«Научно-техническая жизнь ВНИИЭФ идет полнокровно»
Дата: 24/06/2011
Тема: Время и судьбы


Р.И.ИЛЬКАЕВ, академик РАН, научный руководитель РФЯЦ-ВНИИЭФ 

- Ядерное и термоядерное оружие создавалось как продукт фундаментальной науки и является, в первую очередь, продуктом физики высоких плотностей энергии. С самого начала развитие науки, серьёзные работы мирового – это принципиально! – уровня, получение значимых научных результатов было для нас основой.



Отцами-основателями нашего ядерного центра являются выдающиеся учёные, гордость страны – Юлий Борисович ХАРИТОН, Андрей Дмитриевич САХАРОВ, Яков Борисович ЗЕЛЬДОВИЧ, Игорь Евгеньевич ТАММ, Николай Николаевич БОГОЛЮБОВ, Георгий Николаевич ФЛЁРОВ и многие-многие. Можно расширять этот список, тем более что основатели ВНИИЭФ сотрудничали с большим числом учёных, которые не работали здесь, но участвовали в атомном проекте, например с таким корифеем как Лев Давидович ЛАНДАУ. И мы бы никогда не конкурировали на равных с американцами, которые, вне всякого сомнения, были лидерами, поскольку имели и имеют собственных прекрасных учёных, да ещё привлекали и привлекают умы всего остального мира, если бы у нас не был организован инновационный процесс, использование – очень быстро! – последних достижений науки. Юлий Борисович ХАРИТОН говорил: «Мы должны знать в десять раз больше, чем нужно сейчас для конкретных разработок». Это и есть индустрия, технология знаний, и это было у нас всегда.

Поскольку ядерные испытания запрещены, центр тяжести по доказательству надёжности, эффективности и безопасности, в том числе на мировом уровне, наших оружейных разработок переместился в экспериментальные лаборатории, в теоретические и расчётные центры. То есть роль науки в нынешних условиях не только не уменьшилась, она даже возросла. И поэтому надо совершенно чётко и ясно понимать: без очень динамичного развития науки, без привлечения молодых талантливых кадров, без строительства новых очень сложных установок мирового уровня мы не решим задачу первостепенной важности – поддержание высокого уровня научного потенциала, его развитие. Мы всегда уделяли, уделяем и будем уделять этому процессу самое серьёзное внимание. Гордимся тем, что даже в самые трудные 90-е годы сохранили нашу научную школу, и ВНИИЭФ по-прежнему развивается. Мы соревнуемся с лучшими, самыми мощными лабораториями мира, поэтому нам хотелось бы, как и раньше, оставаться на высоте.

Оглядываясь на последнее десятилетие, я могу совершенно определённо сказать, что по ключевым направлениям мы – в числе мировых лидеров науки. У нас развивалась и развивается физика высоких плотностей энергии. Создаются и разрабатываются новые всё более и более точные физические модели, начиная с процессов, связанных со взрывчаткой и взрывчатым превращением веществ, до лазерных систем, которые дают высокую плотность энергии в небольших объёмах. У нас хорошо развивается вычислительный центр. Я считаю, самый мощный и самый успешный вычислительный центр страны. Его использует большое количество замечательных специалистов, физиков и математиков. Причём используют на сто процентов, со своим программным продуктом, что очень важно. Институт газодинамики продолжает исследования по взрывчатому превращению многих энергетических, как мы говорим, веществ. Исследует экспериментально сложные процессы, связанные с неустойчивостью границ. Это и переход неустойчивости в турбулентное движение – фундаментальный процесс, который изучают многие физики мира. Здесь у нас немало интересных результатов. В лазерной физике и в электрофизических исследованиях – тоже результаты мирового уровня. Наш центр лазерной физики, самый крупный в стране, успешно развивается. Мы гордимся и другими исследованиями. Например, работа наших физиков-экспериментаторов высоко оценена в CERN (Научно-исследовательский центр Европейского совета ядерных исследований), где запущен Большой адро́нный колла́йдер. Мы участвуем в этом проекте с приятной для себя оценкой. Что ещё мне нравится: появляется много научно-технических публикаций, связанных с историей нашего ядерного центра, много учебников для Саровского физико-технического института, который является частью МИФИ.

