‑ Я долго жил в Красноярске и знаю, что с момента принятия постановления до реализации проекта ГХК прошло семь лет. Но объем технологических проблем, подземных выработок, которые удалось тогда нам выполнить, несоизмерим с тем, что мы делаем сегодня. Просто были напряженные планы и хорошо организовано дело. Мне представляется, что сегодняшние планы вполне реальны. Важно, чтобы в них поверили все сотрудники и нашего института, и корпорации. Чтобы они были сопричастны этим планам.
‑ Пытаетесь ли вы сделать ВНИПИЭТ инжиниринговой компанией полного цикла, чтобы отчитываться за работу не бумажками, а законченным объектом? Чтобы вести техническое сопровождение, авторский надзор от проекта до эксплуатации, а может быть, до завершения жизненного цикла объекта? Ведь многопрофильность института позволяет организовать такую работу.
‑ В Росатоме инжиниринговая компания и сдача объекта под ключ ‑ это магистральное направление. Сегодня в отрасли три инжиниринговые фирмы, ориентированные на строительство и сдачу в эксплуатацию атомных блоков проекта АЭС-2006. Это очень непросто, поскольку ни в одном из АЭПов не было структур, направленных на достижение этой цели. Мы тоже должны следовать в этом направлении, но по собственному опыту знаю, что такой путь мы должны пройти последовательно, поскольку он требует существенных организационных преобразований. Мы сейчас сделали первый шаг ‑ занялись разработкой и поставкой оборудования. Это маленький шаг в большом инжиниринге, но он позволит нам набить шишки на относительно несложном производстве. Не с точки зрения технологии, а с точки зрения организации.
Но организация изготовления оборудования и организация строительного производства это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Первый отрезок пути мы пройдем в течение 2008 года и к своему объему прибавим около 10 процентов за счет изготовления оборудования. Поймем все проблемы, которые связаны с этим локальным бизнесом, а потом, либо сами примем такое решение, либо нас попросят его принять.
‑ Почему же вы не используете свое традиционное преимущество – монопольное положение в обращении с РАО и обогатительном производстве?
‑ В этих двух видах бизнеса сам Бог велел нам занять позиции инжиниринговой компании. Но, мы не хотим рисковать репутацией института и без подготовки, необходимого опыта сразу окунаться в эту сферу. Мы считаем это направление обязательным для нас, как составной части корпорации, и будем в этом направлении двигаться.
‑ Какие новые информационные технологии для достижения этой цели вы внедряете?
‑ Залог успеха в любом виде деятельности – это, прежде всего, люди. Информационные технологии не такая уж сложная вещь, если есть люди, обладающие знаниями. Еще раз повторю. Мы копим знания в области поставки оборудования. Люди должны получить опыт. Мы никого ниоткуда не переманиваем, не привлекаем со стороны, за исключением, правда, одного, двух человек, работавших ранее в этой области. Комплексный инжиниринг требует людей опытных, они и должны стать в институте тем центром, вокруг которого будет формироваться команда с новым мышлением. Технологии конечно важны в проектировании, в управлении, в организации работы, но это уже второй вопрос. Дефицит кадров, знающих проектирование, организацию и строительство – это вопрос номер один.
‑ Кстати, о кадрах. Ожидая встречи с Вами, я десять минут считал вошедших в институт людей. Прошло тридцать шесть человек. Из них только двое были в возрасте до тридцати лет. Остальные ‑ пятьдесят и старше.
‑ Да, у нас средний возраст пятьдесят лет. Локомотивы, т.е. люди, которые способны сами формулировать и решать поставленные задачи, а также отвечать за принятые решения, им по шестьдесят лет. В этом году мы приняли человек сорок пять молодых специалистов, при очевидном минимуме в восемьдесят человек. Мы еще не вышли на те цифры, которые считаем для себя оптимальными. С начала этого года положение существенно поправилось ‑ численность персонала института перестала снижаться. До этого в течение долгого времени она только снижалась.
Что есть, то есть. Мы не являемся исключением, и другие отрасли страдают этим. Молодых специалистов не так много, как хотелось бы. Под словом «молодые» я имею в виду не формальный признак ‑ три года после института, а тех, кому до 35 лет. Поколение людей от 30 до 45 лет, которые в свое время могли уйти в какой-то бизнес, они ушли. За 10-15 лет они не приобрели навыка в избранной специальности. А потому, к несчастью для нас, это поколение, для исследования и проектирования, потеряно.
