знаем, строится ли он или снова остановлен. Так что я не знаю, сколько из них не будут достроены, но исторически это один из девяти".


"На самом деле мы имеем растущие мощности, которые генерируют меньше".

Диас-Морин: Давайте вернемся к вопросу о сокращении атомной энергетики. Это падение с точки зрения производства электроэнергии или установленной мощности?
Шнайдер: В основном падает число действующих ядерных реакторов и количество электроэнергии, вырабатываемой атомными электростанциями, а не установленная мощность. Это интересно, потому что установленная мощность, согласно данным Status Report, росла до конца 2022 года.
Но это произошло только благодаря решению Германии "растянуть" работу своих реакторов. Это было не продление срока службы, а режим растягивания, потому что им не разрешили обновлять [ядерное] топливо, они перетасовали топливные сборки [внутри активной зоны реакторов], чтобы растянуть работу и свернуть ее до середины апреля [2023 года]. Таким образом, четыре гигаватта [установленной мощности] в Германии были перенесены на 2023 год. Если бы они закрыли [реакторы], как было запланировано, то исторический максимум [мировой мощности] остался бы на уровне 2006 года. Таким образом, [глобальная мощность] была чуть выше исторического максимума и опустилась ниже него к середине 2023 года.
Суть в том, что мы имеем фактически растущие мощности, которые производят меньше. И, по очевидным причинам, наиболее резкое падение произошло во Франции. Производительность французских реакторов снижается с 2015 года. Это, на мой взгляд, один из действительно примечательных результатов последних лет. Если сравнить 2010-2022 годы, то во Франции падение [выработки электроэнергии] составило 129 тераватт-часов. В сущности, начиная с 2015 года, линия тренда была направлена на сокращение выработки электроэнергии в связи с накоплением событий, которые важно понять.
Это не столько коррозионное растрескивание под нагрузкой [в корпусах реакторов], о котором все говорят, или другое техническое явление, которое сильнее всего ударило по французским АЭС, хотя, конечно, оно оказало значительное влияние и было совершенно неожиданным. Так что это не эффект старения, хотя у нас действительно присутствует фактор старения, поскольку многие реакторы достигают 40-летнего возраста и должны проходить инспекции, нуждаться в реконструкции и т. д. Но во Франции тоже были климатические последствия. И удары также наносятся по атомным электростанциям. В других странах такого нет. Таким образом, именно накопление факторов объясняет снижение выработки электроэнергии. Это незапланированное и хаотичное снижение выработки электроэнергии на АЭС во Франции сравнимо с потерей выработки электроэнергии на АЭС в Германии в объеме 106 тераватт-часов в период с 2010 по 2022 год, но в данном случае это связано с запланированным и скоординированным отказом от атомной энергетики.
Диас-Морин: Это интересный способ взглянуть на данные. В чем заключается наибольший риск сохранения существующих реакторов в рабочем состоянии до 80 лет, как предлагают некоторые, или даже больше?
Шнайдер:Никто не знает. Этого никогда не делали. Это как: "Каков риск того, что автомобиль будет стоять на улице 50 лет?". Я не знаю. Обычно так не поступают. Во-первых, я должен сказать, что мы не рассматриваем риск в этом отчете о состоянии дел. Это не является темой доклада.
Но продление срока службы реакторов поднимает вопросы ядерной безопасности, а также надежности, которая всегда была темой для "Бюллетеня". Если у вас есть реактор, спроектированный в 1970-х годах, то в то время никто не говорил и даже не думал о дронах или, например, о хакерстве. Люди думают о беспилотниках в целом как о средстве нападения на атомную электростанцию по принципу X Y, Z. Но на самом деле в прошлом мы наблюдали многочисленные полеты беспилотников над ядерными объектами. А значит, существует опасность перехвата данных во время таких полетов. Это еще больше повышает риски безопасности. Итак, идея постоянной модернизации ядерных объектов, очевидно, возможна лишь в определенной степени. Вы можете заменить в автомобиле все, кроме кузова. В какой-то момент это уже не тот объект. Но с атомной электростанцией так не получится.
Диас-Морин: Говоря о старых объектах, американская компания Holtec International, специализирующаяся на утилизации ядерных отходов, заявила, что хочет возобновить работу остановленной генераторной станции Palisades в Мичигане. Это хорошая новость?
Шнайдер: Насколько мне известно, единственный случай перезапуска закрытой атомной электростанции был в Армении, после того как два энергоблока были закрыты [в 1989 году] после сильного землетрясения.
У нас нет точных сведений об условиях этого перезапуска, поэтому я не уверен, что это будет хорошим примером. Нужно понимать, что, когда ядерный реактор закрывается, это происходит по какой-то причине. Он закрывается не потому, что [компании] больше не нравится этим заниматься. В целом, наиболее веской причиной [закрытия реакторов] за последние несколько лет были плохие экономические показатели.
Это, кстати, одна из ключевых проблем, которую мы рассматриваем в докладе 2023 года: Этих совершенно новых масштабных программ субсидирования в США, в частности, не существовало [год назад]. Существовали некоторые ограниченные программы на уровне штатов. Теперь эти программы поддержки штатов значительно увеличены, и они объединены с федеральными программами, потому что реакторы неконкурентоспособны. Так что мы говорим о механизме, позволяющем поддерживать эти реакторы в рабочем состоянии. То, что Palisades (Палисейдс) будет перезапущен, уникально, по крайней мере, для западных стран. Такого еще не было, чтобы станция, выведенная из эксплуатации, была перезапущена. И, кстати, Holtec не является оператором АЭС. Это фирма, которая специализируется на выводе АЭС из эксплуатации.
Теперь, когда такие компании, как Holtec, могут покупать закрытые АЭС и получать доступ к их фондам вывода из эксплуатации с обещанием демонтировать их быстрее, чем это было бы сделано иначе, это совершенно новый подход, не имеющий абсолютно никаких гарантий, что он сработает.
При такой схеме не существует прецедента, когда это было сделано от А до Я. И, очевидно, существует риск финансового дефолта. Например, неясно, что произойдет, если Holtec исчерпает средства до завершения работ по выводу из эксплуатации. Мне неясен уровень ответственности Holtec до того, как налогоплательщик оплатит счет.
Диас-Морин: В Палисейдс Holtec планирует построить два малых модульных реактора.
Шнайдер: Holtec - не та компания, у которой есть опыт эксплуатации и тем более строительства атомных электростанций. Так что отсутствие опыта - не самый лучший показатель. Если говорить о SMR - я называю их "маленькими чудесными реакторами", - то их не существует в западном мире. Это нужно понимать очень четко. В мире существует четыре действующие установки: две в Китае и две в России. И фактическая история строительства [этих реакторов] прямо противоположна тому, что было обещано. Идея малых модульных реакторов, по сути, заключалась в том, чтобы сказать: "Мы можем построить их быстро. Их легко строить. Они дешевы. Это модульное производство. Они будут в основном строиться на заводе, а затем собираться на месте, как кирпичики Lego". Таковы были обещания. Для российского проекта планировалось, что АЭС будет строиться 3,7 года. Реальность же составила 12,7 лет. В Китае на это ушло 10 лет вместо пяти. И дело даже не только в задержках. Если вы посмотрите на параметры нагрузки, опубликованные российской промышленностью в Информационной системе МАГАТЭ по энергетическим реакторам (PRIS), то эти реакторы SMR имеют смехотворно низкие параметры нагрузки, и мы не понимаем причин, по которым они не производят много энергии. Мы ничего не знаем о китайском опыте эксплуатации.
Диас-Морин: В прошлом месяце американская компания NuScale, разрабатывающая флагманские американские реакторы SMR, потеряла своего единственного заказчика, конгломерат муниципалитетов и коммунальных служб Utah Associated Municipal Power System. Это произошло якобы после того, как финансовая консультационная фирма сообщила о проблемах финансовой жизнеспособности NuScale. Вы следили за этим крахом?
Шнайдер: Да, конечно. В 2008 году NuScale обещала начать производство электроэнергии к 2015 году. Сейчас мы находимся в 2023 году, а они так и не начали строительство ни одного реактора. У них даже нет сертификационной лицензии на модель, которую они продвигали в муниципальном конгломерате Юты. А все потому, что они увеличили [мощность каждого модуля] с первоначальных 40 мегаватт до 77 мегаватт.


