proatom.ru - сайт агентства ПРоАтом
Авторские права
  Агентство  ПРоАтом. 27 лет с атомной отраслью!              
Навигация
· Главная
· Все темы сайта
· Каталог поставщиков
· Контакты
· Наш архив
· Обратная связь
· Опросы
· Поиск по сайту
· Продукты и расценки
· Самое популярное
· Ссылки
· Форум
Журнал
Журнал Атомная стратегия
Подписка на электронную версию
Журнал Атомная стратегия
Атомные Блоги





PRo IT
Подписка
Подписку остановить невозможно! Подробнее...
Задать вопрос
Наши партнеры
PRo-движение
АНОНС

Вышла в свет книга Б.И.Нигматулина и В.А.Пивоварова «Реакторы с тяжелым жидкометаллическим теплоносителем. История трагедии и фарса». Подробнее 
PRo Погоду

Сотрудничество
Редакция приглашает региональных представителей журнала «Атомная стратегия»
и сайта proatom.ru.
E-mail: pr@proatom.ru Савичев Владимир.
Время и Судьбы

[06/06/2004]     Последнее слово остается всегда за директором

А.В.Шевченко, генеральный директор ОАО «Энергоспецмонтаж»

Когда-нибудь директорам, спасшим предприятия в эпоху всеобщей приватизации от растащиловки, от алчных аппетитов новоявленных нуворишей, воздвигнут памятник. Наверняка на нем золотыми буквами впишут и имя Анатолия Васильевича Шевченко. Судите сами, какое наследство получил только что избранный акционерами генеральный в 1994 году. Из 12 тысяч работающих в крупнейшем строительно-монтажном тресте Минатома ОАО «Энергоспецмонтаж» осталась жалкая тысяча человек, из 18 филиалов – три. Остальные акционировались самостоятельно. А вскоре производственные фонды бывших филиалов превратились в предмет торга. Шевченко выбрал иной путь, более тернистый, но, как оказалось, и более надежный. Послушаем его рассказ.

Всех потянуло стать богатыми

Почему мы победили в то сложное время? На мой взгляд, есть несколько качеств характера, которые необходимо иметь руководителю. Прежде всего, он должен быть патриотом своего предприятия. Многих директоров тогда сгубило желание стать немедленно богатыми. А быстро обогатиться – значит потерять интересы самого предприятия. Страшная такая прокатилась волна…

Во-вторых, надо выбирать четкую линию поведения, делать то, что знаешь и умеешь, правильно ориентироваться в своей деятельности, видеть, в каком направлении двигаться намного лет вперед. А некоторые директора в ту пору, когда монтажный рынок разваливался, бросались во все тяжкие. Разные бредовые идеи пытались воплотить в жизнь. А мы постарались держаться рядом с Минатомом, хоть и скудный он был тогда, хоть и стоял на коленях. Но я убедил своих соратников, что не может такое ведомство потерять свою значимость для страны. Начали осваивать у министерства небольшие объемы, хотя с нами рассчитывались векселями, по-разному. На таких же условиях сотрудничали и с «Росэнергоатомом». Квалифицированные специалисты, разбежавшиеся в свое время на строительство дач рыночным воротилам бизнеса, на какие-то мелкие производства, начали к нам возвращаться. Потому что мы этим людям платим нормальную заработную плату со всеми социальными отчислениями. У нас все работники социально защищены. Мы даже двадцатиквартирный дом в подмосковном Обнинске для двадцати семей специалистов в прошлом году построили. Еще раз повторю: директор должен быть патриотом своего предприятия, своей фирмы, и тогда даже те копейки, которые удается сэкономить, будут пущены на развитие, а не на проедание. В результате за два года мы разрослись на целый ряд филиалов. Начиная с 1995 года, постоянно создавали филиалы, затыкая те дырки, где у нас пропадали предприятия. Сегодня численность наших работников превысила две с половиной тысячи человек, к концу этого года, по моим подсчетам, дорастет до трех тысяч. В 2003 году «Энергоспецмонтаж» оказал услуг на 1 миллиард 300 миллионов рублей, заплатил государству более 200 миллионов рублей налогов.