‑ Что же делать?
‑ Нужно поднимать и учить следующее поколение, кому сегодня 15-25 лет. Это наша надежда и мы с этим поколением работаем. Задача непростая в условиях дефицита кадров в Санкт-Петербурге, не суть важно, проектировщики это, рабочие или инженерно-технические работники.
‑ А чем вы молодежь привлекаете? Перспективой, зарплатой, жильем, социальными пакетами?
‑ При социализме молодой специалист имел некоторые гарантии в виде жилья, соцкультбыта, места в дошкольном учреждении. Сегодня его единственным подспорьем является заработная плата, пока довольно скромная. Молодого специалиста мы принимаем сегодня на оклад 21 тысяча рублей.
‑ Это незначительно превышает доход среднего петербуржца.
‑ Пока да, но в течение этого месяца мы установим для молодого специалиста минимум 26 тысяч рублей. Как правило, в виде всяких доплат он имеет еще дополнительный доход в размере 25-30 процентов от оклада. Сегодня общая заработная плата молодого специалиста достигает 30-32 тысяч рублей. К концу года мы повысим эту сумму на 20 процентов, тогда заработная плата молодого специалиста будет где-то в районе 32-35 тысяч рублей.
‑ А, все-таки, как организована система доплат? Участие в хоздоговорах, доплаты за качество работы или другое?
‑ Вопрос мотивации – это сложный вопрос. Мотивация не должна быть связана с выгодными работами. Наш труд трудно нормировать. Придумать систему, которая бы четко отражала вклад в общее дело, как в любом творческом труде, сложно. Наша заработная плата формируется в основном из двух составляющих ‑ это окладная часть, которая назначается в соответствии с должностью, и надбавка, связанная с объемом, качеством и значимостью выполняемых работ. В среднем по институту соотношение примерно семьдесят к тридцати. Единицей измерения является объем работ в тысячах рублей. Надбавки, как правило, от 15 до 40 процентов от оклада. Теоретически надбавка может быть и 60 процентов, но наиболее реальна 30 процентов для тех, кто регулярно перевыполняет свои плановые показатели.
Выделить конкретного работника, достойного поощрения, вопрос непростой методически. Непросто обосновать, что Иванов, работая в одной группе со всеми, выполняя одну общую работу, может получить надбавку, а Сидоров такую надбавки не заработал. Разница в заработной плате формируется по какому-то структурному подразделению: по группе, по отделу. Если нет объемов работ, то нет и надбавки. Если показатели отдела или группы высокие, если выполнено два плана, то он получает надбавку в размере 60 процентов, если выполняет качественно, но только один план, то получает 25 процентов. Есть и стандартные надбавки, связанные с режимом, с допуском к сведениям, составляющим гостайну, т.е. законодательно установленные надбавки.
‑ Рынок вынуждает все предприятия атомной отрасли перестраиваться, становиться бизнес-структурами, по-новому относиться к организации труда, в том числе, к рекламе. Эти требования должны как-то воплощаться и в кадровой политике предприятия. Все-таки для меня остается открытым вопрос мотивации людей творческих, проектировщиков работающих в одной команде?
‑ Эту задачу на моей памяти мы решали всегда. И не только в рыночной экономике. В нашем положении есть пункт, который говорит о том, что за выполнение особо важных работ, за срочное исполнение мы можем премировать. Но до настоящего времени мы не нашли удобную и понятную всем единицу измерения личного вклада. Поэтому надбавки несут пока некоторый оттенок субъективности. Корень зарыт в несоответствии бизнес-единицы нашего института и его товарной линейки. В идеале хотелось бы, чтобы бизнес-единица сама производила и продавала свой товар. Однако исторически сложилось так, что наши основные три бизнес-единицы не выпускают конечную продукцию, а участвуют в создании совокупного продукта института. Вообще, оптимизация бизнес-процесса в рамках института для меня сегодня важная задача. Бизнес-единица должна быть связана с товарным продуктом, тогда легко выстраивается оценочная система.