"Вам нужно строить много модулей, если вы хотите получить экономию от масштаба по количеству, если вы не хотите получить ее по размеру".

Диас-Морин: Почему так? Это вопрос экономии на масштабе?
Шнайдер: Да, конечно. Вам нужно строить много модулей, если вы хотите получить экономию от масштаба по количеству, если вы не хотите получить ее по размеру. В этом, собственно, и заключается вся история ядерной энергетики. Поэтому NuScale стремилась увеличить параметры блока в Юте. Но сделка с муниципалитетами сорвалась после того, как новая оценка затрат в начале 2023 года показала, что шестимодульная установка, которую планировала NuScale, обойдется в 9,3 миллиарда долларов, что значительно больше предыдущих оценок. Это примерно 20 000 долларов за установленный киловатт - почти в два раза дороже, чем самые дорогие [крупные] реакторы EPR в Европе.
Диас-Морин: Так же ли обстоит дело с образующимися отходами? Некоторые аналитики, изучающие потоки отходов от реакторов SMR, приходят к выводу, что небольшие реакторы будут производить больше радиоактивных материалов на единицу выработанного киловатт-часа по сравнению с большими реакторами.
Шнайдер: Статья Макфарлейна и его коллег довольно логична, если вдуматься. Если у вас есть небольшое количество ядерного материала, который облучает другие материалы, то это пропорционально больше на установленный мегаватт, чем в случае с большим реактором, в котором имеется большая активная зона.
Диас-Морин: Вы говорили о субсидиях в Соединенных Штатах, часть которых идет на развитие индустрии малых модульных реакторов. Некоторые говорят, что крах NuScale произошел из-за того, что Министерство энергетики пошло на поводу у малых модульных реакторов, несмотря на негативные сигналы рынка. Но разве не в том и состоит цель государственного финансирования, чтобы финансировать инновационные проекты, несмотря на их финансовый риск?
Шнайдер: Конечно, многие технологии получили поддержку в рамках Закона о снижении инфляции, и многие другие будут продолжать получать значительную поддержку. Но проблема здесь в другом. Вся логика, которая была выстроена в отношении малых модульных реакторов, построена на фоне чрезвычайной ситуации, связанной с изменением климата. В этом и заключается наша большая проблема.
Диас-Морин: Вы можете это объяснить?
Шнайдер: Чрезвычайная ситуация в связи с изменением климата содержит понятие срочности. Поэтому мы говорим о том, что необходимо учитывать фактор времени. Если мы посмотрим на то, как внедрялись другие реакторные технологии, то многие из них поддерживались государственным финансированием, например, EPR в Европе или AP-1000 компании Westinghouse в США. Если сравнивать, то текущее состояние разработки SMR - будь то NuScale, которая является самой передовой, или других - соответствует состоянию середины 1990-х годов [больших легководных реакторов]. Первый EPR начал производство электроэнергии в 2022 году, а коммерческую эксплуатацию - только в 2023 году. То же самое и с AP-1000. Кстати, оба типа реакторов работают не совсем гладко, у них все еще есть некоторые проблемы. Так что, учитывая состояние разработок, раньше 2030-х годов мы не увидим ни одного SMR, вырабатывающего электроэнергию. Это совершенно ясно: ни одного. И если мы говорим о том, что на нынешнем рынке SMR будут генерировать сколько-нибудь значительные объемы электроэнергии, то речь идет не ранее 2040-х годов.