В цене профессионализм

Жизнь современного руководителя намного интереснее и разнообразнее. В советское время нас зажимали партийные органы – бесконечные собрания, укоры: «Напрягайся, а то мы у тебя партбилет отымем». Каждый год вводили огромные мощности. За девять лет, с 1979 по 1986 год построили самый большой в Европе Кирово-Чепецкий химкомбинат. Моя роль как главного инженера Кирово-Чепецкого филиала сводилась в основном к тому, что я доказывал в главках, нашему министру Славскому (он каждый год приезжал на стройку), что мы не способны в такие короткие сроки построить отдельные производства химкомбината, что министерство ставит перед нами задачи, превышающие наши возможности. Сегодня резко поменялись вектора. Никто сверху не дает тебе работу, ты сам должен обеспечить коллектив работой и доходами, чтобы люди не разбежались, чтобы зарплату выплачивать вовремя. А для этого нужно развивать производственный бизнес так, чтобы сегодняшние задачи перетекали без провала и сбоя – в будущие.

В современном обществе отношения между руководителями строятся не по принципу приказа, а по принципу взаимного определения целей, взглядов, планов. В результате такого диалога каждый хочет извлечь для своей организации прибыль. Умение строить человеческие отношения во многом определяется доверием к тебе. Мало того, что ты представляешь какую-то фирму, но ты можешь и обмануть в реализации того или иного проекта. У каждого из нас, директоров, есть свой имидж. Каждый знает, с кем можно работать, а с кем нет.

Изменились и взаимоотношения с заказчиками. Прежде все металлоконструкции, все трубопроводы старались изготавливать сами на своих производственных площадях. Сегодня заказчики нам говорят: «Мы хотим купить ваши кадры, ваши руки, ваше умение работать и вашу оснастку, которую вы привезете с собой». Нас приглашают как организацию, способную строить объект. Во всем мире так. Специализированные монтажные организации не изготавливают оборудование, для этого есть специализированные заводы. Только малосерийные изделия мы изготавливаем сами. Заводы дорого содержать. Нужно платить за аренду земли, за электроэнергию. Это удорожает продукцию. Зачастую выгоднее арендовать кран, чем его покупать, в последние годы активно приобретаем технику через лизинг.

Раньше, когда заказов было выше крыши, все наши территориальные управления имели специализацию. Краснокаменское строило гидрометаллургические заводы, Сосновоборское специализировалось на строительстве АЭС, Кирово-Чепецкое на строительстве химкомбината. Сегодня такой строгой специализации нет. Каждое управление участвует в самых разных проектах. Какая бы нам ни выпала работа, за всю беремся. В Сарове строим сооружения, нужные для развития основной тематики, хранилище по радиоактивным изделиям, здесь же возводим ТЭЦ, в Глазове реконструируем Чепецкий механический завод по выпуску циркония. После реконструкции качество циркония будет соответствовать мировым стандартам. Ежегодно осваиваем в Удмуртии 200 миллионов рублей. Наше предприятие участвует в программе по утилизации радиоактивных отходов Северного флота в Гремихе и губе Андреева.

Гордимся, что умеем монтировать так называемые «чистые производственные помещения». Качество чистоты в них достигает микрона пылинки. В таких помещениях нижегородский научно-исследовательский институт микроэлектроники (НИИИС) изготавливает микроэлектронику. Нижегородцы научились делать элементную базу, соответствующую мировым образцам. Ею будет оборудован первый отечественный АСУТП на Калининской АЭС, где наше предприятие закончивает монтаж турбинного цеха и целый ряд других объектов. Сейчас ведутся гидравлические испытания и регистрация оборудования в Госатомнадзоре.

Бушер – не самый главный объект

Люди хотят работать с таким начальником, где они себя чувствуют не быдлом, а творческой единицей, которая что-то решает и определяет. Структура управления у нас построена таким образам, что позволяет профессионально расти каждому руководителю. Есть у нас Бушерская площадка в Иране. Руководитель проекта там Владимир Иванович Василенко. Многие вопросы он решает самостоятельно. Я летаю в Бушер примерно раз в два месяца, провожу координационный штаб. Вместе со мной в Иран летят начальники управлений (филиалов), так как все они задействованы на монтаже АЭС. В результате появляется задание на месяц, на квартал. Таким образом мы координируем наши действия. Бушер – не самый главный объект. Он нам принесет в этом году, может быть, двадцать процентов от всего нашего объема работ. Но дело не в количественном показателе. Директор филиала, побывав вместе со мной в Бушере и ощутив ситуацию на месте, правильнее будет руководить своим участком работы, находясь в Кирово-Чепецке, В Глазове, в Нижнем Новгороде... Точно так же систематически проводим штабы на Калининской АЭС. Здесь уже проведено 132 заседания координационного штаба. На Бушере пока всего лишь три.