Научно-техническая жизнь ВНИИЭФ идёт полнокровно – научные школы функционируют и каждый год получают значимые результаты. И я надеюсь, их поток не будет уменьшаться. Но хотелось бы, чтобы всё это развивалось быстрее. Жаловаться, конечно, грех по сравнению, скажем, с другими разделами нашей российской науки. И держать в отличном состоянии мозги учёных – это наша первейшая обязанность. Тем не менее, есть проблемы, которые нас тревожат, и об этом надо говорить чётко и ясно. Первое – иногда приходится тратить много времени, чтобы доказывать, почему нужна та или иная установка. То, что это процесс трудоёмкий, меня волнует не так, как то, что он длительный – долго приходится убеждать людей, которые принимают решения. Мы теряем темп! А когда теряешь темп, соревноваться труднее и труднее.

Второе – нужно повышать зарплату. Мы уже много лет принимаем молодых специалистов не меньше, чем во времена Советского Союза. Поэтому возрастной срез наших учёных сейчас вполне приемлемый. Но нам хотелось бы брать лучших! Мы работаем в этом направлении. Стараемся, чтобы молодые специалисты, которые к нам приходят, получали – по нашим меркам – приличную зарплату, чтобы они сразу могли вступать в ипотеку и покупать жильё. Каждый год мы поднимаем планку: в этом году решение такое – молодой специалист должен получать не меньше 25 тысяч рублей, в следующем году будет больше. Я думаю, что повышение зарплаты и, в первую очередь, именно молодёжи, чтобы наш институт был привлекательным для неё, будет одним из главных экономических направлений развития. Конечно, мы будем стараться повышать и производительность труда, постараемся разумным образом уменьшать численность по традиционным направлениям.

Третье – многих молодых специалистов беспокоит и им не нравится серьёзное ограничение по выезду за рубеж. Я считаю, что наше государство должно присоединиться к практике, которая есть во всех цивилизованных странах, где таких ограничений нет. Конечно, человек, скажем так, отягощённый знаниями в чувствительных для обороны областях, всегда должен быть аккуратным и осторожным. Все наши специалисты это прекрасно понимают, и сами не хотят ехать в точки, где может быть опасно, и куда мы не рекомендуем ехать. Но возможностей для поездок в места, которые являются спокойными, безопасными, надо предоставлять больше. Эти объективные проблемы нам одним не решить. Их надо решать не только с руководством Росатома, но и с руководством страны, и я надеюсь, что постепенно они будут решаться.

- Радий Иванович, что сегодня значит «знать в десять раз больше»?  Некоторые «знающие» люди утверждают, что в конкретных разработках мы отстали от американцев на десятки лет.

- Я могу совершенно определённо сказать только относительно области, в которой мы работаем. Наш институт создавался и развивался величайшими соотечественниками-учёными. Наши научные школы всегда, даже в самые сложные времена, функционировали, не прекращали работу. Поэтому в нашей отрасли о фундаментальном отставании не может быть и речи. Более того, во многих областях мы были и продолжаем быть лидерами сейчас. Ну, возьмём, например, научные проблемы, связанные со сверхвысокими магнитными полями. До сих пор взрывомагнитные генераторы, созданные нашими учёными, лучшие в мире, и по-прежнему никто не умеет делать это лучше нас. Наши математические программы, которые оказывают очень серьёзное влияние на весь процесс создания термоядерного оружия, – на высочайшем мировом уровне. В исследованиях сложнейших процессов нелинейной газодинамики – у нас тоже достижения мирового уровня. Наши докладчики пользуются популярностью – их приглашают на все конференции. Отставание, конечно, есть. Ну, например, в приборном обеспечении. Действительно значительная часть приборов, которые используют наши физики, – это товары мирового рынка. Но, если у вас есть возможность купить приборы и использовать их, имея научную школу и светлые головы, вы будете производить научную продукцию мирового уровня! Я утверждаю, что в нашей именно области никакого серьёзного отставания нет, и мы не имеем права его допускать.

- Каковы критерии динамики знаний в вашей научной области?