‑ А оборонное направление можно выделить в самостоятельную бизнес-единицу?
‑ Это самая главная проблема. За оборонное направление я отвечаю персонально, и для меня оно является приоритетом как в вопросах организации, так и в вопросах выполнения планов. Для меня это административная ответственность.
‑ Партийное поручение?
‑ Именно так. Все три бизнес-единицы принимают участие в оборонной деятельности. Вообще построение оптимальной производственно-коммерческой деятельности на базе сложившегося социалистического производства ‑ это серьезная управленческая задача, от решения которой зависит эффективность работы всего коллектива. Над этой задачей бьются многие организаторы нынешнего капиталистического производства. Если мы по ядерно-радиационной безопасности и атомному энергопромышленному комплексу можем выстроить рабочую схему, то ядерно-оружейный комплекс пока не выстраивается в отдельную бизнес-единицу. Не выстраивается по тематике. Есть там энергетические установки, сборочное производство, которое выполняют специалисты других подразделений. И Росатом пытается формулировать для нас задачу «бизнес-единица – товарная линейка», но оптимального решения пока нет. Поэтому пока продолжаем использовать ранее созданные системы учета работ и мотивации.
‑ Один мой знакомый в США занимается проектированием реакторов. Когда он туда приехал, то больше всего его поразила система работы с информацией, электронные библиотеки, базы данных. Все систематизировано, удобно, доступно, и при этом авторские права надежно защищены. Плагиат, цитируемость, доступ к публикациям четко отработаны. У нас все это в зачаточном уровне, из-за чего иностранцы до сих пор делают деньги на патентовании наших изобретений. В России недооценивают значение публикаций и защиты своего интеллектуального продукта. Что вы скажете по этому поводу?
‑ Все это, действительно, проблема. Но это можно создать для относительно повторяющегося продукта. Например, парогенератор. Какая бы у него ни была конструкция, но это парогенератор. Для него можно создать базу данных. Или АЭС 2006. Есть, конечно, различия, но все-таки это атомная станция. Что в Нововоронеже, что на ЛАЭС-2, что на Южно-Уральской. Это повторяющиеся проекты и для них целесообразно создавать базы данных.
ВНИПИЭТ занимается абсолютно индивидуальными, уникальными проектами. Я работаю здесь пять лет и не вспомню случая, чтобы мы один и тот же проект повторили дважды. А каждый проект требует создания своей базы данных. Можно потратить время, создать базу под конкретный проект, а потом все это выбросить, поскольку наверняка, в будущем мы эту информацию использовать не будем. Можно создать для истории, но не для практического использования. Какие-то повторяющиеся проекты есть. Но это, в основном, технические решения. В нашем тематическом плане около 350 позиций. Так вот ни один объект, кроме, может быть, блоков ЛАЭС, не повторяется. Все позиции уникальны.
‑ Создаются ли у вас свои системы автоматизированного проектирования?
‑ Это тоже наш магистральный путь. По-другому мы и не можем сегодня проектировать, если хотим общаться, говорить на одном языке с проектировщиками из других стран. Но сложностей немало. Конечно, во ВНИПИЭТ есть свои планы создания электронного архива, внедрения трехмерного САПРа. Но нужно учитывать возраст наших проектировщиков, который не позволяет легко и быстро перестраиваться. Других людей у нас нет, но и пути назад тоже нет. Так что вопрос только в темпах.
‑ Все упирается в людей?
‑ Программные продукты, машины, техника – это всего лишь деньги. Главное – это люди. Деньги найти можно, а вот людей подготовить очень непросто.
‑ Вы позиционируете себя и как научная организация. Есть ли у вас своя научная школа, возможность защитить диссертацию?
‑ Есть у нас научно-исследовательское отделение и диссертационный совет. Можно готовить и защищать диссертации, по тематике нашего института. Сказать что это бизнес – грешить против истины. Научное подразделение интегрировано в производственный процесс. Наш НТС работает на должном уровне, и наука помогает институту развиваться, без нее мы быстро зачахнем. Понятно, что половина вопросов, которые рассматриваются на НТС, связаны с проектной деятельностью, но остальные 30-40 процентов ‑ это научная работа. У нас 6 докторов и 34 кандидата наук.