"Это обещание совершенно нереально".

Диас-Морин: И именно об этом я хочу поговорить сейчас: о ядерной энергии и климате. На COP28, состоявшейся на прошлой неделе в Дубае, 22 страны обязались утроить глобальный потенциал ядерной энергии 2020 года к 2050 году. Что объединяет эти страны, когда речь заходит о ядерной энергии? Другими словами, почему именно эти 22 страны, а не другие?
Шнайдер: Большинство из них - это страны, которые уже эксплуатируют атомные электростанции и имеют свой собственный интерес в попытке привлечь денежные средства, большая часть которых, кстати, пойдет в их нынешний парк. Возьмем, к примеру, EDF [государственная энергетическая компания Франции]. Через французское правительство EDF безумно лоббирует получение поддержки от Европейского союза - денег европейских налогоплательщиков - для своего текущего парка АЭС. Речь идет даже не о новом строительстве, потому что французы знают, что до 2040 года они все равно ничего не сделают. Есть и еще один аспект, который иллюстрирует полную нереалистичность этого обещания.
Обещание утроить мощности атомной энергетики нужно обсуждать не с точки зрения "за" или "против", а с точки зрения целесообразности. А с этой точки зрения, если просто посмотреть на цифры, это невозможно. Мы говорим о целевом сроке в 2050 году, то есть через 27 лет. С точки зрения развития ядерной энергетики, это завтрашнее утро.
Если посмотреть на то, что произошло в отрасли за последние 20 лет, начиная с 2003 года, то было запущено 103 новых ядерных реактора. Но также было и 110, которые закрылись до середины 2023 года. В целом, это несколько отрицательный баланс. Он даже не положительный. Если учесть, что 50 из этих новых реакторов, подключенных к сети, находятся только в Китае и что Китай не закрыл ни одного из них, то за пределами Китая за последние 20 лет в мире сложился отрицательный баланс в 57 реакторов.
Диас-Морин: Но некоторые могут возразить, что это произошло потому, что мир все еще не осознал срочности решения проблемы изменения климата.
Шнайдер: Нет. Простите, но если вы посмотрите на реактор AP-1000, то он должен был быть введен в эксплуатацию к 2010 году. Еще в 2002 году правительство США в рамках программы "Атомная энергетика-2010" (так она называлась) обязалось ввести в строй к 2010 году "как минимум" два новых реактора. Но сейчас эти два реактора даже не работают. Только один из этих реакторов работает сейчас, 23 года спустя. Такова реальность. И это несмотря на то, что в эти проекты вливаются огромные государственные деньги. Так что это не имеет никакого отношения к изменению климата или разнице в восприятии чрезвычайных ситуаций. Атомная промышленность просто не справилась с поставленной задачей.
Теперь, если заглянуть на 27 лет вперед, то если все реакторы, имеющие лицензии на продление срока службы (или другие схемы, определяющие более длительную эксплуатацию), будут работать до окончания срока действия лицензии, то 270 реакторов все равно будут закрыты к 2050 году. В любом случае, это очень маловероятно, потому что эмпирически реакторы закрываются гораздо раньше: Средний возраст закрытия за последние пять лет составляет около 43 лет, и почти ни один реактор не достиг конца срока действия лицензии. Но даже если бы это произошло, то за 27 лет было бы закрыто 270 реакторов.
Не нужно заниматься математикой, чтобы понять, что это 10 реакторов в год. В какой-то момент все закончится. Чтобы заменить эти закрывающиеся реакторы, вам придется начинать строить, эксплуатировать и подключать к сетям по 10 реакторов в год, начиная со следующего года. За последние два десятилетия темпы строительства составляли в среднем пять реакторов в год. Таким образом, чтобы сохранить статус-кво, вам придется удвоить этот темп строительства. А вот утроить эти темпы, извините, просто не получится. Я не берусь предсказывать будущее, но то, что индустрия демонстрировала вчера и что она демонстрирует сегодня, показывает, что с промышленной точки зрения воплотить это обещание в жизнь просто невозможно. На мой взгляд, это обещание очень близко к абсурду по сравнению с тем, что демонстрирует промышленность".
Диас-Морин: Согласно вашему отчету, чтобы заменить закрытые АЭС, атомной отрасли потребуется строить и вводить в эксплуатацию по одному новому реактору средней мощностью 700 мегаватт в месяц. А для увеличения глобальной мощности втрое потребуется еще 2,5 новых реактора в месяц.
Шнайдер: Именно так; если говорить в терминах мощности, то это немного меньше. Мощность, которую необходимо заменить к 2050 году из этих 270 блоков, составит 230 гигаватт. Если малые модульные реакторы будут вносить существенный вклад в это обещание, то для того, чтобы приблизиться к этой цели, необходимо построить сотни или даже тысячи таких установок. Это невозможно. Мы должны вернуться к реальности и обсудить, что на самом деле осуществимо. Только тогда мы сможем обсудить плюсы и минусы обещания. Но на COP28 было еще одно обещание - утроить производство возобновляемых источников энергии к 2030 году. Это через семь лет. На мой взгляд, это обязательство по возобновляемым источникам энергии, если оно будет выполнено, станет последним гвоздем в крышку гроба обещания по ядерной энергии. Это очень амбициозно. Не стоит недооценивать это. Утроить количество возобновляемых источников энергии за семь лет - это феноменально амбициозно.
Диас-Морин: Это осуществимо?
Шнайдер: Очень трудно сказать. Но важно то, что это не 22 страны. Это более 100 стран, которые уже заявили о своей приверженности этой цели. Кроме того, ключевым игроком - если не главным - является Китай.
Важным выводом нашего отчета о состоянии дел является то, что впервые в 2022 году Китай произвел больше энергии за счет солнечной энергии, чем за счет атомной. И это произошло несмотря на то, что Китай был единственной страной, которая в течение последних 20 лет вела масштабное строительство [ядерных мощностей]. Но все же сейчас страна производит больше энергии за счет солнечной энергии, чем за счет атомной. Хорошая новость для обещания [возобновляемых источников энергии] заключается в том, что Китай более или менее успешно справляется с этой задачей утроения. Остальному миру придется значительно ускорить развитие возобновляемых источников энергии, чтобы выполнить это обещание. Но, по крайней мере, пример Китая показывает, что это осуществимо. Это самое интересное. Потому что, напротив, ни одна страна - даже Китай - не демонстрирует, что ядерное обещание возможно.


