- Как телевизор? – спросил я.

Бабушка поняла, что рано со мной говорить о душе, и перевела разговор на другую тему.

Её душа возвращается ко мне в трудные минуты и помогает решать сложные жизненные вопросы. Она знает простые решения, ведь её опыт намного больше моего. Я чувствую её поддержку, даже спустя 30 лет после её ухода.

Вдова врага народа воспитала пятерых его детей, всю войну проработала в литейном цехе, собирая «искорки» с чугунного пола, но я не разу не слышал от неё жалоб на тяжелую жизнь. Её силы духа и веры в победу хватит на десятерых мужчин.

Мои деды не могут меня поддерживать напрямую. Их не стало на Земле до моего рождения. Но я знаком с ними по рассказам мамы, отца, бабушек, дядей и тетей. По рассказам их знакомых. Они не могут дать мне прямых подсказок, их образ не приходит ко мне ни во сне, ни наяву. Но я всю жизнь старался быть на них похожих, в поведении и делах, по крайней мере в том виде, в каком мне их представляли.

Каждый год 9 мая во дворе собирались ветераны Великой Отечественной. Среди них не было ни одного человека, не имевшего ранений. У половины не было одной или несколько конечностей. Но их дух не был сломлен. И они пили за души тех друзей, с которыми они освобождали Европу от фашистов.

- Если бы не они (погибшие друзья) не было бы на нашей земле никого, кроме фашистов. И нас бы не было.

Благодарная Европа отмечала вместе с СССР этот великий праздник, и называла советских воинов освободителями.

Души ушедших атомщиков

Мои покойные соратники по работе в атомной промышленности гораздо ближе к сегодняшнему дню. Их прямые ответы на сегодняшние вопросы, данные недавно и давно, помогают мне. Особенно помогают те ответы, которые они сформулировали в письменном виде.

Научные труды – это завещания для будущих поколений. Эти завещания могут сделать душу по- настоящему бессмертной.

В атомной промышленности я «разговаривал на производственные темы» с сотнями человек. И на производстве, и в научном поиске, и при дележе финансовых потоков. У каждого из них было свое мнение, и это мнение отличалось от официальных текстов производственных показателей, научных отчетов, бухгалтерских сводок. Некоторые имели совершенно противоположные взгляды, некоторые были не согласны с половиной написанного, некоторых не устраивал всего один пункт.

Но не было ни одного человека, который был бы полностью согласен с текстом. Особенно это касается научных отчетов. Любая научная работа – это компромисс между заданием на работу и реально полученными результатами. Можно написать только то, что получилось, забыв о задании. Можно переписать задание в отчет. Или совместить и то, и другое.

Работая на производстве рефабрицированного топлива, меня всегда удивляло, как были написаны официальные отчеты моих старших товарищей. При явном игнорировании основной работы, описание вспомогательных работ занимало всё пространство отчета.

- Что же мне делать, чтобы ОТВС БОР-60 снова поставить в реактор? – задавал я наивный вопрос.

- Задача очень многогранна, и нужно сначала создать все необходимые, сложные технические объекты, которые помогут её решить. Сначала нужно научиться делать топливо из имитаторов, потом из теплых материалов, и когда всё это будет работать, как часы, начнем перерабатывать ОТВС БОР-60. Скорее всего, мы уже не успеем, эту работу придется выполнять вашему поколению, или последующим поколениям.

Прошла целая жизнь. Что остаётся? Научные завещания.

При переходе на производство радионуклидов я увидел другую философию.

Завещаниями рак не победить. Завещаниями тромб не обнаружить. Завещаниями скорость обращения крови не измерить. Завещаниями злокачественную опухоль не выжечь.

Для этих работ медикам нужны радифармопрепараты (РФП) или источники ионизирующих излучений (ИИИ).

РФП и ИИИ для медицины – это наследие для будущих поколений, которое оставили радиохимики и физики реакторов. Это вовсе не завещание, это совсем другая философская категория.

С первого дня работы в ОРИП меня стали учить, как конкретно делать препарат. Кандидат или доктор наук, или даже лауреат государственной премии, засовывали руки в перчатки бокса и говорили:

- Делай, как я, и запоминай всё в деталях, до последней мелочи.

После выполнения работы спрашивали:

- Что не понятно? – и отвечали на все вопросы.