‑ Сегодня любой диплом можно даже в метро купить. А уж из политиков и бизнесменов только самые ленивые еще не обзавелись ученой степенью или членством в какой-нибудь академии. В вашем институте диссертации покупают? Каковы гарантии качества диссертационных работ во ВНИПИЭТ?
‑ В нашем институте защищаются в основном люди молодые, у которых нет еще ни административных, ни финансовых ресурсов. Поэтому они нацелены на качество, на выполнение тех требований, которые устанавливает Миннауки.
‑ Как вы относитесь к тому, что американцы заблокировали договор с Россией о сотрудничестве в ядерной сфере?
‑ В политике существуют периоды напряжения и разрядки. Напряжение обязательно сменится разрядкой. Я уверен, что все великие ядерные державы обречены на конструктивное сотрудничество во имя безопасности и развития. Этот мировой кризисный период в политике и финансах нужно просто пережить.
‑ В эти дни С.В.Кириенко обсуждает с Эль Барадеем проблему создания банка ядерного топлива в Ангарске. Как, по-вашему, есть ли практические перспективы у этого проекта, или это пиар-акция?
‑ Во всяком случае, успешное воплощение в жизнь этой идеи в России будет серьезным фактором нераспространения ядерных технологий. Кроме того, оно создаст дополнительные перспективы и для развития нашего института. Пока эта инициатива России и Казахстана, но ее поддерживают другие страны мира.
‑ Как развивается сотрудничество ВНИПИЭТ с зарубежными странами, и кого вы хотели еще бы видеть в числе ваших партнеров?
‑ ВНИПИЭТ активно сотрудничает со многими странами. Англия помогает России разобраться с нашим ядерным наследием. Реабилитация предприятий СевРао, в том числе вывоз высокооблученного урана с бывших береговых технических баз – это первый блок вопросов. В рамках контракта по вывозу топлива мы работаем с Италией, Норвегией, Швецией.
Второй блок вопросов касается обогатительного производства – это поставка четвертой очереди разделительного завода в Китай. Контракт был подписан пару недель назад. 13 ноября у нас состоится первая встреча с представителями Китайской народной республики по проектированию завода. По этому контракту мы выпускаем рабочую документацию на строительство четвертой очереди.
Следующая тема – это обращение с РАО. Три недели назад мы выиграли тендер на создание регионального хранилища радиоактивных отходов в губе Сайда ‑ это контракт с Германией. Там хранятся блоки с реакторами подводных лодок.
В рамках проекта сухого хранилища на ГХК мы много общаемся с компанией АРЕВА. Они делали экспертную оценку проекта. В процессе этой совместной работы были острые дискуссии, и мы некоторые решения в своем проекте изменили.
Это, так сказать, крупными мазками по крупным контрактам с Англией, Италией, Норвегией, Швецией, Китаем, Германией. Иногда складывается впечатление, что наш международный отдел с утра до вечера занимается организацией конференций, семинаров, встреч.
‑ По утилизации плутония в БН-800 готовятся какие-нибудь контракты?
‑ На БН-800 будет создаваться производство МОХ-топлива по вибротехнологии. А какие там будут выстраиваться взаимоотношения по утилизации оружейного плутония – это вопрос будущего.
‑ Вы считаете, что за четыре года до пуска БН-800 практически с нуля можно запустить в промышленную эксплуатацию производство вибротоплива?
‑ Сроки жесткие. Все будет зависеть от людей, которые будут руководить процессом и от квалификации исполнителей. От ВНИПИЭТ, как проектировщика, от СвердНИИХИММАШ, как поставщика оборудования, от НИИАР, как научного руководителя и владельца этой технологии, который должен обеспечить изготовление тепловыделяющих сборок и от ГХК, который должен организовать строительство производства по изготовлению гранулята соответствующего качества.
‑ Ваши юбилейные пожелания сотрудникам, а также тем, кто посвятил свою жизнь институту и сегодня на заслуженном отдыхе?
- Уверен, что не только ветераны, но и молодые специалисты с гордостью носят высокое звание атомщика. Всем им я желаю здоровья и благополучия. Сегодня это благополучие зависит от всех нас, от нашей сопричастности к общим проблемам, от нашей активности, квалификации и патриотизма.
Беседовал О.Двойников