- Создание ядерных зарядов и ядерных устройств, ядерных боеголовок – процесс инерционный. Ядерные заряды и устройства не производятся каждый год. Во-первых, это не нужно, во-вторых, дорого. Наша отрасль, естественно, использует новейшие достижения, но только те, которые дают очень серьёзные выигрыши. К тому же не нужно забывать, что такого противостояния и соперничества, как прежде, сейчас в мире нет. Есть ядерное оружие – в разумных минимальных размерах – предназначенное в первую очередь для сдерживания потенциального агрессора. Ну, какой смысл создавать оружие, которое может не двадцать раз уничтожить какую-то страну, а, скажем, двадцать пять или тридцать раз? Бессмысленно! В такое время, когда резкие формы конфронтации закончились, и идёт нормальная жизнь, градус соперничества совершенно другой. И если применять разумные подходы, в том числе к финансированию, можно, используя значительную часть наших высокообразованных специалистов, научные школы, совершенно спокойно, без каких-то чрезмерных затрат поддерживать на самом высоком мировом уровне то, что является ядерным щитом Российской Федерации.

Динамику нашей деятельности характеризует сегодня, прежде всего, создание расчётных возможностей: как вычислительных центров, так и математических программ – и создание моделирующих установок мирового уровня. Мозгов и методов, чтобы это делать, у нас вполне достаточно. У нас не произошло никаких необратимых процессов, что могло потребовать огромных вливаний и огромных временных интервалов для восстановления следующего уровня. По существу сейчас нужно, чтобы объём финансирования более-менее соответствовал тем задачам, которые мы ставим перед собой, чтобы создать инфраструктуру экспериментальной и расчётной базы мирового уровня. Здесь некоторое отставание есть. Например, гораздо раньше надо было принимать решение о строительстве новой лазерной установки, предназначенной для подтверждения надёжности, безопасности и эффективности ядерного оружия.

У нас есть лазерная установка «Искра-5», мощностью 30 килоджоулей. Она долгие-долгие годы была самой мощной в Европе и Азии. Сейчас американцы построили NIF (Национальный комплекс зажигания/Национальный комплекс лазерных термоядерных реакций), французы – «Мегаджоуль». Это лазерные установки нового уровня мощности. Мы давно убеждали всех, что нам тоже пора строить мегаджоулевую установку. В этом году президент Дмитрий Анатольевич МЕДВЕДЕВ рассмотрел наше с Росатомом предложение и дал поручение правительству разработать и принять программу по созданию такой установки. Сейчас отрабатываются детали. Мы считаем, что раз есть поручение президента, можно говорить, что решение принято. И я надеюсь, что через восемь лет мы запустим новую лазерную установку, где значительное количество элементов будут наши, ВНИИЭФ. Что ещё важно и приятно: практически всё в этой установке будет российского производства за исключением конденсаторов. Сейчас очень хорошие конденсаторы делают в Италии, во Франции и очень неплохие в Китае. Нам бы, конечно, тоже хотелось наладить такое производство. Если бы это удалось, пусть даже по лицензии, тогда установка была бы чисто российская!

Я считаю, что создание таких установок – первый показатель науки. Смотрите, во Франции строится ITER. В Германии принято решение строить мощный ускоритель. В Восточной Европе начали строить лазерные системы. К сожалению, в России таких установок строится очень мало или вообще не строится. Если мы приступим к такому строительству, это действительно будет прорыв. Общество понимает, что будущее – за инновациями, а инновации невозможны без науки. Меня лично и многих специалистов беспокоит, что число часов физики в школах уменьшается. Кто же пойдёт в университеты, кто будет хорошим студентом, а потом прекрасным специалистом, чтобы двинуть и науку, и технику? Наши американские коллеги работают со школьными учителями, чтобы поднять их уровень, чтобы они в свою очередь подняли уровень ребят, которые занимаются физикой. Я считаю, что и нам нужно делать то же самое, потому что есть мнение, что новая генерация учителей-физики слабее той замечательной генерации, которая была раньше. То есть с учителями надо работать, может быть, учить решать задачи. Когда мы говорим об инновациях в промышленности, нужно смотреть всю цепочку: от школьного образования до университетского и далее – до научных работ и внедрения их разработок в промышленность. Именно такая последовательная цепочка, а не локальные вещи, должна привести к хорошему результату.

- В каких международных проектах вы участвуете, и как в них достигается баланс между сотрудничеством и конкуренцией?