Можно было бы идти другим путем. Поручить одному управлению строить атомную станцию, а из других филиалов командировать людей в помощь. Этот управленческий вариант, с моей точки зрения, ошибочный. Когда один руководитель филиала отвечает за станцию, есть вероятность, что остальные отправят на строительство не самых лучших специалистов, лишь бы отделаться от меня. Поэтому я всех наделяю объемами работ на АЭС. При таком подходе руководитель филиала отвечает перед дирекцией не за посылку людей. Пускай он на стройке хоть одного держит. Главное, чтобы сделать качественно работу, с высоким экономическим эффектом. Таким образом, у каждого начальника управления появляется своя мера ответственности. Люди, работая на АЭС, растут профессионально. Не во всех ведь филиалах есть атомные станции. В Кирово-Чепецке нет атомных станций, в Нижнем Новгороде, в Калуге, в Обнинске нет. Привлекая коллективы всех филиалов на строительство большого объекта, я добиваюсь качественного роста коллектива. Как видим, выбор варианта управленческого решения той или иной задачи имеет большое значение.

Опыт Калининской АЭС показал, что невозможно сделать работу качественно, не привлекая специализированных организаций, имеющих большой опыт строительства атомных объектов. Да и Бушер нас в этом плане многому уже научил. Так случилось, что в начале строительства Бушерской АЭС во главе УС «БАС», организации осуществляющие работы на станции, стояли граждане Украины. Они строили по российскому контракту атомную станцию в Бушере и строили не спеша. Затянули этот процесс так, что Иран уже устал, назревала конфликтная ситуация. На совещаниях, которые проводили иранцы, был высказан целый ряд серьезных замечаний в адрес россиян. Сейчас в «Атомстройэкспорте» сменилось руководство. Мы выиграли тендер на целый ряд строительно-монтажных работ в Бушере. Доля ОАО «Энергоспецмонтаж» по монтажу оборудования очень высока. Наши же предшественники-украинцы хотели строить АЭС не на базе единой монтажной организации, а надергав людей изо всех монтажных организаций. Но так же не делается.

Сложность строительства Бушерской АЭС заключалась еще и в том, что мы пришли на станцию, которая комплектовалась оборудованием совершенно другой, немецкой идеологии. Дело было так. Иранцы при шахе договорились с немцами построить атомную станцию на четыре блока мощностью 1 миллион кВт каждый. Немцы начали строить и довольно успешно, а когда произошла революция, они, недолго думая, сели в самолет и улетели, забрав с собой всю документацию. И вот с 1978 года эта станция брошена на произвол судьбы. В начале 90-х годов иранцы обратились к России с просьбой достроить АЭС. Стадия готовности была высокая. Немцы на первом блоке уже смонтировали несколько единиц оборудования. Но ни проектной, ни исполнительной документации не осталось. Не были поставлены основные единицы оборудования: реактор, турбина. Россия согласилась достраивать. Потребовались годы, чтобы интегрировать наш проект и немецкий.

Несколько дней назад я прилетел из Ирана. Там жара плюс 45. Условия работы очень тяжелые. Тем не менее желающих ехать много. Конкурс огромный. Отбор идет по здоровью и по квалификации. Отправляем только рабочих пятого-шестого разрядов. График такой: начинаем работать с шести утра до четырех часов дня, следующая смена в ночь выходит. В домиках стоят кондиционеры, там люди живут не в многоэтажных домах, а в коттеджах. Исламский фундаментализм очень силен. Ощущение разных культур тяготит. Наши женщины вынуждены носить одежду, как местные женщины. У них там сухой закон. Ни пива, никаких других спиртных напитков нет. Сейчас в Иране разворачивается монтаж оборудования и трубопроводов. Строительный этап заканчивается. Со следующего года мы должны закончить монтаж. Пуско-наладка намечена с 2005 года.