"Это как если бы Трампизм вошел в энергетическую политику".

Диас-Морин: Если это неосуществимо, препятствует ли ядерное обещание другим действиям в области климата, которые срочно необходимы?
Шнайдер: Это хороший вопрос. Я думаю, что это действительно ужасный сигнал. Это как Трампизм в энергетической политике: Это обещание, которое не имеет ничего общего с реальностью, и это не имеет никакого значения. Создается впечатление, что это осуществимо, что это возможно. И все это полностью размывает внимание и капитал, которые срочно необходимы для внедрения работающих схем. И все начинается не с возобновляемых источников энергии, что очень важно подчеркнуть. Все начинается с достаточности, эффективности, хранения и реагирования на спрос. И только потом - с возобновляемых источников энергии.
Но все эти варианты уже на столе. Все они продемонстрировали свою экономичность и конкурентоспособность. С ядерной энергией дело обстоит иначе. Это обещание, не имеющее под собой реальной основы, которое отнимает значительное финансирование и внимание. Раньше финансирование было незначительным. Еще несколько лет назад речь шла максимум о десятках миллионов долларов. Теперь же речь идет о десятках миллиардов, которые идут на субсидирование ядерной энергетики, особенно, как я уже сказал, существующих атомных электростанций.
Диас-Морин: Наиболее заметными лицами, не участвующими в этом ядерном обещании, являются Китай и Россия. Почему так?
Шнайдер: Я думаю, это по геополитическим причинам.
Обещание - это создание альянса. Возможно, это обещание больше связано с геополитикой, чем с энергетической политикой. Китай и Россия - фактически единственные две страны, которые стимулируют строительство АЭС. Поэтому нетрудно понять, что эти инициативы, которые сейчас очень активно продвигаются правительствами США и Франции, направлены на изоляцию Китая и России по геополитическим причинам. Существует некая геополитическая динамика, в которой западные страны считают, что они не должны оставлять это пространство Китаю и России. Очевидно, что Россия использует ядерную мощь в качестве геополитического рычага. Франция также делает это на протяжении десятилетий. Россия сейчас очень широко представлена на африканском континенте. Китай тоже очень широко представлен в Африке, хотя больше через традиционные инфраструктурные проекты, такие как порты, аэропорты и мосты, через стратегию, которую они разработали в рамках инициативы "Пояс и путь", инвестируя в глобальные инфраструктурные проекты. Теперь Россия использует ту же логику, чтобы просунуть ногу в дверь [Африки] все больше через ядерную энергетику. Россия, по сути, приходит и говорит: "Послушайте, мы приносим деньги, мы приносим технологию, мы строим станцию, а затем продаем вам электричество". Именно таким образом Франция продала два своих реактора [EPR] Великобритании. Но разница в том, что Россия, помимо этого, говорит, что забирает отработавшее ядерное топливо обратно. Таким образом, это как бы полный пакет.
Франция не может предложить этого, поскольку французской атомной промышленности по закону запрещено импортировать иностранные отходы. Таким образом, у России есть преимущество, когда она говорит: "Мы снимаем с вас проблему обращения с высокоактивными ядерными отходами". Именно это произошло в Турции, Египте, Бангладеш и Беларуси, где Россия за последние несколько лет преуспела в экспорте ядерной энергии.
Диас-Морин: Первый доклад о состоянии дел вы опубликовали в 1992 году, более 30 лет назад. Что побуждает вас продолжать эту работу из года в год?
Шнайдер: Это хороший вопрос. Иногда я и сам об этом задумываюсь.
Диас-Морин: Это потому, что сама индустрия не делает этого?
Шнайдер: Нет. Большая часть моей работы за последние десятилетия была связана с тем, что я не выношу того, что сегодня можно назвать " фейковыми новостями". Вся моя работа, начиная с 1980-х годов, на самом деле была продиктована стремлением повысить уровень информированности и оказать определенное влияние на процесс принятия решений. Предоставить услуги гражданскому обществу, чтобы оно могло принимать решения, основанные на фактах, а не на убеждениях. Когда я вижу, что происходит в плане дезинформации вокруг ядерной энергетики, это пугает.
Я думаю, что сегодня "Доклад о состоянии дел" важен как никогда. Потому что вокруг него столько невероятной шумихи. Это становится почти проблемой для психологов.
Это все меньше и меньше связано с рациональностью, потому что цифры ясны. Они абсолютно ясны: цифры затрат ясны; разработки ясны; анализ тенденций ясен. Все ясно, но это не имеет значения. Это как заявление сторонников Трампа об украденных выборах. Все судебные дела показали, что это не так. Но для половины населения США это не имеет значения. И я нахожу это совершенно пугающим. Когда речь идет о таких вопросах, как ядерная энергетика, очень важно, чтобы решения принимались на основе фактов.
Диас-Морин: Почему это так?
Шнайдер: Потому что ставки невероятно высоки. Прежде всего, из-за задействованного капитала. Исследователи, изучающие случаи коррупции, знают, что размер контрактов на крупные проекты является ключевым фактором коррупции. А атомная отрасль борется со всевозможными механизмами, способствующими мошенничеству. Финансовая коррупция - это только одна проблема.
Другая - фальсификация. Долгое время мы считали Japan Steel Works [JSW] образцовой отраслью. На японских заводах изготавливались высококачественные и высоконадежные ключевые кованые детали для атомных электростанций. Оказалось, что на протяжении десятилетий они в сотнях случаев фальсифицировали документацию по контролю качества. Коррупция и фальсификация - две проблемы атомной промышленности.
И, конечно, в "Бюллетене" давно уделяется внимание военным вопросам, связанным с ядерной энергетикой. Когда мы говорим о таких проблемах, как реакторы SMR, ключевой вопрос не в том, будут ли они безопаснее или нет, потому что их все равно будет не так много. Так что безопасность - не главный вопрос. Но как только вы начинаете подписывать соглашения о сотрудничестве, это открывает клапаны для распространения ядерных знаний. И это большая проблема, потому что эти знания всегда могут быть использованы двумя способами: Один из них - военный, для создания ядерной взрывчатки, а другой - гражданский, для получения ядерного электричества и применения в медицине. Открытие этих клапанов на основе шумихи или ложных обещаний - это катастрофа. И наиболее активно эти клапаны открывают русские. Они обучают тысячи людей со всего мира ядерным материалам и ядерным технологиям. В Соединенных Штатах, похоже, часть мышления гласит: "О, ради Бога, лучше мы обучим этих людей".