- Мы всё больше взаимодействуем с ядерными лабораториями мира. Причём не в условиях жёсткой конфронтации, а в условиях сотрудничества с обязательным уважением интересов друг друга. Нас в первую очередь интересует физика высоких плотностей энергии. Специалистов этой области науки в мире не так уж много. Поэтому нам надо участвовать в совместных работах, чтобы поддерживать высокий уровень исследований, потому что от него зависит самое главное – надёжность и безопасность, а фактически – обеспечение мира на земле. В каждой деятельности, в том числе и закрытой, есть огромный пласт чисто научных работ, где идёт обычная научная конкуренция – обмен знаниями, дружеские отношения, совместные эксперименты. Поскольку ядерное оружие вне сферы рыночных отношений, вне сферы продаж, такой конкуренции: сделать товар лучше и выйти на рынок первыми – у нас нет, и никаких недоразумений здесь быть не может. Закрытая часть – у каждого своя. Мы должны обеспечить безопасность своей страны так, чтобы все знали: у нас есть высококлассное оружие, и с таким государством с позиции силы лучше не разговаривать.

Я долго работал и у нас по-прежнему хорошие связи с бывшим директором Лос-Аламосской лаборатории Зигом ХЕККЕРОМ. Он сейчас профессор Стэнфордского университета, иностранный член Российской академии наук. Помню, как мы с ним организовывали сотрудничество, начинали многие совместные эксперименты. Вот, например, одна из тем, которые понятны абсолютно всем: когда Советский Союз перестал существовать, возникли вопросы, связанные с учётом, контролем и защитой ядерных материалов. Обеспечить – именно гарантированную! – защиту этих материалов можно только объективным научно-техническим контролем. Не человеческим фактором: у нас - преданные делу специалисты, которые никогда не ошибутся и никогда не сделают недозволенного – а чтобы был чёткий, ясный, всем понятный объективный критерий: хороший физический прибор, который говорит, что материал на месте, он того свойства, какого должен быть, и никуда не переместился. Наше государство и США решили, что в этом направлении мы должны вести совместную работу. И она достаточно быстро и эффективно была выполнена, что принесло огромную пользу всем. Сейчас соответствующее приборное обеспечение, гарантирует сохранность и учёт всех ядерных материалов, которые у нас есть.

- Что такое патриотизм, по-вашему, и какое значение он имеет в современных условиях для учёного?

- Мы здесь, во ВНИИЭФ, всегда считали и считаем, что выполняем очень важную для страны миссию – оберегаем государство и наш народ от внешней агрессии. Это вошло в нас с тех пор, как мы юнцами после университетов приехали сюда работать. У нас есть задача – уберечь любимую Родину от крупных военных неприятностей. И мы её решаем. Больше шестидесяти лет Россия живёт в мире. Я думаю, если бы у нас не было ядерного оружия, при том ослаблении сил общего назначения, что случилось при реформах, нас бы просто раздавили. Это же очевидно! Такая огромная страна с такими природными богатствами – лакомый кусок. И те специалисты, которые приходят к нам, в первую очередь люди гражданской целостности, направленности, и я бы сказал: настоящие патриоты своего Отечества. Потому что для нас любовь к Отечеству и работа – это одно и то же. Очень многие приходят сегодня во ВНИЭФ, несмотря на ограничения, о которых я говорил, потому что хотят работать на страну.

Этому есть прямые доказательства. Когда в начале 90-х годов была тяжелейшая ситуация, когда по несколько месяцев не платили зарплату, конечно, мы включили все механизмы, чтобы поддержать лидеров. Потому что в каждом институте есть прослойка людей, которая определяет лицо организации: научное, моральное – эти люди корень предприятия. В результате ни один значимый специалист не покинул ВНИИЭФ, мы не потеряли научные школы. И я горжусь нашим коллективом, что он выстоял: люди были недовольны, митинговали – всё было, но фактически все крепко держались друг друга и не опустили руки, а продолжали очень эффективно работать. Конечно, мы в некоем смысле всё же необычная точка: надо признать, что государство поддерживает нас гораздо больше, чем другие научные учреждения, и в этом плане нам легче. То есть без серьёзной поддержки руководства страны у нас ничего бы не получилось. Патриотизм – это взаимные обязательства и ответственность.

Интервью взяла Ольга ПЕТРОВА







Это статья PRoAtom
http://www.proatom.ru

URL этой статьи:
http://www.proatom.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=3096