Сегодня я вижу две группы ученых – одни оставляют научные завещания, и наследие в виде ОЯТ РУ БОР-60. Другие оставляют наследие в виде тысяч типов радионуклидных источников и препаратов. Написанные ими технологические инструкции по производству радионуклидов – это не завещания. Это руководство к действию, это наследие. 

Существует огромная разница между научной работой и технологией. Приказать долго жить и прожить долгую жизнь – это как небо и земля. Это две огромных разницы. Между ними такая же пропасть, как между словом и делом.

Но.

Жизнь – не черно-белое кино.

Производство РФП на основе реакторных изотопов требует наличия самих реакторов. А эти реакторы требуют топлива. А это топливо превращается в ОТВС БОР-60, ОТВС СМ-3 и других реакторов НИИАР.

При производстве всех изотопов образуется ОЯТ, пусть маленьких, но атомных реакторов. Это ОЯТ остается жителям России в наследие от международной меценатской деятельности НИИАР. Все препараты медицинского назначения уходят на лечение китайских, европейских, американских больных, а россиянам остается ОЯТ.

Без преувеличения можно сказать, что россияне являются благородными спонсорами, почти бесплатного лечения, десятков миллионов граждан по всему миру. Ведь на деньги советских людей были построены объекты в НИИАР.

Этим можно было бы гордиться, если бы не ОЯТ, на обезвреживание которого потребуется в разы больше средств, чем выручка ОРИП НИИАР от продаж препаратов за рубеж.

Реактор БОР-60 давал 15-25% медицинской зарубежной продукции НИИАР в течение 25 с лишним лет. По крайней мере, часть ОЯТ БОР-60 накопилась от создания гуманитарной пользы для жителей планеты Земля.

Реактор СМ-3 в 90-е годы на 90% был загружен зарубежными заказами.

Покупатели радионуклидной медицинской продукции за рубежом не могут не знать, что оставляют на чужой территории ОЯТ. 9 тонн от БОР-60 эквивалентны по токсичности 140 тоннам ОЯТ ВВЭР-1000. 5 тонн ОЯТ реактора СМ-3 эквивалентны 100 тоннам ОЯТ ВВЭР-1000. Это минимум два года работы завода РТ-1 на Маяке, если будет создана технология переработки такого топлива. Можете посчитать стоимость таких работ.

НИИАР не удалось добиться справедливой цены на радиопрепараты в 90-х. Тогда речь шла просто о выживании коллектива, финансирование которого бросило родное государство. Продажи медицинского радиоактивного сырья из ОРИП обеспечивали более 100% средств на заработную плату всего коллектива НИИАР. Это была твердая валюта, которая не девальвировалась сотнями процентов за год.

НИИАР не производит РФП. НИИАР производит радиопрепараты (РП). Разница в цене составляет 10-50 раз, если брать розничную стоимость препарата в Европе и оптовые цены ОРИП.

Для понимания принципиальной разницы этих двух стоимостей приведу пример. Китай имеет возможность каждый год строить новый реактор CEFR-60 (копия БОР-60) от выручки продаж РФП, сделанных из сырья, купленного в НИИАР. Для накопления таких средств в НИИАР потребуется 50 лет, за которые стоимость топлива, эксплуатации и обслуживания утроят эту цифру. Получается 150 лет. Никогда НИИАР не построит реактор на собственную выручку.

Фактически получилось так, что остатки ресурса БОР-60, СМ-3 (с новым корпусом), и остальных реакторов НИИАР, с 1992 года работали на здоровье и благополучие населения всего мира.

Для того, чтобы из препарата «Стронций-89 без добавления носителя» получить препарат «Метастрон» нужно расфасовать упаковку в 400 мКи на 100 флаконов и выдержать в автоклаве 40 минут при температуре 120 градусов. Эта операция, которую делает один лаборант менее, чем за час, удорожает дозу с $64 до $3000 (цены 2007 взяты из таможни НИИАР и онкологии Екатеринбурга). Для производства препарата нужно два месяца облучения в АЗ БОР-60, 14 суток выдержки для распада иттрия-90, 45 часов на радиохимическое выделение и 24 часа на анализ и сертификацию препарата.

Сама процедура инъекции и 4 дня нахождения в боксе-изоляторе не входит в стоимость дозы. За эти услуги пациент платит отдельно.

Ни один другой препарат или процедура не могут с такой же эффективностью лечить метастазы в костный мозг. Препарат помогает, даже когда количество метастаз превышает сотни. Для комфортной жизни пациента необходимо 2 инъекции внутривенно в год.

