И ещё раз . . .
Дата: 31/07/2006
Тема: Безопасность и чрезвычайные ситуации


О.Ю. Новосельский, начальник лаборатории НИКИЭТ им. Н.А. Доллежаля
Ответ на статью Д.Стацуры («АС» № 22, май 2006 г.)

Майский номер «Атомной стратегии» приносит нам ещё один взгляд на причины Чернобыльской аварии.  На этот раз – из прекрасного китайского далека. Оттуда проблема выглядит несколько иначе. Посетовав на отсутствие общего мнения о причинах аварии, автор предлагает свою версию.

Общее мнение – оно и не может сложиться...


Это настолько крупномасштабное событие, катастрофа, затронувшая самые разные стороны жизни общества и государства, многих людей персонально, что любой заинтересованный (в чем-либо конкретно) человек или группа людей может предложить свою трактовку события, приведя при этом те или иные основания для своих выводов. Тем более что первичная информация специфична и плохо доступна.


Например, далеко не каждому известно, что такое  паровой коэффициент реактивности или пустотный эффект, который будучи положительным и величиной существенно больше b (доля запаздывающих нейтронов) при определенных условиях способен привести  к разгону на мгновенных нейтронах, т.е. к взрыву активной зоны. Без понимания этого нельзя объяснить, как персоналом были созданы эти «определенные условия» в процессе проведения  испытаний выбега турбогенератора на ЧАЭС-4.


Так что «основных точек зрения» не две, имеется ещё и третья, по нашему мнению, верная: «авария произошла вследствие неудовлетворительных нейтронно-физических характеристик активной зоны и недостаточной скоростной эффективности  аварийной защиты, которые проявились в результате ошибочных действий  во время подготовки и проведения испытаний выбега турбогенератора с нагрузкой собственных нужд» [1].


Таким образом «вклад» в катастрофическое развитие аварии внесли и те и другие.


Однако, интересно другое: в качестве одной из причин аварии, причем достаточно весомой, предлагается «отсутствие взаимопонимания между представителями проектно-конструкторских организаций и эксплуатационным персоналом АЭС», читай между НИКИЭТ и МоАЭП, с одной стороны, и персоналом Чернобыльской АЭС, блок № 4, с другой. Вот, де, на заре атомной энергетики СССР такого отсутствия не было. «За пультами первых атомных реакторов доктора и кандидаты наук сидели рядом с инженерами», а теперь нет. Причем не только сбежали из-за пультов доктора и кандидаты, но и «стали скрывать некоторые результаты своих работ от персонала АЭС». Тут уж, конечно, ничего  хорошего ждать не приходится. Ясно, что при таком положении дел мы бы имели не одну крупную аварию на АЭС, после чего атомная энергетика как отрасль народного хозяйства перестала бы существовать, не говоря  уже о строительстве АЭС за пределами России, в том числе в Китае. Поскольку этого, слава богу, не происходит, тезис об отсутствии взаимопонимания следует рассмотреть внимательнее.


Действительно, за пультом первого атомного реактора – промышленного уран-графитового реактора А на комбинате «Маяк» - сидел один из создателей реактора, разработчик системы автоматического управления нейтронной мощностью, тогда кандидат технических наук Емельянов Иван Яковлевич. В процессе пуска первого двухцелевого реактора ЭИ-2 на Сибирской АЭС за пультом одну смену сидела руководитель конструкторской бригады Крылова В.И.. Аналогичная ситуация была и при пуске наземного прототипа реактора для первой атомной подводной лодки в Обнинске. И, практически, всё. Далее, как и в остальном машиностроении: конструктор, разработчик изделия пишет инструкции – по эксплуатации, по ремонту и т.д. и т.п. Просто потому, что никто лучше него не знает, как правильно, безопасно эксплуатировать изделие. Другое дело, что при создании образцов новой техники даже сам разработчик не до конца знает все свойства и характеристики изделия. Углубление знаний, уточнение характеристик объекта происходит в процессе опытной и промышленной эксплуатации. Соответственно изменяются инструкции, корректируются учебные программы для эксплуатационного персонала. Но когда изделие тиражируется и эксплуатируется много лет (вплоть до исчерпания проектного ресурса) всё, что нужно знать эксплуатационному персоналу уже хорошо известно. Так что, если «смысл и причины многих ограничений оставались неизвестны оперативному персоналу», то здесь одно из двух: либо процесс обучения в учебно-тренировочном центре на низком уровне, либо просто «не выучили урок».

 
В иерархии эксплуатационной документации наивысшей ступенью действительно является Технологический регламент по эксплуатации  АЭС. Правда,  автор называет его Технологическим регламентом по безопасной эксплуатации (ТРБЭ), подразумевая, видимо, что ещё должен быть регламент по опасной эксплуатации. Однако,  оставим это на совести автора. Он утверждает, что не смотря на замечания МАГАТЭ 1996 г. за десять лет не устранены недостатки Технологических регламентов по эксплуатации АЭС с ВВЭР в части обоснований эксплуатационных   пределов и условий. Больше того, «многие пределы и условия, которые содержатся в российских ТРБЭ, нельзя не только обосновать, но и просто объяснить». Надо понимать, что они там записаны «с кандачка». Поскольку здесь поминаются «российские ТРБЭ», видимо, заявление относится и к «пределам и условиям» в Технологическом регламенте эксплуатации АЭС с реакторами РБМК-1000. В связи с этим должен успокоить автора: в рамках работы над Отчетами  по углубленной оценке безопасности энергоблоков РБМК-1000 выполнено обоснование всех проектных пределов: эксплуатационных пределов, пределов безопасной эксплуатации, проектных пределов для проектных и запроектных аварий. Работа выполнялась в соответствии с требованиями российских нормативных документов (ОПБ-88/97, ПБЯ-АС-89) и документов МАГАТЭ [2, 3, 4]. Так что обоснования и объяснения для «пределов и условий», приведенных в Технологическом регламенте по эксплуатации АЭС с реакторами РБМК-1000, имеются.


Для меня остается загадкой, как это, «ориентируясь на типовые технические спецификации АЭС Westinghouse», удалось избавиться от понятия «пределы безопасной эксплуатации». Или фирма Westinghouse игнорирует документы МАГАТЭ? Ведь это понятие фигурирует не только в ОПБ-88/97.


В целом же проблема «отсутствия взаимопонимания» представляется надуманной, хотя некоторые мероприятия, предлагаемые для её решения, имеют самостоятельную ценность для повышения культуры безопасности в атомной энергетике.

Литература
1.     Черкашов Ю.М., Новосельский О.Ю., Чечеров К.П., Исследование развития процессов при аварии на Чернобыльской АЭС в 1986 г. – Атомная энергия, т. 100, вып. 4, апрель 2006, стр. 243-258.
2.     МАГАТЭ. Пределы и условия для эксплуатации и эксплуатационные пределы для атомных электростанций. – Серия норм МАГАТЭ по безопасности. Руководства,
№ NS-G-2.2. Вена, 2004.
3.     IAEA. Accident Analysis for Nuclear Power Plants. – Safety Report Series, № 23, Vienna, 2002.
4.     IAEA. Accident Analysis for Nuclear Power Plants with Graphite Moderated Boiling Water RBMK Reactors. - Safety Report Series, № 43, Vienna, 2005.






Это статья PRoAtom
http://www.proatom.ru

URL этой статьи:
http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=576