*WORLD NUCLEAR INDUSTRY STATUS REPORT 2023

h t t p s://w w w.worldnuclearreport.org/-World-Nuclear-Industry-Status-Report-2023-.html






WNISR - WORLD NUCLEAR INDUSTRY STATUS REPORT 2023 обновлен!

6 марта 2023


«Количество начатых проектов строительства атомных реакторов в мире снова падает


Китай и Россия остаются мировыми лидерами. На рынке атомных реакторов по-прежнему доминируют Китай и Россия. В первой находится больше всего строительных площадок, вторая реализует больше всего проектов по всему миру. За последние четыре года в мире не было зарегистрировано ни одного начала строительства, которое не было бы расположено в Китае или реализовано российской промышленностью.

Развитие событий в 2023 году

На начало 2023 года в мире было запланировано запустить девять реакторов, но только пять из них, общей мощностью 5 ГВт (гигаватт), дали первую электроэнергию - по одному в Беларуси, Китае, Словакии, Южной Корее и США. Ввод в эксплуатацию остальных четырех был отложен как минимум до 2024 года. В то же время пять энергоблоков общей мощностью 6 ГВт были закрыты, из них три последних в Германии и по одному в Бельгии и Тайване. Таким образом, баланс пуска/закрытия оказался отрицательным на 1 ГВт.
Поскольку пять реакторов - по два в Канаде и Японии и один во Франции - были вновь подключены к сети после длительных остановов (LTO) [1] и только три вошли в категорию LTO - по одному в Китае, Франции и Южной Корее, - общее количество действующих реакторов в мире увеличилось на два с 411 в начале 2023 года до 413 или 370,9 ГВт на 1 января 2024 года.

МАГАТЭ сопоставляет данные WNISR

После того как Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ) продолжило пересматривать свою статистику по действующим реакторам в сторону уменьшения (подробнее см. раздел "МАГАТЭ неожиданно и тихо пересматривает данные по действующим реакторам"), в начале 2024 года впервые количество действующих реакторов в базах данных WNISR и МАГАТЭ было почти идентичным. Наибольшее расхождение между двумя базами данных было в 2012 году, в год после событий на Фукусиме, когда МАГАТЭ посчитало "действующими" на 29 блоков больше, чем WNISR.
По состоянию на начало 2024 года МАГАТЭ отнесло 25 реакторов к новой категории под названием "приостановленная эксплуатация", аналогичной WNISR LTO. Это замечательное событие, поскольку в течение десяти лет ВНИИР призывал к пересмотру практики МАГАТЭ, позволяющей включать в "эксплуатационную" категорию многочисленные простаивающие реакторы, которые не вырабатывали энергию в течение многих лет. В июле 2022 года МАГАТЭ установило исторический максимум в 449 действующих энергоблоков в 2018 году, тогда как, по данным WNISR, еще в 2002 году их число достигало 438. Согласно пересмотренным данным МАГАТЭ, исторический максимум в 2005 году составил 440 блоков, то есть на 6,5 % больше, чем 18 лет спустя.
По состоянию на 1 января 2024 года в общей сложности 26 энергоблоков останутся в категории WNISR LTO - что удивительно близко к показателю МАГАТЭ в 25 энергоблоков в "приостановленной эксплуатации" - 21 в Японии, три в Индии и по одному в Китае и Южной Корее.

Начало строительства реакторов сокращается

Строительство началось на шести блоках, из которых пять - в Китае, что заметно меньше, чем десять официальных стартов строительства в год в 2021 и 2022 годах. С момента официального начала строительства второго блока АЭС "Хинкли Пойнт С" в 2019 году и до конца 2023 года все 31 начатая стройки произошли либо в Китае (20), либо были реализованы российской атомной отраслью в разных странах (11). Россия также начала четыре из 20 последних строек в Китае и, таким образом, превратилась в ведущего мирового поставщика атомных станций с 24 активными строительными проектами в восьми странах (включая Россию) против 22 у Китая (все в Китае).
По состоянию на начало 2024 года в общей сложности 60 реакторов или 60,5 ГВт находились в стадии строительства в 16 странах, из них 26 или 43 процента - только в Китае. Девять из десяти строящихся реакторов расположены в государствах, обладающих ядерным оружием, или были спроектированы и реализуются компаниями в других странах, контролируемыми государствами, обладающими ядерным оружием.