В 2007 году ОРИП продал 55 Ки препарата, из сертифицированных 210 Ки. Остальные не нашли покупателя. Показания к препарату в Уральском регионе, 6 областей, имело около 5000 человек. (Потенциальных больных, которым просто некому было назначить препарат, про который не знали врачи, на порядок больше) Это 10 000 уколов по 4 мКи (150 МБк), то есть 40 Ки.

Препарат долгоживущий – 50,5 суток, проблем с доставкой у него нет. МЗА = Е+6 Бк (1 МБк). Лечебная доза – 150 МЗА (начало II класса работ). ТУК для фасовки – IIкатегория, разрешены перевозки любым видом транспорта, в том числе авиаперевозки. ЛД50/30 = Е+11 Бк (2,7 Ки, 100 000 МЗА, 1 год экспозиции).

По лимиту в 2007 региональная клиника в Свердловске получила 600 уколов. Из 5000 человек помощь получили 300.

Параллели (без меридианов)

Когда в 2009 Прорыв знакомил коллектив РХО со своей концепцией всемирного энергетического благодетеля, мы прекрасно знали, как выглядит всемирное благодеяние в медицине. Людей, которые умеют выделять и делать очистку препарата на 10 порядков (10 миллиардов раз), в уме считают любую бухгалтерию, не просто обмануть. Только силой и угрозами вряд ли можно заставить их работать. А вот тонкая лесть и корысть… И это Прорыв понимал.

Безуспешная борьба за среднюю зарплату в Росатоме (примерно в 3 раза выше, чем в НИИАР в том году) не добавляла нам оптимизма, и это Прорыв знал. Обещание отличной зарплаты, близкой к средней по Росатому, 50 тысяч рублей (о московских окладах, от 100, речи не было) было основным козырем в переговорах.

Красочная презентация сопровождалась не менее артистичным выступлением лектора, мы слушали его внимательно. (Это было какое-то deja-vu. Это я слышал 25 лет назад. Если закрыть глаза и не смотреть красивые картинки, старая песня повторялась слово в слово. Я вдруг понял, что духи моих старших коллег вернулись на землю во плоти, в обличии человека, и вещают мне устами руководителя Прорыва) Когда презентация закончилась, начались вопросы.

- Давайте представим, что всё это осуществимо. Как будет выглядеть светлое капиталистическое будущее атомщиков, работающих в ЗЯТЦ?

- Мы перестанем продавать сырье за границу. Вместо потока газа, нефти и топлива из ВОУ (тогда полным ходом шло выполнение соглашения Гор-Черномырдин) мы будем продавать в Европу электроэнергию.

- И для этого вполне достаточно будет 40-45 миллионов россиян, - продолжил я концепцию, написанную на английском. - Слышали такую концепцию, не так давно, из уст Маргарет Тэтчер. Очень «вдохновляет». А откуда будут брать электроэнергию европейцы, когда от радиации вымрут остатки россиян? 

- Не нужно ёрничать. Ваша задача в том и заключается, чтобы все работы были безопасны.

- Я не так представляю себе свою задачу. Моя основная задача заключается в том, чтобы люди, не знающие определение рН, близко не подходили к химическим лабораториям. Моя задача, чтобы люди, не знающие способов определения летальных доз, не рассуждали о безопасности атомной промышленности в СМИ.

У вас нет ни образования, ни опыта работ, ни желания разобраться в предмете Радиохимия, а Вы пытаетесь выдавать задание целому коллективу радиохимиков.

Моя основная задача заключается в том, чтобы 99% токсичности, оставшейся при производстве атомного оружия, не попало в окружающую среду. Так мне ставили задачу 25 лет назад. И про деньги не было никаких разговоров.

Не забывайте, что для начала выполнения особо опасных и особо вредных работ необходимо минимум три подписи – выдавшего задание, разрешившего работу, и непосредственного производителя работ. Последних двух подписей не будет, даже если в первой строке будет стоять подпись министра.

Европейцы сами разберутся, из чего им получать электроэнергию – из свиного навоза, или из солнечных панелей и ветряков. У них голова не меньше моей, и не мне их учить. Кроме того, они уже давно не считают нас освободителями от фашизма, и также быстро забудут наши будущие благодеяния.

- Деньги на работу уже выделены. У нас достаточно ресурса, чтобы осуществить федеральную целевую программу. И Ваша демагогия нисколько этому не помешает. Незаменимых людей не бывает.