Иллюзион с лебедкой

По роду своей работы нам приходится общаться с иностранными специалистами. Это общение помогает что-то заново понять, что-то переосмыслить в профессиональной плане. Нам довелось в прошлом году в швейцарском городе Церне, где находится под землей крупнейший в мире ускоритель и где ученые со всего мира проводят научные эксперименты, в одной из камер демонтировать оборудование. Со стороны иностранных компаний в конкурсе участвовала целая куча организаций. Наши ученые предложили нам тоже поучаствовать. Мы победили. Уникальность операции состояла в том, что при демонтаже нужно было сохранить огромный магнит, который охватывал всю эту конструкцию, а сердцевину, стержень удалить. Когда монтировали оборудование, потратили миллион долларов, а мы демонтировали за копейки четырьмя лебедками без всяких кранов. Швейцарцы потом написали в своих газетах о фокусе российских монтажников. Они сравнили нашу работу с фокусом циркового иллюзиониста Дэвида Копперфилда.

Иностранные специалисты избалованы деньгами, всякими разными машинами, механизмами. Они разучились работать, минимально неся затраты, а мы используем наши старые монтажные приемы: отводные блочки, лебедки, противовесы, всю оснастку делаем у себя в России. Погрузили в две машины, отвезли в Швейцарию, послали туда 12 человек-монтажников, и они за два месяца все это дело ликвидировали. Естественно, под надзором иностранных специалистов.



На ликвидации Чернобыльской аварии

В чем наша беда сегодня? Во-первых, мы, россияне, имеем одно нехорошее свойство – делать все быстро-быстро, не особо задумываясь о деталях, а потом приходится переделывать. На Западе так не принято. Там делают один раз. Эту привычку мы вышибаем из людей по-всякому. Заставляем осмысливать, думать, чтоб не переделывать. Вторая наша слабость в том, что мы не обладаем современным инструментом, который на Западе в ходу, мы его, конечно, приобретаем да и наши заводы уже начинают такой инструмент делать. Западные специалисты лучше оснащены, поэтому у них выше производительность. У нас очень много работы уходит на подготовку сварных стыков. Что такое труба? Ее не привезешь сразу всю целиком. Зайдите внутрь станции и вы увидите, сколько там труб. Там тесно от трубопроводов. И каждый трубопровод что-то транспортирует, то пар, то воду. И они все имеют сложную геометрию, поэтому сварка имеет большой объем. Здесь наука изготовления малого инструмента продвинулась далеко, на трубу насаживаются механизмы, они режут фаски и делают целый ряд других операций. У нас в России такой оснастки маловато. Мы сегодня должны вооружать рабочего массой таких приспособлений, которые повышают производительность труда. А по изобретательности, по хитрости мы повыше, пожалуй. У нас лучше получаются нестандартные решения. Однако в целом мы тоже стараемся не отставать, покупаем инструмент у известных западных фирм, иначе отстанем от своих западных коллег.