Уступая инвестициям в аккумуляторы, атомная энергетика теряет актуальность на рынке электроэнергии

На фоне беспрецедентного всплеска внедрения возобновляемых источников энергии атомная энергетика все больше отстает. В то время как баланс ввода/закрытия ядерных мощностей на 2023 год был отрицательным, солнечная энергетика выросла на рекордные 440 ГВт [2], причем только Китай добавил 217 ГВт... и один ядерный реактор мощностью 1 ГВт.
Впервые в 2023 году, когда ежегодное глобальное развертывание втрое превысило показатель 2022 года, в стационарные (подключенные к сети) батареи было инвестировано больше средств, чем в атомную энергетику. Кроме того, рынок бытовых аккумуляторов пережил большой подъем: только в Германии за год было установлено около 500 000 аккумуляторных систем. [3]

Обещание утроить ядерные мощности к 2050 году невыполнимо

В ходе 28-й Конференции сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата (РКИК) в декабре 2023 года в Дубае, 25 стран, включая Францию, Великобританию и США, а также такие неядерные страны, как Албания, Гана и Молдавия, обязались утроить глобальные установленные ядерные мощности к 2050 году. Китай и Россия, единственные движущие силы нынешнего реакторостроения, не входят в число подписавших соглашение.
WNISR2023 рассчитал сценарий, показывающий, что если все лицензионные продления срока службы будут реализованы до конца (ни один реактор еще не проработал 60, а тем более 80 лет), а все текущие строительства будут завершены (исторически каждый девятый реактор закрывается до выработки энергии), то в оставшиеся 27 лет, чтобы просто сохранить текущее количество действующих реакторов, потребуется запланировать, построить и ввести в эксплуатацию 270 дополнительных реакторов.
Такой темп строительства - десять стартапов в год, начиная с 2024 года, - удвоил бы средний показатель, который мы наблюдали за последние 20 лет, причем за последние несколько лет ситуация не изменилась (см. выше). Это очень сложная и довольно нереалистичная цель. Идея спланировать, построить и ввести в эксплуатацию за эти 27 лет еще 1000 реакторов или около того, чтобы утроить текущую рабочую мощность, просто невозможна с промышленной точки зрения. [4] Очевидно, что это удивительно пустое, но весьма вводящее в заблуждение обещание, которое вносит путаницу в общественное мнение о состоянии, тенденциях и перспективах международной атомной отрасли.


----------------------


[1] In the WNISR statistics, a nuclear reactor is considered in Long-Term Outage or LTO if it has not generated any electricity in the previous calendar year and in the first half of the current calendar year. It is withdrawn from operational status retroactively from the day it has been disconnected from the grid.

[2] Han Feizi, “Bright, shining promise of China’s solar revolution”, Asia Times, 5 February 2024, see h ttp://asiatimes.com/2024/02/bright-shining-promise-of-chinas-solar-revolution/, accessed 13 February 2024.

[3] Unless otherwise noted, the information in this paragraph is based on data compiled in Nat Bullard, “Decarbonization: Stocks and flows, abundance and scarcity, net zero”, 31 January 2024, see h ttps://w ww.nathanielbullard.com/presentations, accessed 18 February 2024.

[4] See also François Diaz-Maurin, “Nuclear expert Mycle Schneider on the COP28 pledge to triple nuclear energy production: ‘Trumpism enters energy policy’”, Bulletin of the Atomic Scientists, 18 December 2023, see h ttps://thebulletin.org/2023/12/nuclear-expert-mycle-schneider-on-the-cop28-pledge-to-triple-nuclear-energy-production-trumpism-enters-energy-policy/, accessed 18 February 2024.
Вернуться к началу
Гость






СообщениеДобавлено: Чт Мар 21, 2024 10:39 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

МАГАТЭ не может одновременно контролировать проблемы распространение ядерного оружия и продвигать ядерную энергетику


Агентство ООН бьет тревогу по поводу украинских реакторов и ядерных намерений Ирана, в то же время продвигая ту самую технологию, которая и создает эти риски


21 марта в Брюсселе, Бельгия, Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ) проведет то, что оно называет “Первым в истории саммитом по ядерной энергии”. Мероприятие проводится в соответствии с обещанием, данным 22 странами в декабре прошлого года во время климатического саммита COP28 в Дубае, утроить глобальный ядерный потенциал к 2050 году.
Брюссельский саммит, организованный совместно МАГАТЭ и правительством Бельгии с участием видных должностных лиц Министерства энергетики США, соберет мировых лидеров и других официальных лиц, чтобы “подчеркнуть роль ядерной энергетики в решении глобальных проблем сокращения использования ископаемого топлива, повышения энергетической безопасности и ускорения экономического развития”, сообщается на веб-сайте мероприятия.

Если на мгновение забыть о том, что утроить что-либо к 2050 году будет слишком поздно для решения надвигающегося на нас климатического кризиса, Брюссельский саммит вызывает тревогу, поскольку он знаменует заметное усиление агрессивного маркетинга ядерной энергетики со стороны МАГАТЭ, агентства Организации Объединенных Наций, которому поручено “сдерживать распространение ядерного оружия”.

