В этом очерке я попытаюсь всмотреться в некоторые особенности крайне симпатичного и дорогого мне сообщества «Шестидесятников», которое названо в честь исторического периода в СССР -  шестидесятых годов 20 века.

Хрущевская оттепель, разоблачение сталинизма, контакты вождей с западными лидерами, щели в идеологическом заборе, запутавшаяся в собственной мировоззренческой стряпне власть,  нескрываемое парт-низкопоклонство (догнать США) - все это к началу шестидесятых способствовало    активной открытой деятельности культурного сообщества,  осознавшего свою общность и связанность.

Люди, ощущавшие свое политическое и культурное единение, непременно включали в общение и продукты творчества  элементы политической критики и даже завуалированного несогласия с государственной системой. Удивительной, уникальной чертой этого вне протокольного, не официального общественного соединения (не только творческих артистических личностей) было  участие представителей точных наук, инженеров разработчиков, исследователей, физиков и математиков. Это был, в основном, именно тот контингент молодых ученых-технарей 35-го года рождения, которые в благословенном 53-м окончили школу и получили Аттестат.

В этом же 53-м! поступили в ВУЗ,   в 58-59 распределились по НИИ, Бюро и Лабораториям, а к 1962 году «созревшие» специалисты научно-технического профиля присоединились к «артистическому» сообществу «Шестидесятников». «Физики шутят»,  «Физики продолжают шутить»!  Это они, участвуя в многочисленных конференциях, распространяли новую, благословенную культуру.

В справочниках о «Шестидесятниках» указывается,  что это творческое сообщество представителей интеллигенции СССР, рожденных между 1925 – 1945годами. Обратите внимание, середина этого интервала – 1935 год. Это особый год. В этом году появилось на свет особое поколение –  завершение среднего образования, которого ознаменовано смертью Сталина. Давайте несколько подробнее обсудим историю и роль этих «тридцатипятников».         

Разговор пойдет о очень специфичной, узко выделенной части населения СССР, охватывающей все городское  население, относимое к этой группе не по условному, а по абсолютному признаку – год рождения   1935. Итак, страта: «Учащиеся 1935 года рождения,   поступившие в школу в 1943 году». Я сам отношусь к этой категории. Обучение раздельное.  У половины, а может и более, отцов уже не было. Они на фронте и возможно убиты. Эти дети завершат свою школу (10-й класс) вместе со смертью Сталина – март 1953. Начало подготовки к экзаменам на аттестат. «Бессмертный» мертв - это невозможно!   Все рухнуло. «Как можно жить, если он был вживлен в каждого!?».

Смерть и война. Школьникам, в  большинстве лишенным отцов, Сталин не просто из заменял, он был несоизмеримо выше.   Всесильным, всемудрым, защитником и покровителем. В тех семьях, где отец погиб, привязанность к Сталину усиливалась совмещением его образа с  воспоминаниями о потерянном отце.  И даже там, где отец сохранялся,   ранг Сталина в семье как «Главы» для ребенка  значимее. Весьма часто родня имела основания опасаться этого… Только что пережившая войну безотцовщина,  хулиганье, орудовавшее  немецкими «штык-ножами», патронами и взрывчаткой, подбираемыми в пригорадах ( калечимые этим, в лучшем случае остающиеся без пальцев или с одним глазом), с упоением и с неколебимой верой слушали ежедневные проповеди о вожде.

Вспоминаю   эпизод. 13 линия В.О.,  10-я школа, 9-й класс. Директор Петрущенко, рассказывая о только опубликованной работе «Марксизм и вопросы языкознания» сообщает, что Сталин знает 17 языков, читает в день 200 страниц и спит всего два часа. При этих словах, Никита Гуров, в будущем профессор, выдающийся востоковед, под партой показал  фигу. 

Смерть Сталина сильнее всего ошеломила именно выпускника старшего класса, так как он, пребывая на переломе перед выбором дороги жизни,  лишился всезнающего наставника и друга «детства», который укажет путь и защитит. В преддверии предстоящих экзаменов ощущалась потеря не просто сакрального наставника, к которому мысленно и даже молитвенно обращались, но и ощущение  «ради чего учился?». Как пережить это? Ходили слухи, о случаях самоубийств. Ученик  нашего класса в тамбуре рванул  на похороны. Эта всеобщая, по крайней мере для ленинградских старшеклассников травмирующая подавленность длилась недолго, около месяца.