Как «Елену» колпаком закрывали

В нашей профессии трагическое соседствует подчас со смешным. Вспоминаю Чернобыль, где я с 5 июля по 13 сентября безвылазно проработал первым главным инженером монтажного района, руководил работами по созданию укрытия (саркофага) над развалившимся четвертым блоком АЭС. Возведению саркофага предшествовала следующая история. Славский, министр среднего машиностроения, пообещал правительству в июле закрыть реактор. В нем схема «Елена» весом 600 тонн от взрыва поднялась примерно под 45 градусов от тела реактора. Весь мир наблюдал со спутников, что здесь происходило. Потому что из жерла вскрывшегося реактора постоянно шли утечки аэрозолей. И вот придумали закрыть «Елену» алюминиевым колпаком диаметром 13 метров. Изготовили его на авиационном заводе в Киеве. А доставили вертолетом на внешней подвеске. И мы, монтажники, должны были каким-то способом его смонтировать. Навес из алюминия, конечно же, ничего бы не дал. Только создал бы видимость защиты. Ну а поскольку колпак легкий, а все время шел вертикальный поток горячего воздуха, эту конструкцию летчики не брались установить без людей. Можно было за счет каких-то оттяжек наводить эту конструкцию на жерло реактора. Мы не представляли как это сделать, потому что там высокие поля, люди не могли там находиться. Однако, мы тренировались, тренировались на вертолетном поле, и я поручил бригаде провести в очередной раз во время приезда Славского показательный тренировочный полет, как мы наводим колпак на условное жерло реактора. А Славский приезжал сюда каждые две недели со своей свитой. И вот мы едем на автобусе, а вертолет тащит за собой эту блестящую красивую конструкцию. И вдруг она отрывается из-под брюха вертолета. Подъехали мы к этой крышке, а она вдрызг расплющилась. Идея Славского просто взяла и сдохла на ходу. И не надо нам мучиться. Я ж себя, например, в тот момент хорошо почувствовал. Я улыбался и говорил своим коллегам: «Ну все, отпала идея». Славский рассвирепел, пообещал, наверное, Горбачеву, что закроет реактор. Но он тоже в душе, наверное, подумал: «Ну, слава Богу, что так получилось». Но тем не менее на следующий день ко мне пристроились «кэгэбэшники»: «Почему упала вот эта железяка?». Объяснил им, что я тут ни при чем, конструкция рассчитывалась на авиационном заводе. Написал короткую объяснительную. Ну а потом нас свели вместе с разработчиками авиационного завода. Оказалось, что палец срезало потому, что разработчики конструкции запасы прочности делали всего на 15 подъемов, а мы сделали больше, но у нас нигде не было записано, что мы должны сделать не более 15 подъемов. «Кэгэбэшники» в конце концов «замылили» этот вопрос, поскольку острота его пропала. Специалисты понимали, что металлический колпак – настоящий блеф, нереальная задача. Даже мировую общественность нельзя было этой штукой обмануть.

Мое второе «Я»

Десятилетний разрыв в области широкомасштабного строительства привел к тому, что мы не создали преемственности поколений. Я представитель старой школы атомщиков, мы знали детально, что и как делать. К нам за эти пятнадцать лет не присоединилась молодежь, которым бы сегодня было 40–45 лет. В этой системе базарных отношений мы потеряли квалифицированных специалистов, молодежь не шла в промышленное строительство, да и платили мы мало. Этот разрыв очень печален, но мы сейчас его пытаемся закрыть молодыми специалистами, выпускниками МЭИ, МЭФИ… В результате, у нас сегодня в бригадах молодые парни тихонечко перехватывают монтажную науку. Молодежь начинает понимать, что такая профессия дает хлеб на долгие годы. Наш труд уникален, неповторим, интересен. Вот представьте, зимой 2001 года мы пришли на Калининскую атомную станцию, третий блок, спецкорпус: замерзшие сталактиты везде, текущие кровли, вид, как после какой-то катастрофы. А сегодня это блестящий, новенький, совершенно уникальный блок. Смотрятся, как на картинках, весело, празднично. Если раньше строилось много станций, а соответственно и специалистов было много, то сейчас их не хватает, хороший специалист ценится на вес золота. Организации-заказчики, проводя тендеры, прежде всего смотрят на репутацию фирмы. Если «Энергоспецмонтаж» на всех станциях зарекомендовала себя как организация надежная, стабильная, способная выполнять полный комплекс строительно-монтажных работ по атомной тематике, то выбирать вместо нас непонятно кого смысла нет.

Параллельно со строительством атомных станций мы занимаемся продлением их ресурса. Станции проектировались на 30 лет. В соответствии с этими сроками должны были быть закрыты блоки на Нововоронежской и Кольской станциях. А сегодня весь мир пошел по другому пути – старается продлить деятельность станций. Эти мероприятия значительно меньше по капиталовложению, чем строительство нового блока. Если новый блок стоит тысячу двести долларов за установленный киловатт мощности, то продленный ресурс атомной станции – 180–200 долларов. Сегодня уже сделано продление ресурса на 15 лет на Нововоронежской, на Кольской атомных станциях, сейчас ведется работа по продлению ресурса на Ленинградской АЭС. Одновременно ведется достройка блоков высокой готовности Ростовской АЭС (первый блок), Калининской АЭС (третий блок), впереди Курская АЭС (пятый блок). Они были брошены двенадцать лет назад, а сейчас мы возрождаем эти остовы, которые так бы стояли и гнили. Конечно, достраивать сложнее, чем строить заново. Сама достройка таких блоков – дорогое удовольствие. Нам приходится все «пересвечивать», делать контрольные замеры всех конструкций. Но мы понимаем, это народное достояние, туда вложены миллиарды народных денег, считаем эту работу для себя почетной обязанностью.