Этой цели по своей сути препятствует продвижение гражданской ядерной энергетики, которая фактически передает ключи от замка ядерного оружия, предоставляя странам, не обладающим ядерным оружием, технологии, материалы, ноу-хау и персонал для разработки ядерного оружия. История уже продемонстрировала это на примере программ создания ядерного оружия в Индии, Пакистане, Израиле и Северной Корее, все из которых были приобретены гражданским ядерным путем.
Именно в этом заключается загадка с Ираном, подписавшим Договор о нераспространении ядерного оружия, который предоставляет странам, не обладающим ядерным оружием, “неотъемлемое право” развивать гражданскую ядерно-энергетическую программу. Иран долгое время заявлял, что делает именно это, и все же генеральный директор МАГАТЭ Рафаэль Гросси в конце февраля забил тревогу, отметив, что Иран, по-видимому, обладает обогащенным ураном, “значительно превышающим потребности в коммерческом ядерном использовании”. И это не должно вызывать удивления.

Еще одно противоречие заключается в заявленной миссии МАГАТЭ работать над "безопасным и мирным применением ядерной науки и технологии”. Для достижения этой цели агентство горячо выступает за глобальное расширение ядерной энергетики, в то же время беспокоясь о чрезвычайной опасности 15 гражданских реакторов Украины, вовлеченных в нынешнюю российскую войну в этой стране.
“Мы играем с огнем, и может произойти нечто очень, очень катастрофическое”, - посетовал Гросси во время брифинга Совета Безопасности ООН в сентябре 2022 года, имея в виду шесть реакторов в Запорожье на Украине, ближайших к месту боевых действий.
В конце февраля этого года Гросси снова предупредил, что “чрезвычайно уязвимая ситуация с энергоснабжением за пределами площадки продолжает создавать значительные проблемы для безопасности этого крупного ядерного объекта”, назвав ситуацию с безопасностью на Запорожской АЭС ”нестабильной".
И все же Гросси также заявил: “Все очень просто, проблема Украины и России в том, что они находятся в состоянии войны. Проблема не в ядерной энергии”. Но ядерная энергетика представляет собой серьезную проблему. Ветряные электростанции и солнечные батареи не представляли бы такой опасности при аналогичных обстоятельствах.

На COP28 Гросси провозгласил, что “глобальные чистые нулевые выбросы углерода могут быть достигнуты только к 2050 году при быстрых, устойчивых и значительных инвестициях в ядерную энергетику”, полностью игнорируя более быстрый, дешевый и безопасный вклад возобновляемых источников энергии в достижение этой цели.
В том же заявлении Гросси охарактеризовал ядерную энергетику как “устойчивую и надежной”, хотя она явно не является ни тем, ни другим. Доля ядерной энергетики в мировом коммерческом валовом производстве электроэнергии достигла в 2022 году рекордно низкого уровня за четыре десятилетия, согласно Отчету о состоянии мировой атомной промышленности за 2023 год, тенденция к снижению, которая вряд ли изменится.

План МАГАТЭ по утроению размеров ядерной энергетики - это и огромный перебор, и безрассудный и недостижимый блеф, учитывая, что ни одно новое ядерное строительство никогда не приближалось к таким темпам, даже при использовании известных и привычных конструкций реакторов.
Фактически, в последние годы на строительство атомных электростанций уходит еще больше времени и они обходятся еще дороже.
Предлагаемые же “новые” реакторы меньшего размера — вовсе не новые и десятилетиями отвергались как слишком неэкономичные — это конструкции только на бумаге, которые имеют нулевые шансы на своевременную поставку в количестве, достаточном для того, чтобы оказать какое-либо влияние на климатический кризис.
МАГАТЭ не может быть одновременно и ядерным полицейским, и пропагандистом. Продвигая ядерную энергетику по всему миру, МАГАТЭ является соучастником климатического преступления, которое тратит время и деньги на ненужное расширение дорогостоящей, медленной и опасной ядерной энергетики. Это отнимает жизненно важные ресурсы у возобновляемых источников энергии и энергоэффективности, которые позволили бы быстро, безопасно и по доступной цене решить климатический кризис, чего ядерная энергетика достичь не может.


Линда Пенц Гюнтер


21 марта 2024 г
Вернуться к началу
Гость






СообщениеДобавлено: Ср Мар 27, 2024 11:30 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Саммит по ядерной энергии 2024 / Фон дер Ляйен поддерживает ядерную энергетику, но предупреждает, что будущее отрасли "вряд ли гарантировано

Дэвид Далтон / Румяна Вакарельска


22 марта 2024 г.


Председатель Еврокомиссии призывает отрасль к дисциплине и намечает основные задачи на будущее
Фон дер Ляйен поддерживает ядерную энергетику, но предупреждает, что будущее отрасли "вряд ли гарантировано

Урсула фон дер Ляйен заявила, что для того, чтобы атомная энергетика внесла существенный вклад в достижение целей климатической нейтральности, предстоит решить ключевые задачи.
Будущее атомной энергетики "едва ли гарантировано", и для того, чтобы отрасль внесла существенный вклад в достижение целей климатической нейтральности, предстоит решить ключевые задачи, в том числе главную - обеспечить новые инвестиции, заявила председатель Европейской комиссии Урсула фон дер Ляйен.
Выступая на первом саммите по атомной энергии в Брюсселе, где она поддержала атомную энергетику и рассказала о роли, которую она может сыграть в энергетическом переходе, фон дер Ляйен отметила, что сегодня на большинстве рынков наблюдается "медленное, но неуклонное сокращение доли атомной энергетики на рынке".
По ее словам, доля ядерной энергетики в мировом энергобалансе составляет 9%, в то время как в 1988 году она составляла 18%.
По ее словам, в ЕС атомная энергетика по-прежнему является крупнейшим источником электроэнергии с долей 22 %, но эта доля значительно ниже уровня, достигнутого в 1990-х годах, когда атомная энергетика производила треть европейской электроэнергии.
"Чтобы атомная энергетика внесла существенный вклад в достижение целей климатической нейтральности, предстоит решить ключевые задачи", - сказала фон дер Ляйен на саммите, организованном совместно с Международным агентством по атомной энергии (МАГАТЭ) и премьер-министром Бельгии Александром де Кроо.
"Главная задача - обеспечить новые инвестиции. Необходима поддержка со стороны правительств, чтобы обеспечить доступность финансирования и должную оценку и вознаграждение вклада атомной энергетики в обеспечение безопасности электроснабжения".
Ее комментарии прозвучали после того, как мировые лидеры на саммите приняли декларацию, в которой пообещали приложить усилия для раскрытия всего потенциала ядерной энергетики, включая доступ к конкурентоспособному финансированию продления срока службы, строительства новых атомных станций и скорейшего развертывания передовых реакторов, включая малые модульные реакторы (SMRs) по всему миру.