Случилось  чудо (тоже по своему травматическое!).   Не прошло и месяца. «Правда»: «О культе личности» и про «Врачей-вредителей» - клевета… Уныние будущих обладателей аттестатов зрелости образца 1953 года сменилось ожиданием  радостного освобождения (не только от школы). И самое чудесное! Полный разворот отношения к бывшему кумиру. «Кумир курил не только трубку мира. Кумира нет. Остался труп кумира!». 

Назовем описываемую страту общества: «1935»! Они, 18-летние, по себе, по родителям, по окружению уже достаточно познали сталинизм, чтобы ощутить радость наступления новой не кровавой эпохи. Почти мгновенно сдулся пузырь вождя, хотя советскость еще не поколеблена.   Теперь,  эти неискушенные жизнью,  ясней чем родители понимали и видели свои возможности жить и творить не по указке. Ведь предстоит учиться уже без того, а они это поняли, которого по сути не любили, а боялись. Сжатый сталинскими тисками разум высвободил невиданную до тех времен энергию, необходимую для преобразования.

Именно это поколение, переступившее пороги ВУЗов в год смерти «хозяина», способствовало освобождению атмосферы студенчества от остатков цианидов большевизма. Они стали первыми (по молодости - радикально) освободившимися от Сталина. Все пять старших курсов уже были до них заполнены студентами, поступившими в ВУЗы раньше, с именем живого хозяина. Именно к моменту завершения своего высшего образования, т.е. к началу 6о-х,  «отмеченные 35 годом  рождения и 53 освобождения» (чудная симметрия!), полностью выдавили сталинское студенческое поколение, освободив  Высшую Школу. 
  
Именно «тридцатипятники», осененные «пятьдесят третьим», вышедшие из институтов и университетов как раз к началу 60-х, сформировали стержневой поток  «шестидесятничества» и растворились в нем. Рождение социологии. Сборища и тусовки, самиздат и стихи под копирку, дружба и пьянки  физиков и лириков, выступления в клубах и институтах. Дружба с партработниками и анекдоты про них. И даже перебранки во Дворце Съездов с «самим»! Выставки по квартирам. «Коктебель» как символ. («Прекрасна Русская Земля в районе, скажем, Коктебля. Культура б.., Культура б.., Природа!»)  Тревога, страх, загранпоездки, хоть и куцые. Фарцовка, шмотки, книги, Бунин, Солженицин,  «Новый Мир», Таганка.

Вежливое и предупредительное КГБ. Зыбкая грань между запрещением и уже не свирепым арестом. Особая, не имеющая прецедента, щекочущая нервы, маячащаяся и ускользающая Свобода… Шестидесятые. Прекраснейшее время! «Какую чушь прекрасную несли…», «Сегодня парень в бороде, а завтра где? – в НКВДе! Свобода б.., свобода б.., свобода.»…

Общество «1935» оказалось особой социальной группой, прошедшей  стандартный путь развития, подобно другим группам взрослеющего, подрастающего населения, и отличающийся только тем, что в конце, в самом финале, когда предстоял самостоятельный выбор дальнейшего пути в будущую жизнь, авторитет, могущество Высшего Отца, личного Сверх-Родителя рухнули.

Если принять во внимание юношеский максимализм, еще не ослабевший инстинкт  привязанности к «родителю» и критический момент выбора пути, то можно понять, что реакция на обнаружившуюся ущербность авторитета могла быть очень резкой именно в этой юной общественной группе. Подавляемая прежде энергия мышления вне догматов, при определенном толчке («стрессе») начнет высвобождаться и выстрелит в шестидесятые. Эта особая социальная группа «1935» напоминает мне лазерную установку, мощно выбрасывающую накопленную энергию, при определенном воздействии, нарушающем равновесие в носителе энергии. 

Социальная группа «1935» имеет свой исторический прототип - «Общество 1813». Как освобожденные 53 годом сделались через 12 лет «шестидесятниками», так и прозревшие в 13-ом так же, через 12 – «декабристами».