Профессия монтажника сопряжена с огромной ответственностью. Каждый монтажный проект на атомных станциях мы заканчиваем актом выполненных работ, которые хранятся на станции до конца ее эксплуатации. Там есть росписи и печати нашего предприятия. В случае аварии они все будут подняты. Будет определен сварщик, прораб, начальник, который эту конструкцию изготавливал. Все наши операции, зафиксированы на бумаге. Это горы документации.

При сдаче химических производств ее меньше, но вести монтажные работы на химкомбинатах сложнее. Параметры по трубопроводам, транспортирующим химические среды, выше, чем на АЭС. На производстве крупнотоннажного аммиака азотоводородная смесь сжимается до 600 кг на сантиметр квадратный компрессором и подается в колонну синтеза газа. Таких параметров на атомных станциях нет. Колонну синтеза одним куском железа весом 600 тонн очень сложно монтировать. На строительстве Кирово-Чепецкого химкомбината их специальными составами возили по стране. Такие куски железа надо было одним махом монтировать. Химический комбинат – хорошая школа для монтажников. Ее наскоком не освоишь. Как, впрочем, и любую другую профессию.

Человек должен делать то, чему его учили, а прыгать, скакать в нашем деле, особенно в таком высокопрофессиональном как атомостроение, – занятие бесперспективное. Может быть, и получился бы из меня хороший финансист, но профессия заражает, она становится вторым «Я». Я в Средней Азии родился, атомщик во втором поколении, отец работал на урановых рудниках мастером. Есть такой город Чкаловск, там первые урановые рудники были открыты, первый урановый завод построен. Здесь я закончил сначала техникум наш «Средмашевский», потом работал на гидрометаллургическом заводе. Средмаш в ту пору создавал учебные заведения, которые готовили специалистов по полной программе, начиная от шахтеров и геологов и заканчивая строителями-монтажниками. Я прошел путь от мастера до генерального директора. Мне довелось участвовать в сооружении таких объектов, как Навоийский горно-химический комбинат, Кирово-Чепецкий химический комбинат, Игналинская АЭС, в 1986 году в качестве главного инженера монтажного управления сооружать «Укрытие» над четвертым разрушенным блоком Чернобыльской АЭС.

Чем мне нравится моя работа? Она каждый раз новая, мы монтируем параллельно атомные станции, химкомбинаты, машиностроительные заводы, объекты по утилизации радиоактивных отходов атомных подводных лодок… Технических проблем – море, и совершенно разного профиля и даже на разных полюсах, включая науку. У нас и ВНИЭФ – это Саров, и ФЭИ – это Обнинск. По творческому напряжению мало что может сравниться с монтажом.

Подготовила Надежда Королева

Журнал «Атомная стратегия» № 11, июнь 2004 г.
 

 
Связанные ссылки
· Больше про Кадровая политика
· Новость от PRoAtom


Самая читаемая статья: Кадровая политика:
Синдром эмоционального выгорания

Рейтинг статьи
Средняя оценка работы автора: 2
Ответов: 1


Проголосуйте, пожалуйста, за работу автора:

Отлично
Очень хорошо
Хорошо
Нормально
Плохо

опции

 Напечатать текущую страницу Напечатать текущую страницу

Извините, комментарии не разрешены для этой статьи.





Информационное агентство «ПРоАтом», Санкт-Петербург. Тел.:+7(921)9589004
E-mail: info@proatom.ru, Разрешение на перепечатку.
За содержание публикуемых в журнале информационных и рекламных материалов ответственность несут авторы. Редакция предоставляет возможность высказаться по существу, однако имеет свое представление о проблемах, которое не всегда совпадает с мнением авторов Открытие страницы: 0.05 секунды
Рейтинг@Mail.ru