Много работы по финансированию

Генеральный директор МАГАТЭ Рафаэль Гросси заявил NucNet на саммите 21 марта, что рынкам предстоит проделать "большую работу" по финансированию.
"Нам нужно облегчить доступ к ядерной энергии для тех, кто отстает, и нам предстоит проделать большую работу по финансированию на международном и национальном уровнях", - сказал он.
МАГАТЭ заявило, что, несмотря на относительно низкие и стабильные эксплуатационные расходы, проекты атомных электростанций могут быть сложными, учитывая, что капитальные затраты высоки и обычно сочетаются с очень большими размерами проектов. Это означает, что масштаб финансирования, необходимый даже для одного проекта, является значительным.
МАГАТЭ заявило, что за последние три десятилетия финансирование проектов в области атомной энергетики стало более сложным, поскольку операторы АЭС подвержены риску изменения цен и спроса, что повышает общий риск новых проектов и затрудняет получение финансирования.
"Чтобы стимулировать развитие атомной энергетики, несмотря на эти трудности, применяются инновационные подходы к финансированию и политике поддержки, включая частичные инвестиции или кредитные гарантии со стороны государства", - говорится в сообщении МАГАТЭ.
Фон дер Ляйен призвала атомную энергетику к дисциплине, заявив, что будущее атомной энергетики зависит от ее способности выполнять работы в срок и в рамках бюджета.
"Слишком часто реализация атомных электростанций приводила к значительным дополнительным расходам и перерасходу средств", - сказала она.
Еще одна задача - рассмотреть новые возможности для атомной энергетики, такие как производство декарбонизированного тепла или чистого водорода. Это может помочь сократить промышленные выбросы, что будет иметь решающее значение для достижения климатических целей".
Фон дер Ляйен поддержала идею продления срока службы существующих атомных станций. По ее словам, страны должны тщательно продумать свои варианты, прежде чем отказываться от легкодоступного источника электроэнергии с низким уровнем выбросов.
"Последняя задача - это инновации", - сказала фон дер Ляйен. "Инновации в ядерных технологиях - это очень динамичное пространство, особенно в области ядерных энергетических технологий, таких как малые модульные реакторы".
Она сказала: "Малые модульные реакторы - это многообещающая технология, и сейчас идет гонка. Гонка идет между ведущими странами и компаниями, чтобы доказать эту технологию и вывести ее на рынок".

Малые модульные реакторы: "Давайте сделаем это

По словам фон дер Ляйен, более 80 проектов SMR по всему миру продвигаются вперед, и несколько стран-членов ЕС выразили большой интерес к SMR. "Так что давайте сделаем это", - сказала она.
Вон дер Ляйен сказала участникам саммита: "Я здесь, потому что верю, что в странах, которые открыты для этой технологии, ядерные технологии могут сыграть важную роль в переходе к чистой энергетике".
По ее словам, после глобального энергетического кризиса, вызванного вторжением России в Украину, многие страны вновь обращают внимание на потенциальную роль, которую может сыграть атомная энергетика.
Это связано с тем, что атомная энергетика во всем мире является вторым по величине источником электроэнергии с низким уровнем выбросов после гидроэнергетики, и для обеспечения энергетической безопасности страны стремятся снизить свою зависимость от импорта ископаемого топлива.
По словам фон дер Ляйен, атомная энергетика также помогает обеспечить конкурентоспособность. "Атомная энергия может обеспечить надежный якорь для цен на электроэнергию".
Вернуться к началу
Гость






СообщениеДобавлено: Чт Мар 28, 2024 8:23 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Урсулка ужом крутится.
Вернуться к началу
Гость






СообщениеДобавлено: Пт Мар 29, 2024 9:19 am    Заголовок сообщения: Ответить с цитатой

Anonymous писал(а):
Урсулка ужом крутится.




Денюжек на новые АЭС нетути Crying or Very sad
Вернуться к началу
Показать сообщения:   
Начать новую тeму   Ответить на тeму    Список форумов www.proatom.ru -> Атомная энергетика Часовой пояс: GMT + 3
Страница 1 из 1

 
Перейти:  
Вы можете начинать тeмы
Вы можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете голосовать в опросах

Powered by phpBB © 2001, 2005 phpBB Group
Forums ©





Информационное агентство «ПРоАтом», Санкт-Петербург. Тел.:+7(921)9589004
E-mail: info@proatom.ru, Разрешение на перепечатку.
За содержание публикуемых в журнале информационных и рекламных материалов ответственность несут авторы. Редакция предоставляет возможность высказаться по существу, однако имеет свое представление о проблемах, которое не всегда совпадает с мнением авторов Открытие страницы: 0.09 секунды
Рейтинг@Mail.ru